Тяжело в учении

Декабрь 1867 год Реставрация императорской власти потрясла столицу до основания. Сёгун и его правительство были отстранены от власти и вынуждены были удалиться в тень. Что же до кланов, которые долгое время считались оппозиционными, то они начали съезжаться в Киото и возглавлял их клан Сацума. Сёгун Ёшинобу Токугава бежал в спешном порядке в Осаку, где надеялся отсидеться в замке, считавшемся неприступным. А вскоре за ним последовало и большинство его советников и министров, которым более не было резона оставаться в столице, управляемой императором и его правительством. Шинсенгуми тоже оставили столицу: как верным телохранителям сёгуна, им было приказано последовать за ним, правда, не в Осаку, а в Фушими, где, в здании магистрата, и был расположен теперь их новый штаб. Переезд на новое место был поспешным, и это ещё больше накалило обстановку в отряде. Каждый понимал, что необходимость передислокации обусловлена тем, что вот-вот начнутся настоящие военные действия между армиями сёгуна и императора. И что до начала первых сражений остаются уже буквально считанные дни. *** В тот зимний вечер, когда над магистратом в Фушими взошла полная луна, Чизуру вышла во двор, чтобы немного побыть в одиночестве и подумать над вопросами, мучившими её вот уже несколько дней. - Что же будет со всеми нами дальше? – вслух произнесла девушка, ни к кому не обращаясь. – Даже в воздухе буквально ощущается приближение войны… И никто не знает, чем всё это закончится… Вздохнув, Юкимура подняла голову и посмотрела на небо, на котором сияли серебристый диск луны и не по-зимнему яркие, крупные звёзды. Девушка закрыла глаза, вдыхая морозный декабрьский воздух, и вдруг… Ей послышалось, что она буквально в прямом смысле слышит шаги приближающейся войны. Ближе, ещё ближе… Шаги становились всё громче, Чизуру уже наяву услышала, как скрипит свежевыпавший снег под чьими-то ногами. Девушка открыла глаза и, резко обернувшись, увидела стоявшего прямо перед собой Хейске. - А, Чизуру-тян! – обрадовано воскликнул парень, помахав ей рукой. – Утречка!.. Кстати, - понизив чуть голос, добавил он. – А почему это ты смотришь на меня так, будто увидела привидение? В это время девушка как раз пыталась справиться со своими чувствами, и, когда ей это удалось, она сказала: - Ох, нет, ничего. Не обращай внимания, Хейске-кун, мне просто кое-что показалось. И, что ты там говорил про утро? – немного удивлённо глядя на него, добавила Юкимура. – Ты что, только что проснулся, что ли? - Ага, - кивнул Тодо. – Всего несколько минут назад встал. Но, судя по всему, сейчас совсем не утро, верно? – добавил он, немного испуганно глядя на неё. – Знаешь, я ведь, всё никак не могу привыкнуть к тому, что должен днём спать, а ночью бодрствовать. Верней, привыкнуть-то к этому я уже привык, но почему-то постоянно путаю утро и вечер. Он улыбнулся немного растерянной улыбкой, а Чизуру смущённо отвела взор. Девушка вспомнила, что обещала ему быть всегда рядом, но она не могла вести такой образ жизни, какой вели все расэцу, и оттого ей было и грустно, и совестно за то, что она не выполнила своего обещания. Кроме того, теперь она всё время чувствовала себя очень одинокой, ведь ей, по сути, даже и поговорить сейчас было не с кем. - Как ты себя чувствуешь? – спросила она, лишь бы только что-то сказать. – Что-то… изменилось? Парень задумчиво поглядел на небо, а потом сказал: - Как я себя чувствую, Чизуру-тян? Нормально. Вернее, я бы даже сказал, очень хорошо, замечательно, великолепно. И мне вовсе не кажется, что что-то изменилось. Вот, например, Хиджиката-сан как был упрямым, как три осла вместе взятых, таким и остался. И Симпати-сан с Сано-саном по-прежнему рассуждают о том, для чего я вообще вернулся к жизни, выпив отимидзу. Они ещё больше похожи на двух идиотов, чем это было раньше. И когда я говорю им, чтобы они замолчали, они только смеются надо мной, и говорят, что я ещё ничего в жизни не понимаю. Чизуру даже хихикнула, представив то, о чём он ей говорил, хотя, если говорить по правде, девушке было вовсе не до смеху. Она была уверена в том, что Харада и Нагакура всего лишь сказали ему, что он ничуть не изменился, оставшись тем же «несносным балбесом, каким был всегда», по их же словам. - Да, но когда казалось, что ты можешь умереть, - уже серьёзно сказала Чизуру, справившись с приступом смеха. – Тогда они оба действительно о тебе беспокоились, хоть сейчас, конечно, и не признаются в этом ни за что. - А ты, Чизуру-тян, - пристально глядя на девушку, спросил Хейске. – Ты тоже беспокоилась обо мне, не так ли? Я… я очень плохо помню, что тогда со мной было, так как от боли и кровопотери я почти ничего не видел и не слышал… И всё же, - добавил он тише. – Мне показалось, что ты тогда была возле меня и держала меня за руку. Может быть, именно благодаря этому, я и понял, что не могу сейчас умирать, и что мне ещё нужно очень много сделать… Только вот сейчас, по прошествии времени, я не уверен в том, что твоё присутствие тогда рядом не было моим бредом… Скажи, Чизуру-тян, то, что мне тогда показалось – это было правдой? Ты действительно сидела рядом со мной? - Да… - кивнула девушка, отчаянно краснея и радуясь тому, что на улице довольно темно, а, значит, он не увидит этого. – Тебе не показалось, Хейске-кун, я действительно была рядом с тобой… Но… К чему ты заговорил сейчас об этом? Знаешь, ведь, я уверена, что не только мы одни беспокоились за тебя. Уверена, что есть люди, которые огорчились, узнав о том, что ты умер. Они считают тебя мёртвым, и это по-настоящему их печалит. - А, понял! – воскликнул парень. – Чизуру-тян, это же ты сейчас говоришь о парнях из моего подразделения, верно? Да, действительно так жалко, что я не могу прийти к ним и сказать, что я, несмотря ни на что, всё-таки жив и здоров. Ну, разве что, стал расэцу. - Действительно, жаль, - вздохнула Чизуру. – Знаешь, сейчас, после того, как официально объявили о твоей смерти и после твоих… хм, похорон, на которых присутствовал весь отряд, ты и в самом деле не можешь этого сделать. Наверное, ты скучаешь по своим товарищам по службе. Но я говорила не только о них. Я уверена, что и твои родители безмерно горюют сейчас, когда им сообщили о твоей гибели. Внезапно, парень презрительно фыркнул и отвёл взгляд. Юкимура поняла, что она сказала что-то лишнее, только вот, не могла сообразить, что именно ей не следовало сейчас говорить. Она окончательно смутилась и, хлопая глазами, испуганно воззрилась на него. Сообразив, что он уж слишком явно продемонстрировал ей свои негативные чувства, Хейске решил исправить свою невольную ошибку. - Знаешь, Чизуру-тян, - немного виновато глядя на девушку, произнёс он. – Когда ты только-только появилась в нашем штабе, ты сказала, что ищешь своего отца. Наверное, я тебе сейчас покажусь немного странным, но я должен признаться, что я всегда немного ревновал тебя. И всё это – из-за того, что ты, Чизуру-тян, имела возможность видеть своего отца с самого раннего детства. Ты могла болтать с ним о всяких пустяках, могла играть с ним, а он тебя любил и заботился о тебе. А вот я был лишён всего этого с самого… ну, да, почти с самого рождения. И как бы мне ни хотелось этого, я не мог просто пойти и навестить своего отца, так как он запретил мне и близко к нему или к его поместью приближаться. - Что-что?! – не поверив ему, удивилась девушка. – Твой отец не разрешает тебе видеться с ним? Но ведь это… так жестоко! Кем же он должен быть, вернее, каким, если он действительно это сделал? Парень ещё больше смутился, но, решив, что раз уж он начал этот разговор, то, значит, нужно продолжать, сказал: - Ну, ладно. Полагаю, Чизуру-тян, что уж тебе я точно могу об этом рассказать… Слушай, тебе раньше доводилось слышать о месте в Исе, называемом княжеством Тодо? Ну, вот… Это – владения моего папаши, он – даймё этих земель, понимаешь? Чизуру глядела на него, как громом поражённая. Если то, что Хейске сейчас сказал, было правдой, то, значит, он и сам будущий даймё?! Немыслимо… Даже представить нереально. Он ведь, ничем не напоминает владетельного князя, если, конечно, не считать некоего присущего ему изящества, по всей видимости, врождённого. А так… Ни изысканных манер, ни важности, ни чванства, присущих большинству представителей княжеских кланов. - П-Подожди… - немного запинаясь, сказала девушка, глядя на него. – Это же должно значить то, что ты… Что ты – его наследник и будущий князь? - Нет, - покачал головой парень. – Чизуру-тян, ты меня немного не так поняла. Да, мой отец – он, безусловно, знатен и богат. Но я… Я – всего лишь его бастард, а вовсе никакой не наследник и не будущий князь. Кроме меня, у папаши нет других детей – ни законных, ни ублюдков, но он скорей предпочтёт сжечь дотла все свои дворцы и поместья, нежели объявить меня своим наследником. Да, если честно, - добавил он тише. – Я никогда и не хотел быть его наследником. Мне не нужны богатство и власть, как моему родителю. Я только хочу жить так, как мне вздумается, и при этом быть полезным для своей страны, вот и всё. Чизуру поняла, почему никогда раньше он не говорил о своём происхождении или же о том, как жил до прихода в Шийекен. Действительно, хвастать было особенно нечем. Возможно, если бы князь, отец парня, с самого начала его признал, то всё было бы по-другому. А так… Незаконнорожденным сыновьям, которых даже не признают их отцы, лучше вообще лишний раз не высовываться: таковы были законы того времени и с этим было согласно большинство людей. - А хуже всего, Чизуру, - между тем, продолжал Хейске, окончательно отвернувшись в сторону. – Хуже всего то, что мой папаша зачем-то присылает мне каждый месяц немного денег. Не иначе, как так он платит мне за молчание и за то, что я не заявляюсь к нему и, тем самым, не срамлю его перед соседями. Полагаю, это всё из-за того, что он не считает меня достойным того, чтобы просто увидеться со мной, - добавил он, уже так тихо, что девушка едва расслышала его слова. - Значит, - внезапно догадалась Чизуру. – Значит, ты ревновал меня к моему отцу только лишь потому, что я могла прежде, когда мы с ним ещё жили в Эдо, с ним общаться? - Да, - кивнул самурай. – А ещё, Чизуру-тян… А ещё я ревновал тебя к нему потому, что ты для Кодо – любимая, законная дочь. А я для своего папаши – всего лишь досадная ошибка его ранней молодости. Представляю, как он расстроился, узнав о моём рождении! Наверное, тогда он все свои сокровища готов был бы отдать, только бы меня на свете не было… Что же, теперь-то его заветная мечта сбылась… ладно, пусть почти сбылась: я умер для всех, кроме узкого круга знакомых мне людей. И я не думаю, чтобы моего старика так уж огорчило известие о моей гибели. Ха! Уверен, что он, по всей видимости, на радостях почти до бесчувствия напился, а то и вовсе пир на всю округу закатил. Ещё бы: теперь ему не придётся впустую выбрасывать деньги на ветер, тратя их на содержание совершенно ненужного ему, и к тому же, весьма проблемного отпрыска, тем самым закрывая ему рот и платя за молчание! В словах парня прозвучала такая горечь и такая неприязнь по отношению к человеку, бывшему его отцом, что девушка невольно вздрогнула. Она чувствовала, что он был не прав, во всяком случае, не совсем прав. Может быть, князь и посылал ему деньги, но едва ли только лишь затем, чтобы тот молчал и не вздумал претендовать на титул наследника или ещё что. - Ты знаешь, что это не так, Хейске-кун, - наконец, сказала она, стараясь придать своему тону уверенность. – Поэтому, пожалуйста, не наговаривай на своего папу. Может быть, он и не идеален как отец, но, знаешь, именно ему ты обязан тем, что живёшь на этом свете. И ты не прав, говоря о том, что он был счастлив узнать о твоей смерти. Хороший он человек, или нет, или не то и не другое – я не могу знать этого. Но он – твой отец, и, что бы ты сейчас ни говорил, узы крови тесно связывают вас обоих. Более того, я скажу, что пусть даже обстоятельства сложились так, что вам с ним пришлось жить порознь, твой отец на самом деле, пусть даже и где-то в глубине души, очень тебя любит. И ты… Ты и сам прекрасно об этом знаешь, и только из упрямства пытаешься сейчас доказать мне обратное. - И вовсе я ничего тебе не пытаюсь доказать! – упрямо замотал головой парень. – Чизуру-тян, я понимаю, что ты не хочешь ни о ком плохо думать. Но… Какие у тебя основания утверждать, что мой отец меня любит? Ведь ты его даже ни разу не видела. Я всего лишь сказал, что он ещё жив, мой старик, вот и всё. Не знаю уж, чего ты себе навоображала, но если бы ты хоть раз пообщалась с ним, ты бы поняла, что очень сильно заблуждаешься на его счёт… И вообще, - добавил он. – Это всё случилось так давно, что я с раннего детства привык воспринимать такое положение дел, как должное. Тебе нет надобности меня утешать, Чизуру-тян, я в этом вовсе не нуждаюсь. - И всё равно! – возразила девушка. – Скажи, Хейске-кун, ты ведь, до сих пор получаешь каждый месяц деньги от своего отца, не так ли? Ну, а теперь ответь: если ему действительно безразлично то, жив ты или нет, то почему же тогда он до сих пор присылает их тебе? Только не говори мне про плату за молчание, я всё равно не поверю этому. - Ну-у… - задумчиво глядя в усеянное звёздами небо, протянул Хейске. – Не знаю, если честно. - А я зато, знаю! – с торжеством глядя на него, воскликнула Чизуру. – Это потому, что твой отец хочет, чтобы ты, балда ты такая, был счастлив или, по крайней мере, не чувствовал себя обделённым судьбой. Безусловно, твой, как ты выразился, старик, знает о том, что никакие деньги не смогут заменить тебе настоящую семью, но он, по крайней мере, хотя бы так может показать тебе, что ты ему не безразличен, что он, пусть и по-своему, любит тебя, и что он по-настоящему хочет заботиться о тебе. Несколько минут он только смотрел на девушку, удивлённо хлопая глазами, а затем лицо парня просветлело, и он весело рассмеялся. - Ой, не могу! – с трудом выговорил Хейске сквозь смех. – Чизуру-тян, признайся: тебе кто-нибудь раньше говорил, что ты стараешься во всём и во всех видеть только хорошее? - Нет… - покачала головой Юкимура. – Мне никто и никогда не говорил ничего подобного. И, кроме того, - добавила она, немного обиженно глядя на парня. – Я не понимаю, что здесь такого… весёлого? Сказав так, она смерила его недоуменным и даже осуждающим взглядом, заставившим парня смутиться уже окончательно. - Ладно, - пробормотал он, глядя куда-то в сторону. – Как ни странно мне было бы такое представить, может быть, ты и права, насчёт того, что мой отец хоть немного, да огорчился, когда ему сообщили о моей смерти. Видно было, что признание этого далось парню очень и очень нелегко. Но теперь, когда он согласился с девушкой, как ни странно, ему стало легче. Душевная боль, мучившая его вот уже с месяц, неожиданно стала куда слабей и уже почти не ощущалась. Он с трудом заставил себя улыбнуться, глядя на девушку, а потом сказал: - Как бы там ни было, в любом случае, Чизуру-тян, спасибо тебе. Знаешь, если говорить по правде, именно то, что я никогда не был нужен моему отцу, заставляло меня чувствовать себя несчастным. Но сейчас, когда ты убедила меня в том, что это не так… Знаешь, твои слова придали мне сил. Если раньше я сомневался, стоит ли мне вообще жить дальше, то сейчас я совершенно уверен, что стоит. Ещё раз, спасибо тебе огромное за то, что ты сказала мне об этом. - Вот и хорошо, - впервые за всё время их разговора, произнесла девушка. – Я очень рада, Хейске-кун, что ты больше не считаешь, что твоему отцу всё равно жив ты или нет, и что я смогла убедить тебя в том, что он, на самом деле, любит и всегда любил тебя… И, знаешь, - добавила она тише. – Я очень надеюсь на то, что когда-нибудь ты сможешь рассказать ему правду о том, что, на самом деле, ты не умирал. Я уверена, твой отец очень обрадовался бы, если бы увидел тебя живым и здоровым. Парню на какое-то мгновение показалось, что мир вокруг него рушится и рассыпается в прах, таким потрясением было для него услышать то, что она сейчас сказала. Безусловно, он понимал, что скрываться всю жизнь и притворяться мёртвым будет ой как не просто. Но вот мысль о том, что нужно будет рассказать обо всём отцу, даже не приходила ему в голову. - Эмм… - протянул он задумчиво. – Ладно, Чизуру-тян, там будет видно. Может быть, - добавил парень тише. – Может быть, Чизуру-тян, мы даже вместе придём когда-нибудь к моему отцу, чтобы сказать ему об этом. Но пока… Думаю, скоро нам всем будет не то такого рода дел. Чувствуешь, что надвигается гроза? Чизуру даже показалось, что она ослышалась. Гроза? Какая может быть гроза в декабре? - Ты уверен в этом, Хейске-кун? – спросила она, глядя на парня. – Ну, в том смысле, что гроза… - Уверен, - кивнул он. – Только, Чизуру-тян, я говорил не о простой грозе, не о той, что бывает обычно. Я хочу сказать, что надвигаются великие перемены, и что, судя по всему, это будет сопровождаться крушением всего старого порядка. Если честно, то я даже не знаю, сможем ли мы все пережить эти события. Но если это всё же случится… Знаешь, сейчас я на самом деле хочу, чтобы всё было так, как ты говоришь и чтобы мы вместе пришли к моему отцу, чтобы сказать ему, что со мной всё хорошо. Но сбудется ли это или нет? Кто знает, кто знает… Сказав так, он развернулся и направился к зданию Корпуса, но, пройдя несколько десятков метров, обернулся и помахал девушке рукой, сказав при этом: - Возвращайся к себе в комнату, Чизуру-тян. Время уже позднее, думаю, что тебе не следует разгуливать по двору в этот час. И, да, - лучезарно улыбаясь, добавил он. – Спокойной ночи, Чизуру-тян. С этими словами парень развернулся и ушёл, а она немного удивлённо смотрела ему вослед. - И тебе тоже спокойной ночи, Хейске-кун... - пробормотала девушка. - Ах, да, - вдруг вспомнила она. - Ты же сейчас не спишь по ночам... Ну, всё равно... В таком случае, спокойного дня. Сказав так, она тоже пошла к себе в комнату, интуитивно ощущая что первый шаг к их сближению был сделан именно сегодня. Но впереди ей, вернее, им обоим, ещё предстоит немало тяжёлых испытаний и что только преодолев их, им, наконец, удастся достичь того счастья, к которому они оба, пусть пока и не осознанно, стремятся.