***
Я нужен тебе, Как взрыв бомбе. Как сон занятому. Как жим лифтеру. Как забитому мячу повторы. Шутки упоротым. Выстрел и порох. Как шефу гонор и как пояс чемпиону Коннору. Как в дикий шторм короблю якоря. Как лед и кола нужны для вискаря. Как войне отряд. Как суициду петля. Как модели наряд. Luxor – LUV*
Чуть отвлекшись от размышлений, я заметила, что экран телефона загорелся. «Мирон Федоров прислал Вам личное сообщение» Мирон: Не писал весь день, не хотел беспокоить. Как все прошло? Софья: Лучше, чем я ожидала. Мирон: Как настроение? Софья: Максимально заебана. Мирон: Ваня сказал, что позвал тебя в студию. Если нет сил – езжай сразу домой. В магазин можешь не заходить – я сам. Это не могло не вызвать улыбку умиления на моем лице. Софья: Я приеду. Интересно, что там у вас и как. Мирон: Ну, смотри. Весь день жду встречи с моим солнышком *целующий смайлик* Может, мне показалось, но общаться с таким Мироном было странно. Расплатившись, я вышла из кафе. Найдя в телефоне адрес студии, я решила сразу вызвать такси. На автобусах и маршрутках я любила ездить, но сейчас, когда всё было битком под конец рабочего дня – нет, спасибо. Наконец, сев в такси, я осознала, как сильно у меня болят ноги. За каким-то хером я нацепила высоченные каблуки. Первый рабочий день, как праздник для трудоголика. Рубашка эта ебаная с юбкой. Скорее все снять. Благо, хватило ума взять с собой джинсы и шлепанцы. До студии я добралась минут за сорок. Это вечером-то. Ваня написал, что я поднималась на третий этаж и шла до конца коридора. Сказано-сделано. Стоя за дверью, в, судя по всему, саму студию, слышу Ванин смех, и, кажется, Ильи. Дергаю ручку и захожу. Три пары глаз устремляются на меня. Никто не говорит ничего. – Здорова, бандиты, – наконец, я нарушаю тишину. Мирон улыбается в ответ, а вот у Вани с Ильей реакция непонятная. – Э-э-э, – Евстигнеев пытается что-то сказать, будто на секунду зависая, как браузер, который не может прогрузить код страницы. – У вас тут прям космический корабль, – оглядывая студию, я сразу же сажусь на диван рядом с Ильей, закидывая ногу на ногу. К Мирону не подхожу. Стесняюсь? – Это откуда мы такие красивые? – спрашивает Илья, улыбаясь и, кажется, переводит взгляд на Мирона, будто ожидая его реакции. – Вот да, откуда? – Ванин браузер, наконец, «смекнул». Вслед за Ильей, перевожу глаза на Мирона. Улыбка максимально блаженная. С чего бы это? – Идем обниматься, – говорит Ваня, вставая с кресла звукаря. Привстав с дивана, обнимаю его, пару раз похлопывая по спине. Вслед за ним поднимается Илья, и мы все дружной кучкой сцепляемся, как маленькие магнитики. – Ребят, есть у вас тут место, где переодеться можно? Я уже не могу просто. Каблуки явно не мое, – сев обратно на диван, скидываю туфли, едва ли не закатывая глаза от удовольствия. – Ну-у, мы пойдем на балкон, покурим тогда, – оживился Ваня. – А ты переодевайся. – Окей, спасибо, – я улыбнулась, потянувшись к сумке, которую бросила на пол рядом с диваном, когда вошла. Парни дружно поднялись и вышли за дверь. – Надеюсь, мне можно не курить? – спросил Мирон, оперевшись задницей о край стола. Наклонив голову вбок, он скромно засунул руки в карманы джинс, смущенно улыбаясь, будто изображая робкую школьницу. – Ну и улыбка у тебя, – говорю я, и, будто повторяя за ним, наклоняю голову. Моя улыбка не заставила себя долго ждать. Цыкнув, я поднялась с дивана, попутно доставая из сумки свернутые джинсы и пакет со шлепанцами. –Подглядывать разрешаю, – резко дернув за молнию, спускаю юбку до колен, она тут же слетает по моим коленям, затянутым в чулки. Мирон то ли кашляет, то ли шмыгает носом. Я не уверена, абсурдна ли ситуация. Абсурдны ли наши «отношения»? Хотя, любой контакт человека с человеком порождает отношения между ними, длиною в жизнь или в несколько дней. Осталось понять, что за отношения у нас. Концентрация неловкости в наших почти трёхлетних relationships достигла критической отметки еще в первую встречу, когда он наливал мне виски вместо вина. Может, все отношения были такими, просто проблема была в почти полном отсутствии у меня опыта нахождения в этих самых рилейшнс. – Чувствую себя беззащитно, – говорю я Мирону, стоя к нему спиной в одних трусах. Стянув чулки, бросаю их комком в сумку и пытаюсь просунуть голые ступни в узкие штанины джинс. – Я прикрою твой тыл, – смеется он, и через секунду я чувствую, как его ширинка касается моей задницы, а немного шершавые кончики пальцев впиваются мне в бока, чуть царапая кожу. Не сдержавшись, я тоже смеюсь, с трудом выпрямляясь, тяну джинсы за пояс и пытаюсь проскользнуть в них, но руки Мирона не позволяют, притягивая меня ближе. – Я сам, – я вздрагиваю от хриплого голоса, обрывая смех. Мирон перемещает руки с моей талии на пояс джинс, застрявших под ягодицами, синхронно проводит большими пальцами по моим бедрам, а затем по-звериному грубым рывком дергает ткань, от чего я на несколько сантиметров отрываюсь от пола, заваливаясь ему на грудь и врезаясь задницей в его ширинку. В джинсы я проскальзываю за секунду, и, кажется, что-то трещит. – В следующий раз я буду их снимать, – он шепчет немного рычаще, куда-то в волосы и кусает кожу на моей шее. Я не успеваю ничего на это ответить, потому что он резко поворачивает меня в руках на сто восемьдесят градусов, и, обхватив мое лицо ладонями, грубо целует. Его возбужденное состояние действует и на меня. Мозг зависает на секунду, а руки уже лезут к нему под футболку, впиваясь, словно пытаясь разорвать кожу и добраться до внутренних органов. Хватаю края и тяну ее вверх, Мирон, ни секунды не колеблясь, помогает мне избавиться от нее, разрывая поцелуй лишь на мгновение, а потом пожирающе целует с новой силой, запуская ладони под мою рубашку, уже давно задравшуюся и помятую. Его шершавые пальцы заползают под резинку бюстгальтера на спине, вызывая волну мурашек, а мои руки тянутся к его шее, вцепляясь в нее мертвой хваткой, будто пытаясь повиснуть. – Да бля-я-я-ть, – будто где-то вдалеке слышится Ванин голос. – Почему я всегда захожу именно в этот момент? Прекратите! – Не завидуй, мужик, – я отлипаю от Мирона, одергивая рубашку и поднимая его футболку. – Илюха, они заебали, – жалуется Ваня Мамаю, зашедшему следом. – Не завидуй, мужик, – Илья будто читает мои мысли. И я смеюсь. Мирон забирает у меня футболку, а я разворачиваюсь к дивану и поднимаю юбку с пола. – Моя кухня, мой балкон, давайте хотя бы не в студии, – смеясь, говорит Ваня, садясь на диван. – Оке, не кипятись, – свернув юбку и засунув ее в сумку, сажусь рядом с ним. – Чем займемся? – Предлагаю в бар, – тут же предложил Ваня. – Не, это без меня тогда, – отмахиваюсь я. – Чего это? Раньше ты была «за», – Ваня в непонимании вскидывает бровь, смотря на меня. – Раньше мне не надо было на работу. Середина недели, среднестатистические люди работают, – как бы, между прочим, подметила я. Смотрю на Мирона. Глаза блестят, улыбка хитрая и довольная. Невольно я улыбаюсь сама. – Все, потерян человек. Поди и женишка своего отпускать не будешь, – хихикая, говорит Ваня. – Это которого? – непринужденно спрашиваю я, не отрывая взгляда от Мирона. Улыбка с его лица почти пропала. – У тебя их много? – Кто знает, – улыбаюсь. Смотрит серьезно и немного непонимающе. – В смысле? – Ваня, вот честное слово, как ребенок. – Она издевается, успокойся, – встревает в разговор Илья. Я смеюсь, смотря на него с благодарностью за пояснения. – Точно не поедешь? – переспрашивает Ваня. – Неет, я бы потанцевала… – Ну, так… – Но нет, Ваня. Я тупо заебалась. Не хочу ничего, только домой. Вы езжайте. – Точно? – Да, блять, – я закатываю глаза в шуточном раздражении. – Ваня, такое ощущение, что ты у меня отпрашиваешься. Езжайте уже, только меня до хаты подкиньте. – Оке, погнали. Янович, ты как? – Ваня встает с дивана и берет ключи от машины. Ловлю на себе взгляд Мирона, будто он спрашивает разрешения. Едва заметно киваю, давая понять, что я не против. – Погнали уже, – я встаю, надеваю шлепанцы, и, подобрав туфли с пола, направляюсь к двери.***
Парни довезли меня до дома и уехали. Прежде чем я вышла из машины, Мирон, будто заранее прося прощение (за что?) сжал мою ладонь. Не знаю, о чем он думает. Серьезно. И все еще не понимаю, какие у нас отношения. Вот в душе не ебу. Когда они уехали, я испытала облегчение. Мне действительно было нужно побыть одной, обмозговать все недавние события и привыкнуть к мысли, что я теперь живу (да не одна)и работаю здесь. Забежав в ближайшую «пятерочку», я решила прикупить кое-что из бытовой химии и немного продуктов, а вернувшись домой, обнаружила в пакете упаковку креветок, бутылку вина и средство для мытья посуды. Интересный набор. Приняв душ и переодевшись в майку и шорты, я поставила креветки вариться и открыла бутылку вина. Один бокал, другой, я перебралась в комнату, включила музыку и бездумно уничтожала маленькие розовые тельца. Нужно искать качалку. А то плакал мой орешек. Когда креветки закончились, мой, уже расслабленный вином мозг захотел потанцевать. Следом пришла еще одна, менее адекватная идея. Открыв один из двух чемоданов, я нашла пакет с моими платками. Любовь к лоскутам тонкой шелковой полупрозрачной ткани, которую можно было обмотать вокруг шеи, была у меня явно от мамы. Коллекция у меня была небольшая, всего шесть штук. Большие, широкие, узкие, но все одноцветные, без узоров. Сняв шорты и майку, я обмотала по два платка вокруг бедер и бюстгальтера на манер костюма для танца живота. Танцевать я никогда не училась, но просмотры сериала «Клон» в детстве вместе с бабушкой не прошли даром, как бы это смешно не звучало. Да и неважно это было, как ты танцуешь, если это могло принести тебе удовольствие. Включив на телефоне какую-то арабскую музыку, выпавшую в поиске vk, я взяла еще один платок и медленно начала кружиться, плавно рисуя восьмерки бедрами и взмахивая руками, подбрасывая и ловя черный лоскут. Более расслабляющее занятие я не могла для себя придумать. В такие моменты я просто выпадал из реальности. Размеренные движения будто пропитывали своей тихой энергией моим мысли, выстраивая их в ряд, одну за другой, избавляя меня от хаоса в голове, приводя все в порядок, давая возможность подумать над всем. Черный полупрозрачный платок, который я вертела в руках, словно собирая им свежий воздух, успокаивал глаз своими легкими движениями, а почти выпитая бутылка вина помогала еще больше расслабиться. И сейчас совсем не хотелось веселья, диких танцев или разговоров с кем-то, хотелось быть одной, наедине со своими мыслями и всеми последними событиями, обернувшими меня в свой вечно находящийся в движении поток. Утром, я знаю, я уже давно знаю, что когда я проснусь, ко мне придет правильное решение, правильное решение для всего.***
Детка, мы так похожи Молоды. Потеряны. Напуганы. И на мне найти ни лекарства от боли, Ни приют от дождя. И молитвы наши никто не услышит. И в счастье, и в горе, в твоих руках найду я приют, В этом пустынном мире, Разбивающим мне сердце, И в счастье, и в горе, в твоих руках мой приют, На пустынной земле, Дарящей несчастье *H.I.M. – In Joy And Sorrow
Я не поехал в бар, не знаю, почему. Попросил Ваню высадить меня, когда мы отъехали от нашей квартиры. Нашей с ней квартиры. По крайней мере, я надеялся на это. Ваня хотел, как всегда, докопаться, но Илья одернул его, за что я был ему очень благодарен. Я не хотел никуда идти, я не хотел ни с кем говорить, я хотел быть один, хотел думать, и я думал, и мысли будто сжирали меня, обжигали своими угольками сомнений, которые больно кололи душу, ведь я не был ни в чем уверен. Она здесь, она со мной, но я боялся, боялся, что этот, казавшийся мне хлипким, веревочный мостик, весящий над нашим ущельем, просто провалится вниз, а я так и не успею оказаться на другой стороне. Почему я так зациклен на этом? На этих чувствах? А какие чувства? Привязанность? Любовь? Я никогда не говорил ей о том, что люблю ее и не обещал, что буду любить вечно. Я дурак, это очевидно. Мне казалось, что она должна была понять это сама, будто ярый фанат, пытающийся разобрать смысл моего очередного трека. Но ведь их много, фанатов, не поймет один, поймет другой. Она – одна. И если она этого не видит или не хочет видеть, она просто отвернется и пройдет мимо. И она тоже не говорит ничего, не показывает, что чувствует что-то хотя бы отдаленно похожее на то, что чувствую я. Возможно потому, что этого нет, или возможно, она была права и на таком хлипком фундаменте под названием «обстоятельства нашей первой встречи» нельзя построить хороший дом, который можно наполнить теплыми чувствами к друг другу. На часах девять вечера и я поднимаюсь домой. К нам домой. Я поднимаюсь по лестнице с руками, полными пакетов. Я уже один раз проебался много лет назад с возможностью построить дом, но судьба дала еще один шанс. Возможно, тогда я был не готов, тогда меня занимало совсем другое, но теперь, it’s time, bro. Я захожу в квартиру и, поставив пакеты на пол, снимаю обувь. В коридоре темновато, но я не включаю свет, лучи вечернего солнца пробиваются через дверной проем кухни из окна. В квартире тихо. Только музыка доносится из кухни, мужской голос, поющий на английском под гитару про горе и радость. Чуть пройдя, вижу ее, сидящую перед открытым ноутбуком ко мне спиной. Немного сгорбленная, с едва вьющимися волосами, она напомнила мне ту Софи, из нашей первой встречи, пытающуюся открыть бутылку вина, краснеющую, покрывающуюся пятнышками, ту, стоящую на балконе ко мне спиной или обнятую мной Софи, просящую закурить, но на самом деле некурящую, царапающую ногтем принт моей футболки и лежащую на моем плече, просящую сделать фото, возвращающую мне кофту и садящуюся ко мне на колени, а потом не приезжающую ко мне в аэропорт. – Привет, – она резко поворачивает голову. – Я не слышала, как ты вошел. Ты чего так рано? – она встает со стула и потягивается, улыбаясь. – Я не пошел в бар, – отвечаю я, наблюдая за тем, как она наклоняется к ноутбуку, чуть убавляя звук. Глаза непроизвольно опускаются на изгиб ее спины и задницу в серых шортах. Я хотел серьезно поговорить, но все, о чем я так долго думал, превратилось кашу. Лол, блять. – А я вот немного не сдержалась, – выпрямившись и повернувшись ко мне лицом, она тут же попадает ко мне в объятья. Будто понимая, что мои руки – ловушка, наигранно обреченно кладет голову мне на плечо, прижимаясь, запускает руки под расстегнутый бомбер. Несколько секунд осматриваю кухню, пытаясь понять, о чем она говорит, и замечаю почти пустую бутылку белого вина. – Тебе же завтра на работу, – кладу ладонь на ее голову, чуть сминая волосы. – Вино – не виски, до утра выветрится, – также спокойно бубнит она, прижимаясь щекой к моему плечу, будто к подушке. Больше никто не говорит ни слова. Мы стоим, не знаю сколько, она, с головой на моем плече, потому что уже достаточно пьяна, я, почти не дышу, потому что боюсь нарушить идиллию. И только слова песни отдаются эхом в моей голове.“In joy and sorrow, my home's in your arms…”*
Блять, я пропал. Я полностью пропал. Я должен, должен сказать сейчас… – Детка… В ответ тишина. – Слышишь меня? В ответ лишь тихий вздох. – Я люблю тебя, – уткнувшись носом ей в волосы, произношу, еле слышно даже для самого себя. Она молчит и мне кажется, что она просто не расслышала. Хочу повторить, но не успеваю. – Я тоже люблю, – чувствую, как ее руки тянут футболку на моей спине. – Тебя люблю. Я поняла это еще два года назад. – Я тоже. The End. “In joy and sorrow, my home's in your arms”* - И в счастье, и в горе, в твоих руках мой приют