Personal responsibility

Гэндзи припал на колено, всматриваясь в чересчур геометричные письмена. В век победивших технологий странно было наблюдать столь архаичный вид записи, однако в испещрённом текстом валуне путник видел нечто родное. Нечто, напрямую напоминающее об оставленном доме. - Бесценный фрагмент мантры. Мужчина едва уловимо для обычного глаза развернулся на потревоживший его механический голос. По счастью, разум мечника не отставал от рефлексов, и, едва встретив лицом к лицу предполагаемую угрозу, Гэндзи застыл. Хватка на рукояти меча слегка ослабла, но он не сводил взгляда с безмятежного омника, плавно покачивающегося над землёй всего в паре шагов от самого японца. Сам же нарушитель спокойствия выглядел настолько не впечатлённым реакцией «жертвы», насколько это только возможно. Клятые омниковы лица! Клятые роботы; никогда не угадаешь, что же у них на уме. - Опусти оружие, странник. – незнакомец примирительно поднял ладонь, - Я не желаю тебе зла. Откровенно говоря, его появление не было такой уж внезапностью – Гэндзи ещё у основания лестницы видел позади неспешно приближающийся силуэт, просто не придал этому особого значения. Те, кто хотел его убить, обыкновенно попусту времени не тратили. Тем не менее, поддаваться увещеваниям собеседника младший сын клана Шимада не торопился. Замер, исподлобья рассматривая робота. Цепкий взгляд смещался от точки к точке, выхватывая детали и собирая их в единый образ. …он не имел при себе никакого оружия. Шею словно обвивала невидимая нить, бусами удерживавшая крупные металлические сферы. Голос модулировал доброжелательность почти правдоподобно; Гэндзи не очень часто и тем более уж не слишком долго говорил с омниками, но далеко не всем удавалось так точно передавать эмоции при помощи синтетических голосовых связок или модуляторов. Таких же, например, какие были установлены ему самому. Совершенно не придавая значения открытой враждебности мужчины, омник «подплыл» к камню. - Мудрые слова – лекарство для души. – наставительно пояснил он и подался вперёд, протянув к грубо отшлифованной поверхности металлические пальцы. Гэндзи, не расслабившийся ни на мгновение, не мог не отметить, сколько мягкости было в прикосновении омника к религиозному изваянию. Трепета даже. - Слова. – отрывисто бросил мечник, - Нужны тем, кто не способен на дела. - Вот как? – всё с той же нерасторопностью нарушитель покоя (по иронии, сам этот покой практически источающий) развернулся обратно к мужчине, - Но вся наша жизнь стоит на словах, мой дорогой друг. «Я тебе не друг», - сердито подумал японец. И… промолчал. - Людей слова окружают с рождения. Колыбельные матери, поучительные истории прародителей. Речи наставников и учителей всех мастей. Шёпот в толпе и клятвенные обещания. – металлическое создание сложило кисти на коленях скрещенных ног, - И мой народ, так склонный к созерцанию и перенятию, тоже слушает слова. Мудрость, выточенная на камне… Омник помолчал, будто выбирая более точные слова. - Наглядная демонстрация того, как эфемерное живёт сквозь напор времени, не утрачивая при этом ни мощи, ни величия. - Это просто булыжник. - раздражению Гэндзи не находилось предела, - Никому они не нужны. - Однако ты здесь. - у мечника возникло чувство, что, будь незнакомец человеком, он бы улыбнулся (это тоже страшно выводило из себя), - Как и я. Как и те, кто оставляет подношения. Говорящий указал рукой на подножие камня, где теснились крохотные свертки — какие-то из ткани, какие-то из бумаги. Несколько, кажется, даже из листьев. Шимада не замечал их до того. - Ты найдёшь такие у каждой каменной таблички. Множества и множества приходят сюда затем, чтобы прикоснуться к запечатлённой на них мудрости. Кто-то ищет в ней смысл собственной жизни, кому-то важно утешение. А для иных — это повод для размышлений. - И что здесь искал ты? Омник снова сложил руки на коленях. И какое-то время хранил молчание. Все эти паузы мужчине здорово надоели. - Я пойду. - Подожди, пожалуйста. - тут же попросил незнакомец, как показалось его собеседнику, даже с едва-едва заметным волнением в голосе, - Я пришёл сюда за тем же, зачем, рискну предположить, и ты. За ответами. Мне нужны слова, слова, которые будут понятны представителям обоих наших миров, столкнувшихся в бесплодном конфликте. И я хотел обратиться к старым святыням твоего народа, странник, чтобы узнать, какие слова достигают ваших ушей. Он сделал очередную паузу, но в этот раз совсем короткую. - Возможно… - теперь в поразительно добродушном механическом голосе зазвучало нечто, напоминающее лукавство, - Ты сможешь мне помочь. Младший сын семьи Шимада так удивился, что забыл о том, как сильно рассержен. - Меня зовут Текхарта Дзенъятта. – омник протянул руку собеседнику, видимо, как раз и модулируя культурные обычаи, о которых знал, - Как я могу называть тебя? - Гэндзи. – окончательно растерявшийся мечник пожал протянутую ладонь механического существа. Страшно себе удивляясь. - Гэндзи. – мягко обратился к нему Дзенъятта, - Не будешь ли ты столь добр, чтобы вернуться со мной к началу подъёма и пройти весь путь заново? Я предполагаю, что ты сможешь объяснить мне какие-то элементы, понятные исключительно людям. Это будет огромной помощью моему делу. Воробей мог бы сказать ему «нет». Мог бы возмутиться тем, как легко и непринуждённо совершенное чуждая персона пытается заручиться его поддержкой в весьма сомнительном деле. Он мог бы развернуться и уйти. Прямо сейчас. - Хорошо. – глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Гэндзи согласился. И они направились от крохотной площадки вниз. Мечник рассеянно считал ступени, но то и дело сбивался, бросая взгляды на своего вновь погрузившегося в молчание спутника. Дзенъятта стал рассказывать, когда они дошли до первого валуна. Говорил он хорошо. Действительно хорошо – Шимада сразу понял, что омник не лгал о своей деятельности и о цели, так дельно и складно Текхарта передавал известную ему об этой святыне информацию. Мужчина слушал, но многовековая мудрость ускользала от него за пронизанными миролюбием интонациями искусственного голоса. Гэндзи отвечал на вопросы, порой слишком кратко, порой слегка невпопад. Но таинственного проповедника устраивали и такие ответы, он, весь благостный и спокойный, одобрительно кивал. И их подъём продолжался. Остановка. Странная, мирная и очень проникновенная беседа из простых объяснений и ещё более несложных реплик растерянного мечника. Снова ступени, неловкий их подсчёт. Новый реликт ушедшего поколения… Свёртки подношений цепляли взгляд и задерживали его на себе. Дзенъятта был очень живой для омника. Дзенъятта говорил с ним, как с равным. Как со старым и очень хорошим знакомым - не так, как говорят с грубым, да ещё и вооружённым, человеком. Они стояли и рассматривали местность с высоты последнего валуна, а странная, не имеющая выражения, мысль окончательно лишила Шимаду покоя; ему вдруг показалось, что все ответы, которых так жадно хотелось – вот они, в речах спутника. Будто бы сам спутник, похожий на древнее божество из маминых историй, хранит в себе разгадку дилеммы, которая лишила Воробья всякого покоя. Когда настала пора расходиться, собирался дождь, и Дзенъятта предложил ему укрыться от грядущей непогоды у друзей, предоставивших омнику постой. Гэндзи хотел сказать «нет», но само собой вырвалось «да». Откуда было младшему Шимада знать, что ничтожное совершенно время осталось до момента, когда он опустится на колено перед замершим в почтительной тишине омником, и, едва справляясь с дрожью от волнения, попросит о наставничестве? Что ответом будет «да», хотя сам мечник гораздо больше был готов к «нет»? Пока что они шли и шли, и дорога казалось бесконечной, совсем как посыпавшийся из свинцовых облаков дождь. Они шли – и мужчина никак не мог перестать поражаться, что в мире кто-то способен произносить его имя с такой добротой. Это напоминало ему об Анджеле Циглер. И было в напоминании болезненное и тревожное. Но чего не было среди захвативших Гэндзи впечатлений – так это гадкого чувства неестественной приторности от чужой благожелательности.