Personal responsibility

На смену рутинным осмотрам пришла обработка боевых ран. Взамен не нужных более упражнений - необходимость в тренировках. Руки, прежде едва способные согнуть лист бумаги и не разорвать его при этом в трёх местах, теперь с поразительной чёткостью отправляют гнутые лезвия сюрикенов точно в цель. Доктор Циглер разворачивается на звук шагов, и вид вошедшего заставляет её замереть на середине движения. - Это не моя кровь. Он смотрит на неё с вызовом. Но Анджела только поджимает губы и складывает марлю, чтобы опустить её под струю воды из-под крана. - Нужно стереть, чтобы убедиться, нет ли под ней повреждений. Ты мог не обратить внимания. Мужчина пожимает плечами и переводит взгляд в сторону. Вывести Анджелу Циглер из равновесия — задача, которая оказалась ему не по силам. Порой мне казалось, будь у меня косы — дёргал бы за них. *** В комнате для отдыха пахнет теплом и спокойствием. Вальсирую, перешагивая через заинтересованного моей деятельностью Сета. В помещении полумрак и монотонный гул телевизора. Незамеченная, я подхожу немного ближе, чтобы рассмотреть колоритную троицу, оккупировавшую диван. Гэндзи сидит так ровно, будто бы съехавший по дивану Рейес следил не за действом на экране, а за осанкой подопечного. Впрочем, кто мог поручиться, что это не так? Уж точно не я. По другую сторону от полного сумрачного сосредоточения главы Блэквотча лениво полуприлёг на подлокотник Джесси. Его просматриваемый сюжет волновал явно менее всех остальных. - Я не понимаю. - наконец сдаётся ковбой, - Это же полная чушь. К чему все эти лишние телодвижения? Неужели нельзя просто набить этому индюку рожу? Пр-роклятье, это бы решило столько проблем! Шимада наклонил голову вбок, но не произнёс ни слова. Я было решила, что и Гэбриел оставит высказывание МакКри без ответа, но мужчина приподнимает правую руку в неопределённом жесте: - Что б ты ещё понимал. Не каждую стену можно пробить лбом. Давай я объясню тебе, неуч. Мне плохо видно с моего места лицо Джесси, но я уверена, что он уже расплывается в нелепой подбадривающей улыбке: «Давай, давай». Не терпелось посмотреть на полного педагогичности Рейеса в естественных условиях, если честно. - Предыдущий эпизод — шелуха. Вот он, - мужчина указывает на одну из движущихся по ту сторону экрана фигур, - Не такой идиот, чтобы не заметить слежку. Не такой идиот, чтобы рассказывать важную информацию случайному встречному. Да и встречный был, естественно, не случайным. Как никогда ранее Гейб напоминал мне серьёзного многодетного папу. Размышляя об этом, я подобрала так и трущегося возле моих ног лысого Сета. Шершавая светлая кожа кота приятно грела мои в очередной раз без причины замёрзшие руки. - Он разыграл это всё, от начала и до конца. Без единой неучтённой детали. - И на кой же, всё ж таки, чёрт ему это понадобилось? Враг — вот он, пулю в лоб, а с остальным хоть свинцом, хоть без свинца. МакКри фыркает довольно шумно, и только оттого, наверное, пропускает мимо ушей презрительное «Это же так очевидно!» Гэндзи. - Ищет предателя. Они стараются не слишком явно светить это зрителю, но большей частью оппонент героя своими успехами и способностью оказаться на несколько шагов впереди обязан вовсе не собственным гениальности и таланту тактика. А тому, что вокруг всегда нет-нет да найдётся кто-то, кого не устраивает устоявшийся порядок вещей. Я поймала себя на том, что уже какое-то время сосредоточенно рассматриваю телевизор, а не тех, кто собрался перед ним отдохнуть. - Предатель, то есть. - закончил свою речь Рейес. - У нас предательство каралось смертью. - насмешливо произнёс сын Востока, - И предателя обычно вычисляли и безо всяких хитроумных интриг — столь велика верность рядовых бакуто своему оябуну. - Вот же я и заметил! Мне захотелось прижать животное поплотнее к себе и отступить назад, в тень, чтобы, возможно, спастись от гнева моего пациента, единственной реакции, которую мог получить МакКри своим замечанием. - Ты - глупый гайдзин, Джесси. - молодой человек определённо решил меня удивлять как можно больше, - Я присягнул на верность только одному оябуну. Моему отцу. Моему брату… В голосе говорящего на мгновение прорезалось что-то очень опасное. - И уж тем более тому, кто пытался занять или усадил таки свой зад на свободное место — нет. - И всё же, ты, получается… - тянет неутомимый ковбой. - Предатель. - раздражённо согласился Шимада, - Но не семьи, а тех, кто прикрывался этим словом после смерти Содзиро. Скажи, стрелок, ты действительно полагаешь, будто твоя рука достаточно зажила для новой дуэли? Не знаю, что полагает Джесси, но зато я абсолютно точно помню: повреждённая опасно близко к центральному блоку грудная пластина Гэндзи не должна без необходимости подвергаться таким нагрузкам. Впрочем, произношу в итоге совершенно не это. - Я знаю, кто предатель! - забывшись, подхожу совсем близко. Все взоры обращены на меня, и я как будто бы за кафедрой на открытой лекции. С той лишь разницей, что аудитория меня не ждала. - Доброго дня, Анджела. - безмятежно, но с лёгким намёком на интерес произнёс Гэбриел, - Ты уже смотрела этот фильм? Я мотаю головой в ответ. Кот в моих руках мявчит. - Просто я знаю, кто. Я уверена. - Не томи, доктор. - Сейчас… - я щурюсь на экран, выхватывая силуэты из повествования, - Вот. Этот. Мужчины послушно посмотрели на экран, потом мой собеседник вновь взглянул на меня. - И почему же? Я стушевалась. Перехватила Сета поудобнее, освободившейся рукой заправила за ухо прядь волос. - Я не могу объяснить, извини. Мне просто так кажется. Я… у него… - вздыхаю коротко и пожимаю плечами, - У него глаза убийцы и лжеца. Рейес приподнял брови, глядя на меня с неясным мне недоумением. - Вот как? - Извините. - улыбаюсь виновато и делаю шаг назад, - Я не хотела помешать вашему просмотру. Вы и без того редко отдыхаете. Гэндзи, я жду тебя вечером на осмотр. - Вовсе нет, Анджела. - негромко произносит глава Блэквотча, - Ты совершенно не помешала. Я благодарен за твоё авторитетное мнение. Как бы я ни старалась, мне не удалось обнаружить в его голосе ни намёка на издёвку. *** Есть только одна непрактичная вещь, которую я позволяю себе с превеликой радостью: вместо обычного скоростного посещения душа как следует погреться в ванной. Присутствует, конечно, риск провалиться в сон от такого обилия счастья, но я умею бороться с собой. А там, где мне себя не победить, есть беспощаднейшее из изобретений человечества - будильник. Поэтому я спокойна за неизменность своего графика и стабильность рабочих будней. Погружаюсь в светлый саркофаг, полный горячей воды, и расслабляюсь. Над кристально прозрачной поверхностью покачиваются клубы пара. Запоздало спохватываюсь распустить волосы; задумчиво массирую пальцами затылок, резинку так и оставив охватывать запястье правой руки. Окунаю кисти в воду, после — методично растираю ими влагу по прохладной коже лица, опускаюсь на шею и перекрещиваю предплечья, грея ладонями не погружённые в воду плечи. Каждое действие как маленький элемент приятного ритуала. Тело постепенно перестаёт ныть от усталости. Наверное, не может поверить собственному счастью. Моррисон настоял, чтобы завтра я не появлялась раньше восьми часов утра за пределами своей комнаты. Разумеется, я могу работать с отчётами и прочей сопряжённой документацией прямо из комнаты, но я очень ценю его заботу и благодарна за неё. Если бы только Джек позволял платить ему тем же. Было бы здорово, если бы мужчины нашей организации не стеснялись признавать необходимость медицинской поддержки. Они одинаковые, все, как на подбор: Рейес смеётся и отмахивается широкой ладонью, усеянной сетью тонких шрамов — и Джесси приучил к тому же самому — Моррисон хмуро заключает, что другим помощь нужнее, отказываясь от любой поддержки. Райнхардт басит, по-медвежьи похлопывая меня по спине, а самый ворчливый в мире швед скорее положит собственную ногу на рельсы перед идущим поездом, чем позволит лишний осмотр. И как я только работаю свою работу? Мне иногда кажется, что там, где не хватает твёрдости мне, побеждает авторитет старшей Амари. Вот уж с кем точно не забалуешь. ...Гэндзи ненавидит принимать мою помощь. Вертится на осмотрах, точно несносный мальчишка, отпускает неуместные остроты и пытается как можно более невыносимым сделать любое наше сотрудничество. Я много думала над причинами его поведения и пришла к выводу, что это исключительно из-за моей причастности к его нынешнему состоянию и положению. Почти всегда у мужчины в глазах есть что-то такое, отстранённое. Как будто он так и не свыкся с нами, только и ищет повод и возможность покинуть «Блэквотч» и забыть об этой организации. Но месть держит Шимада на месте. Эта странная отрешённость уходит из его взгляда крайне редко. Например, когда смешливый ковбой вызывает на очередную дуэль по сборке «этих ваших уродливых кубических птиц». Или когда Гэбриел собирает своих подопечных и находит им общее занятие с целью «сплотить и без того дружную команду, да, пацаны?». Я выдыхаю и съезжаю ниже, так, что теперь вода плещется на уровне моей верхней губы. Будучи медиком, я не могу назвать бледность красивой, так как она обыкновенно является признаком нарушения здоровья. Но Гэндзи красив даже когда его кожа болезненно бледна, и я не могу не думать об этом, пока хожу туда-сюда мимо металлического смотрового стола, на котором он сидит. Шимада удивительно терпелив сегодня, хотя по настоянию биотехников ему отсоединили все механические конечности для плановой проверки. Обычно подобное здорово мужчину раздражает, но после установки протезов продолжительность время это — обязательная периодическая процедура. Он сидит, опираясь уцелевшей рукой о бликующую поверхность стола, и рассматривает пол. Иногда я чувствую, что пациент поднимает на меня взгляд, но совершенно не представляю, что Гэндзи при этом думает. Я останавливаюсь совсем рядом, читая текст с голографического экрана. Отклоняюсь в сторону от дисплея, чтобы осмотреть паз на правом плече пациента, после — границу, где металл «врастили» в плоть. Кожа выглядит хорошо, отёков больше не возникает, внешние признаки воспаления отсутствуют. По всему выходит, что протезы не просто здорово прижились, но и идеально выдерживают полевые испытания, куда как менее щадящие, нежели наш тренировочный зал. Планшет в моих руках коротко звякнул. Я аккуратно встряхнула основу, и умная электроника развернула принятое сообщение на переднем плане, перекрыв прочие документы. Великолепно, отчёт о первичном осмотре уже есть. Я проскальзываю взглядом по тексту наискосок, потому что ни единый показатель не цепляет мой взгляд. Всё в пределах нормы. На лучший результат я не могла бы и надеяться. - Доктор? Отвлекаюсь от чтения. - Да, Гэндзи? - Не могли бы вы, пожалуйста, ещё раз осмотреть правое плечо? - лицо молодого человека оставалось непроницаемым. - Тебя что-то беспокоит? Пока я это говорю, опираюсь рукой о холодную поверхность стола и наклоняюсь вбок. Возможно, что-то ускользнуло от моего внимания, и… Мой пациент смещается. Не дав мне понять толком, что происходит, аккуратно упирается лбом в мой висок. И молчит. Он молчит, хотя любая его реплика сейчас спасла бы ситуацию. Я боюсь шевелиться, только скашиваю взгляд на его лицо, которое сейчас так близко. Но Шимада не рассматривает меня в ответ, его глаза закрыты. Он очень жесток. Я открываю глаза в ванной, полной абсолютно остывшей воды. Поднимаю руку, одной траекторией погружая ладонь в мягкое полотенце и сразу после — касаясь экрана коммуникатора. Даже не глядя знаю, где именно кнопка отключения будильника. За непрошенными размышлениями о подопечном сама не заметила, как задремала. Холодно. Слушая звуки колеблющейся воды и разбивающихся о поверхности капель, которые я роняю с кожи, пока выбираюсь из ванной, я не думаю ни о чём. Тело и чувство долга просыпаются раньше меня. У меня есть полтора часа — и отмеренное мне Джеком время «комнатного ареста» закончится. Разложить бумаги перед собой на столе. Отпить чай, к моменту моей посадки за стол остывший достаточно, чтобы я не обожглась. Звонок коммуникатора. Это не входит в рутину, поэтому я отвечаю на входящий вызов уже абсолютно в сознании. - Циглер, я не хотел бы тебя отрывать, но у нас предполагаемое пополнение. Уинстон просит тебя присутствовать при осмотре. Я киваю, больше сама себе, и поднимаюсь с места. - Пять минут. *** Новенькая шумная и говорливая. Её прелестный рот не закрывается ни на мгновение. Эмоции Лены кажутся такими же поверхностными и изменчивыми, как внимание девушки; только что она говорила о любимом кафе в любимом Лондоне, мгновение спустя сменила три темы, перейдя к жизненно важному вопросу специфики военной формы. К чему это всё вообще? Мне показалось, что одна-единственная Окстон вдруг заполнила собой всю эту базу. И, глядя как вдумчивый и терпеливый Джек стал прислушиваться на ходу, шествуя сквозь коридоры, как Рейес доработал привычку не появляться в поле зрения и приобрёл новую — случайно закрывать комнату отдыха — рискну предположить, что не я одна тяжело свыкаюсь с расширением команды. Не пострадали только наши ветераны; ни лихой крестоносец, ни ворчливейший из шведов от общества юной девы дискомфорта явное не испытывали. Хмурый Гэндзи внезапно для себя оказался в персональном аду, прочно застрявший широкими плечами между лучащимся счастьем МакКри и новенькой, приманенной шумом телевизора. День, когда Гэбриел забыл «забыть» ключ-карту от помещения, стал роковым для сына востока. Я… я выхожу из комнаты, не пронаблюдав за ними и пяти минут. Я мучима странным новым чувством. Ни один из них не глуп достаточно, чтобы не видеть, как досаждает Шимада вся эта болтовня. Ни один из них не тревожится его пасмурным настроением и легко ведёт беседу. Ужасно завидую. И ничего не могу с собой поделать. Я вдруг со страшной силой затосковала по временам, когда единственным моими оппонентами были нехватка времени и несносная О’Доран с её возмутительными трудами.