Неравноценный обмен

Три месяца спустя. Арнав захлопнул дверцу сейфа после того, как убрал в него, наверное, в тысячный раз прочитанное письмо Кхуши. Это стало своеобразным утренним ритуалом. Помогало собраться после ночных кошмаров, где он безрезультатно искал свою любимую, и сделать шаг в новый день, который будет наполнен либо томительным ожиданием, либо яркими вспышками надежды на чудо, что очередная ниточка приведёт его к Кхуши. Само письмо давно было изучено вдоль и поперёк, но практически ничего из него вытащить не удалось. Обычная бумага, рядовой принтер, никаких отпечатков пальцев, ничего, что могло бы подсказать, где и кто тот человек, который написал его. Не могло даже ни подтвердить, ни опровергнуть авторство Кхуши. Впрочем, сам факт, что на письме не было отпечатков пальцев, говорил о том, что письмо писала не она. Но, в любом случае, она доверила этому человеку их личный разговор, и он надеялся, что Кхуши всё же находится в безопасности. Возможно, конверт мог бы рассказать больше, но так случилось, что он спохватился слишком поздно, и его уже не смогли найти. Хотя, весьма сомнительно. Если неизвестный отправитель позаботился о том, чтобы отпечатки его пальцев не попали на письмо, глупо рассчитывать, что они, либо что-то иное, не менее ценное в плане возможной информации, попали на конверт. Взяв лейку, Арнав вышел к бассейну, намереваясь полить цветы, совсем заброшенные им ради поисков Кхуши. Журчание воды, разбивающейся о жадно впитывающую её истрескавшуюся землю, единственное, что нарушало тишину сонного утра. Было ещё слишком рано даже для неугомонных птах, чья перепалка в саду частенько доносилось и до его комнаты. Первый луч солнца, скользнув в небольшую каплю на потускневшей, но словно на глазах набиравшей цвет, зелени листьев пальмы, преломился и заиграл радужными всполохами, на миг ослепив. Невероятным образом эти всполохи напомнили ему отблески гирлянд в глазах Кхуши. Они всегда придавали её тёплым карим глазам удивительную, солнечную глубину, манившую за собой так, что хотелось окунуться в неё, и более никогда не знать поверхности… Воспоминание осторожно постучалось в память, и он с замиранием сердца гостеприимно распахнул дверцу, охотно впуская желанную гостью. Видения давно покинули его, истерзав душу той болью, которую он причинял Кхуши, и теперь свидания с памятью стали бальзамом, смягчающим непрестанную и неизбывную тоску по его девочке. Арнав с нетерпением ждал их, махнув рукой на то, что это начинало напоминать зарождающееся безумие. Он любит свою пагал ларьки**, так стоило ли удивляться тому, что и в нём самом поселилась сумасшедшинка? Но едва перед ним соткался любимый образ, едва взгляд уловил смущённый румянец на щеках Кхуши, когда их руки под водой коснулись браслета; едва он ощутил её взволнованное дыхание и нежный аромат волос, коснувшихся его плеча, как воспоминание разлетелось искристыми каплями воды, спугнутое громким стуком в дверь и вихрем ворвавшегося к нему в комнату брата. - Наннав! - НК, - поморщился Арнав, с сожалением отпуская образ Кхуши и отставляя лейку. Повернулся к нему и задал самый бесперспективный вопрос из возможных: – Когда ты перестанешь звать меня детским именем? - Что? А, забудь! Наннав, смотри, - взъерошенный НК протянул к брату руку и раскрыл ладонь, и в этот же миг сердце Арнава оборвалось – на ней лежала знакомая до боли мангалсутра. Перед глазами замерцали так любимые его Кхуши звёздочки, и он зажмурился, пытаясь удержаться в сознании, вспомнив, что не выпил своё лекарство. Но это потом. Сейчас же... Пересохшее горло с трудом протолкнуло два слова: - Что, где?.. - Эй, эй, Наннав! - НК не на шутку перепугался – таким бледным он не видел Арнава никогда. – Всё в порядке, слышишь! Это прислали сегодня с курьером, и ещё на словах адрес передали, где приобрели. Ну, эти, полицейские! Торговец краденным давно у них на заметке, но его не трогают, потому что… - НК говорил уже в спину сорвавшемуся с места брату, которого не интересовали такие подробности. Впрочем, он тоже следовал за ним, едва успевая переставлять ноги, потому что Арнав тащил его за собой как на буксире, одной рукой крепко ухватив его за предплечье, а другой не менее крепко сжимая в руке мангалсутру. Кхуши открыла глаза и улыбнулась, как делала это каждое утро, когда её взгляд падал на удивительное чудо, расположенное напротив её кровати. Утреннее солнце заглядывало в комнату очень удачно, освещая большое настенное панно, где на расстоянии от стены в невесомости парили вразброс расположенные на практически невидимых нитях разноцветные хрустальные бусины и пёрышки. Они были красивы сами по себе, но сутью композиции являлось сочетание этих элементов и их теней, меняющих расположение и складывающихся в удивительные и фантастические фигуры в зависимости от движения солнечного света по комнате. А вечером, когда солнце покидало эту часть дома, можно было включить специальный светильник, движущийся по металлической дуге, расположенной над кроватью, и продолжить наслаждаться изумительным творением именитого дизайнера и, по совместительству, психолога. Собственно, это панно и было создано по эскизу психолога – Ансари, но Кхуши думала, что его создателем является мистер Текла, работающий с ней психолог. Кхуши, радостно взвизгнув, соскочила с огромной кровати и, сделав пируэт, направилась в ванную комнату. Сегодня у неё было много планов, ежедневных, ставших привычными: подготовить домашний храм к пудже (миссис Рия Ансари наконец-то доверила ей эту почётную обязанность), после этого – завтрак и беседа с психологом; обед и занятия с хозяйкой дома, решившей взять на себя обязанность по обучению гостьи дома парадному этикету. Кхуши с трудом давались эти занятия, но выбора у неё не было – когда миссис Ансари закусывала удила, то её боялась даже дочь. Вот, кстати, и одна из причин радости Кхуши - вечером возвращалась из поездки в Мумбай её подруга Рашми, и она уже предвкушала, как разлетится весёлым и звонким смехом тщательно выпестовываемая её матерью благочинная атмосфера дома Ансари. А второй причиной было то, что вчера закончились, наконец, последние процедуры, которые она проходила в той же клинике, и на которые её возил Ранбир. То есть, мистер Ансари. Кхуши покраснела, поймав себя на многозначительной оговорке, и, засунув зубную щётку в рот, принялась с остервенением чистить зубы, но воспоминания об улыбчивом молодом человеке, относившемся к ней с каждым днём всё теплее, не спешили уходить. И миссис Ансари всё более и более прозрачно намекала на то, что ему – Ранбиру – пора обзавестись семьёй, при этом бросая лукавые взгляды на Кхуши. Закончив туалет и надев лёгкое, солнечное анаркали, Кхуши вышла из ванной комнаты и присела за туалетный столик, открывая шкатулку с драгоценностями, подаренными ей миссис Ансари. Кхуши наотрез отказалась принимать дорогие украшения в дар, но миссис Ансари была не менее категорична – всякая уважающая себя девушка должна украшать себя, привыкая к тому, чтобы услаждать взор будущего мужа своей красотой, и они сошлись на том, что Кхуши просто будет пользоваться этими драгоценностями, не считая их своими. Правда, после этого разговора у Кхуши почему-то осталось чувство поражения, словно мама Рашми одержала верх, но особо её это не тревожило. Она очень долго привыкала к тому, что совершенно незнакомые ей ранее люди с таким теплом приняли её в своём доме, и пыталась по мере сил стать полезной. И, надо сказать, ей мудро разрешали это, понимая чувство неловкости, но, тем не менее, куда бы ни прикладывала свою энергию, руки и желание быть полезной Кхуши, всё это не выходило за рамки обязанностей члена семьи. Ни разу ей не позволили выполнять «грязную» работу, которой занимались слуги. Уборка в храме; оформление цветочных композиций для украшения гостиной; приготовление еды вместе с Рашми, которая была любительницей не только вкусно покушать, но и хорошей хозяйкой, знающей массу рецептов, которым и обучала свою подругу; подбор приношений в храм; участие в патронаже семей индийцев, подвергшихся английскому геноциду – Кхуши чувствовала свою полезность и была благодарна за то, что ей позволяли не только узнавать много нового, с терпением отвечая на все вопросы, но и применять это всё на практике. История же Британской Индии, которую ей с горечью рассказывала миссис Ансари, заинтересовала её настолько, что она начала углублённо изучать не только период английской колонизации Индии, но и всю историю Индии, благо, узнав, что проявляемый ею интерес был искренним, с необходимой литературой ей помогли и Ранбир, имеющий свободный доступ в университетскую библиотеку, и Рашми. Кхуши внимательно посмотрела на себя в зеркало. Пожалуй, достаточно. Почти невесомая тика спускалась из середины пробора, чуть касаясь лба завершающей капелькой жёлтого сапфира, добытого в соседствующей с Индией Мьянме (об этом уже рассказала заядлая любительница драгоценных камней Рашми), серьги-думки задорно качнулись в ушах, а браслеты с такими же сапфирами одобрительно звякнули, когда Кхуши, тряхнув локонами, послала воздушный поцелуй своему отражению - настроение под стать наряду было солнечным и игривым. - Кхуши-и! – голос Рии разнёсся по дому. Иногда Кхуши казалось, что маленькая женщина прячет в складках своего сари громкоговоритель – таки звучным голосом при необходимости становился ангельский милый голосок. - Иду, тётя! – крикнула в ответ Кхуши и, обернувшись на пороге, окинула комнату взглядом, проверяя, всё ли на своих местах – она не хотела лишний раз нагружать слуг уборкой своих апартаментов. Легко сбежав по лестнице, сопровождаемая звоном простеньких ножных паялов, которые никогда не снимала, потому что они, не считая кольца на шее, висевшего на тоненькой длинной цепочке, надёжно спрятанной под чоли, были единственным напоминанием о её прошлой жизни, она чуть сбилась с шага, смущённо отведя взгляд от неожиданно присутствующего в это время в гостиной Ансари. - Доброе утро, Кхуши. Вы очаровательно выглядите. Кажется, что вместе с вами к нам заглянуло солнце, - с искренне восхищённой улыбкой Ранбир поприветствовал девушку, которая и вправду казалась солнечным лучиком, и дело бы вовсе не в наряде и сопутствующих драгоценностях. Свет исходил от неё самой - из её чистых глаз; из улыбки, сияющей так, словно она сама была источником радости. Недаром его тётя и сестра так привязались к гостье их дома. - С… спасибо, - запнулась Кхуши, заливаясь румянцем и теребя дупатту, так кстати оказавшуюся под рукой. - Садись, милая, - позвала её с крайне довольным выражением лица Рия. Ей нравилась эта девушка, скромная, милая и так усердно впитывающая в себя всё, чему она обучала её. И с каждым днём она всё больше утверждалась в своём решении, которое и собиралась сегодня озвучить Ранбиру. Хватит, походил уже холостым. Пора забыть прошлое и начать новую жизнь. А это солнышко им в дом, по-видимому, сам Бог привёл. Пусть Кхуши пока ничего не вспомнила, пусть её родители не смогут прибыть на свадьбу, но она примет эту девочку в дом в качестве невестки. А насчёт них… никто в Дели не посмеет сказать, что семья Ансари недостаточно хороша для любой индийской невесты. И в обществе девочку уже приняли – все её подруги были в восторге от молодой помощницы, у которой оказалось такое доброе сердце. Вспомнить только, как она со слезами на глазах слушала историю одной теперь уже пожилой дамы, которая была единственной выжившей в семье из Западной Бенгалии. Её мать отдала ей завёрнутый в кусок ткани, чтобы могла рассосать, последний кусок рисовой лепёшки, и умерла на руках с младенцем среди десятков таких же, прямо возле склада, где хранился рис, и который власти так и не открыли, предпочитая морить своих граждан голодом. Чёртовы бритты! Ох… Мысленно посетовав себе, что снова отвлеклась на свой любимый конёк, Рия подставила чашку, когда Кхуши подошла к ней, чтобы налить свежесваренный чай-масалу. - А во сколько приедет Рашми? – успокоившись, потому что Ранбир что-то сосредоточенно перелистывал в планшете, Кхуши спросила миссис Ансари о долгожданной подруге. - К вечеру будет, - успокоила её Рия, и позвала племянника: - Ранбир, отвлекись от своих студентов. Кхуши, наверняка, хочет узнать, зачем ты остался дома в самое рабочее время. Хотя, думаю, она догадывается, что из-за неё, - невинно улыбнулась кукольная женщина, чей вид, как всегда, был безупречен. - Тётя! – выдохнула Кхуши, едва не подавившись обжигающим пури, который ей буквально минуту назад положил на тарелку вышколенный слуга, и который она как раз откусила, прикрыв глаза и наслаждаясь свежим вкусом выпечки. - Да, - согласился Ранбир. Подняв голову от планшета, он с полуулыбкой следил за смущением Кхуши. – Именно из-за тебя, Кхуши. У меня есть для тебя подарок и приглашение на небольшую прогулку. - Подарок? – если можно было смутиться ещё больше, Кхуши это сделала бы. Вчера Ранбир подарил ей букет полюбившихся ей алых роз, а к нему – красивые красные браслеты. И она приняла подарок, только потом вспомнив слова Рашми о том, что подаренные мужчиной и принятые девушкой браслеты означают, что он ухаживает, а она, соответственно, принимает ухаживания. Вспомнив же это, она даже не стала примерять новое украшение, так и оставив их в коробочке возле источающего тонкий и нежный аромат букета. Нет, она ничего не имела против Ранбира, да и браслеты были красивы, но… что, если она замужем? Эта мысль не давала ей покоя. Как она может принимать знаки внимания от другого мужчины, если вдруг окажется, что уже дала обещание любить и быть вместе кому-то ещё? И потом, хоть она и не разбиралась в вопросах любви, но ей почему-то казалось, что сердце должно петь, когда встретишь Его. Её же смущение при виде красивого лица Ансари не было песней… Или всё-таки было? И причиной её сомнений была только её неопытность? - Подарок, - Ранбир чуть подтолкнул к ней какой-то предмет, стоящий на столе, и до поры до времени скрытый ало-золотистой тканью. – Посмотришь? Очень надеюсь, что тебе понравится. - Богиня! – восхищённо прошептала Кхуши, когда, после минутной паузы, во время которой её никто не торопил, всё же сняла ткань с подарка. Это, действительно, оказалась Богиня, точнее, мурти Богини. Мурти Дурги. Торжественно восседающая на тигре, невысокая статуэтка Матери всего Сущего была выполнена из дерева и казалась живой, настолько мастерски выполнил неизвестный скульптор эту мурти. - Нравится? – Ранбир внимательно смотрел на Кхуши, пытаясь спрятать напряжённое ожидание ответа. От того, примет ли Кхуши подарок, зависело многое. Очень многое. - Вы ещё спрашиваете?! – Кхуши подняла сияющие глаза на мужчину, и он невольно снова залюбовался ею. Столько искренности, неподдельной, настоящей, он не видел никогда. Почти никогда. Кхуши не пыталась произвести впечатление, и этим покоряла – естественность её реакций завораживала и притягивала к девушке всех, кто ценил человеческие качества выше иных, ложных ценностей. – Очень нравится, спасибо вам большое, Ранбир! – от радости, что теперь у неё будет мурти Дурги, Кхуши позабыла своё решение называть его мистером Ансари в возможно глупой попытке дистанцироваться от оказывающего ей знаки внимания мужчины. - Тогда, раз тебе понравилась мурти, предлагаю съездить в храм Дурги. Сейчас Наваратри, - пояснил он то, что знала и тётя, и Кхуши, - самое лучшее время для того, чтобы благословить её. Позволишь составить тебе компанию? – прищурился Ранбир, уже не сомневаясь в ответе. - Да, да, да! Конечно же, да! - Кушайте, дети, а потом поедете, - лукаво усмехнулась мудрая Рия, молчавшая до поры до времени, и наблюдавшая за ними обоими. «Всё складывается удачно, как есть, удачно», - одновременно подумали Рия Ансари и Ранбир, подразумевая под этим каждый своё. Шьям сидел, глядя в одну точку, и думал. Губы его зло кривились, придавая неприятное, отталкивающее выражение слащавой маске, которую он привык носить за последние три месяца не снимая. Не очень ему эта маска помогла, правда, если до сих пор ни один член семьи Райзада не смягчился к нему, всё так же обходя стороной, разговорами, да и просто взглядами своего зятя. Лишь Анджали и дади составляли его круг общения, но не это было самым неприятным. В конце концов, он умел терпеть и выжидать нужный момент столько, сколько нужно. Но он готов был уже взвыть от отсутствия новостей от Кхуши. Господин Никто – сколько пафоса, чёрт его раздери! – молчал до вчерашнего дня, и, хотя Шьям уже не раз пытался выйти на его след или след Кхуши благодаря своим связям, у него ничего не получалось. Не получалось, что радовало и огорчало одновременно, не только у него. Арнав тоже блуждал в потёмках, пытаясь нащупать ниточку, которая приведёт её к Кхуши. Передоверив всю текущую работу по «АР-дизайн» Акашу, он появлялся в офисе ненадолго, чтобы проконтролировать особо важные сделки, всё остальное время находясь в поисках и проверке мельчайших зацепок, которые могли его вывести на след пропажи. Доходило до того, что он уже не единожды покидал Дели, проверяя информацию, каждый раз оказывавшуюся ложной. Шьям вынужден был признать, что сам, наверное, уже опустил бы руки, каждый раз натыкаясь на пустышку, но Арнав только чернел лицом, крепче сжимал губы, но не опускал рук, удерживаясь на этих качелях надежды-разочарования, и становясь, казалось, всё сильнее и увереннее в том, что найдёт Кхуши. Да, он любил Кхуши, это было очевидно всем. Дади, раз за разом пытавшаяся образумить внука, натыкалась на становящийся всё более резким ответ – пока его жена не будет найдена, ни о каком прекращении поисков речи быть не может. Его молчаливо поддерживала вся семья, за исключением разве что Манорамы, которая была солидарна с тем, что Рваное сари не стоит искать с таким рвением, и Анджали, которая переживала за своего брата, но тоже молчала до поры до времени. До поры до времени… Похоже, именно это время и выбрал Господин Никто, и главную роль он отвёл не ему, Шьяму, что изрядно покоробило того, а именно его дражайшей, а точнее – раздражающей, супруге. А он должен лишь поспособствовать, направить её в определённое место с определённой целью. Самое неприятное было то, что, даже выполнив его требование, он так и останется бродить в тумане – потому что цели этого человека не понимал. Ни глобальной, ни частной, как сегодня. Ладно, всё-таки то, что господин Никто активизировался – уже хорошо. Шьям задыхался без событий, маринуясь в человеческой духоте Шантивана, и даже бомбу от этого Никто, которая разорвёт тишину и благолепие этого дома, он воспримет с радостью. Попытка просмотреть видео с камеры Арнава, чтобы узнать ход поисков, обернулась полным фиаско - кто-то испортил все камеры, как со злостью убедился Шьям, щёлкая по клавишам ноутбука. Отремонтировать же их ни одного шанса не представлялось, и он был вынужден, во избежание случайной находки одной, а то и нескольких из них, снимать их по ночам, опасаясь быть пойманным за этим занятием. Во время одного такого захода он упал со стремянки и сильно повредил плечо. Надеялся, что к утру всё пройдёт, но нарастающая боль и появившийся отёк заставили распрощаться с этой надеждой. Закрытый перелом плечевой кости, повреждение нервов – и больше месяца он проходил с гипсом, но так до конца и не восстановил подвижность руки, получив ещё один повод для ненависти всей семейки Райзада. При этом Шьям ни на миг не задумался о том, что всё произошедшее явилось следствием лишь его действий и намерений, привычно свалив всю вину на кого угодно, но только не на себя. А удушающая забота жены заставляла стискивать зубы от невозможности избавиться от неё – терять блага Шантивана, а более того – возможность одним из первых узнать местонахождение Кхуши и опередить Арнава в последний момент, он был не готов. Собрав все свои средства, Шьям выкупил небольшой домик на окраине Дели, сдал его приличной семье, и в душе лелеял надежду, что однажды в нём станет хозяйкой Кхуши. Мозг напрочь отказывался признавать реальность, в которой у него не было на это ни единого шанса, и он, как пылесос, тянул из Анджали скудные карманные деньги. Скудные потому, что, как бесхитростно призналась Анджали, брат изменил систему финансирования расходов сестры, и она просто отдавала ему все счета на оплату, оставшись практически без наличных. Анджали нисколько не возражала, считая, что так стало даже удобнее, но Шьям, стиснув зубы, мучился без привычных дотаций от «королевы». С этим нужно было что-то решать, но пока никаких путных мыслей в голову не приходило. Ничего, он обязательно найдёт способ получить денежки Райзада, дайте только срок. Отложив решение этого вопроса на потом, он занялся текущими делами. Делами господина Никто. Выйдя из комнаты, Шьям направился на кухню, предполагая, что Анджали находится там. Проходя мимо храма, в этот день украшенного богаче, чем обычно, он приостановился и взял в руки свисающую с арки гирлянду бархатцев, собранную из жёлтых и красных соцветий. Обернулся, пробежав взглядом по богатому убранству дома. Пышные букеты красных роз, которые так любила Кхуши, тарелки с фруктами и сладостями украшали зону гостиной, и он, убедившись, что вспомнил правильно, довольно ухмыльнулся. Виджаядашами – кульминация праздника Наваратри, день, когда празднуется победа Дурги над великим демоном Бхандасура и его тёмными силами. Как же он забыл? Отличный повод для того, чтобы отправить Анджали туда, куда ему было велено, и напрягаться не придётся. Задержав взгляд на чуть отклонившейся в сторону от основной массы букета нежной маленькой розочке и снова вспомнив Кхуши, Шьям решительно развернулся в сторону кухни. Он угадал – в кухне вовсю шли приготовления. В этот день приветствуется всяческое изобилие, и Анджали и Паяль с самого утра готовили разнообразные блюда, желая почтить Дургу. Прямо сейчас Анджали готовила кхир без сахара для своего брата, а рядом с ней суетилась Паяль, занимаясь ужином для остальных домочадцев. На столе стояли уже заполненные приготовленными блюдами тхали, а рядом с девушкой исходил паром ароматный, приправленный специями отварной картофель, и в глубокой миске лежали уже запечённые овощи – Паяль не оставляла надежды растопить суровое сердце Манорамы её любимыми блюдами. - Королева, - Шьям и глазом не моргнул, когда Паяль отвернулась от него и принялась растирать специи в ступке. – Ты собиралась в храм? - Да, - Анджали просияла, увидев своего супруга. – В храм Шивы, нужно заказать… - В храм Шивы? Вот как? Жаль… Астролог посоветовал мне… впрочем, неважно, - сделав вид, что расстроился, Шьям повернул обратно, но жена уже крепко обхватила его руку, испуганно заглядывая в глаза: - Что случилось, что сказал астролог? - Ничего особенного, королева, - Шьям взял в ладони лицо жены и улыбнулся, делая тон нарочито лёгким, таким, чтобы эту нарочитость поняла и Анджали. - Просто посоветовал остерегаться и заказать специальный оберегающий ритуал в храме Дурги. Сегодня особый день… - Остерегаться? А чего, он не объяснил? – взволнованно спросила Анджали, разом забыв про кхир. Её обожаемому мужу грозила опасность! - Астролог посоветовал сегодня не выходить из дома, поэтому я и не пошёл сегодня в суд. И подумал, что вы и дади могли бы съездить в храм Дурги. Но, если ты хочешь поехать в храм Шивы… - Конечно, нет! – горячечно перебила его Анджали, заглядывая в глаза мужу. Как он может сомневаться, что она сделает всё, что от неё потребуется для его благополучия. Все! – Просто с утра мы уже провели службу Дурге, поэтому и выбрали храм Шивы, но, если вам это нужно, то это даже не обсуждается. Я сейчас же поговорю с дади, думаю, она мне не откажет. Приношения… - Все приношения я уже заказал, моя королева, их доставят с минуты на минуту. Всё-таки это нужно для меня, а ты ещё так слаба, - обхватив лицо жены ладонями, Шьям благодарно улыбнулся. - Ваше благополучие, ваше здоровье – для меня самое главное, Шьям, - Анджали растаяла от ласки, глядя влюблёнными глазами на мужа, поэтому и не видела фальши, сквозившей в его взгляде. Зато это хорошо видела Паяль, и, видя это, радовалась, что может выместить свою злость на недостойного такого обожания человека на невинных специях, смалывая плотные стручки кардамона практически в пыль. - Паяль, закончишь без меня? – отвлекла её от успокаивающего занятия Анджали, и ей оставалось только вымученно улыбнуться сестре её мужа, согласно качнув головой. «Что же, - подумала Паяль, когда пара скрылась за колоннами, направившись в свою комнату, - по крайней мере, свекровь сегодня не будет жаловаться на то, что в пище попадаются кусочки специй». - Наннав, не рычи, ты его напугаешь, и он станет заикой. Не то, чтобы я переживал за него, но мы ведь не узнаем тогда, где искать того, у кого он выкупил мангалсутру, - НК, оттащив брата от владельца лавчонки, в которой торговали крадеными вещами, пытался привести того в чувство, что было крайне сложным делом. Увидев мангалсутру с фамильным знаком Райзада, которую он лично застегнул когда-то давно на Кхуши, Арнав сорвался. И если бы не вовремя скрутивший его НК, то дышать этот торгаш больше никогда бы не смог, потому что железные руки Арнава едва не перекрыли тому кислород навсегда, сомкнувшись на толстой, обрюзгшей шее подобно клещам. - Я в порядке, - с трудом приходя в себя, Арнав стряхнул с плеч руки брата и, глубоко вдохнув, отвернулся от перепуганного, что-то беспрестанно мямлившего торговца. Напряжение, в котором он находился все три месяца и ещё неделю сверху, после того, как пропала Кхуши, всё чаще вырывалось из-под контроля, грозя разрушительной силой всем и каждому, кто попадал ему под руку. Ему повезло, что НК, видя его состояние, не отпускал его одного, сопровождая повсюду, став тенью и добрым гением одновременно, удерживая здравость его рассудка и не позволяя совершать глупости, к которой можно было отнести и его сегодняшнюю реакцию. - Ок, ты в порядке, - хлопнул НК его по плечу, и добавил: - Но с торговцем поговорю я, хорошо? А если он станет запираться… - бросив взгляд на дрожащего мужчину, которого, судя по массивному виду и не самой спокойной профессии, испугать было сложно, закончил со смешком, - а запираться он не станет, не так ли, уважаемый? - Мистер, я ни в чём не виноват. Я не знал, что мангалсутра краденая, - сложив ладони домиком, истово забормотал торговец. – Что же вы так сразу… Я прекрасно помню девушку, у которой его купил. - Девушку? – НК едва успел поймать брата, снова рванувшегося к торговцу. От надежды, засиявшей в его глазах, резало сердце, но сколько раз такие надежды оказывались пустышками? - Да-да, девушку, - активно жестикулируя, торопливо продолжил торговец, видя, что более младший из неожиданных посетителей с трудом удерживает сумасшедшего, едва не прибившего его из-за какой-то мангалсутры. – Она искала работу, и хоть какое-то убежище. Ну, мне её стало жалко, у меня у самого дочь рожать собиралась, а тут… - О чём ты бормочешь? – резко перебил его Арнав. – Рожать? - Ну да, сейчас-то у неё уже чудесная малышка, - не понимая, что ещё могло разозлить этого странного господина, недоумённо ответил торговец. – Она в прачечной работает, а с девочкой моя старшая внучка сидит. Канта её зовут. Женщину, которую вы ищете. Арнав опустошённо опёрся о машину – снова не то. Жаркая надежда, накрывшая его в очередной раз, когда он увидел мангалсутру Кхуши, снова пряталась в своём постоянном доме – его сердце, оставляя тяжёлое, горькое чувство потери. И всё же, это был хоть какой-то след. - Где её найти? – отрывисто спросил он, поднимая взгляд на мужчину. - Я скажу, всё скажу. Тут недалеко. Только уж вы, - он сделал над собой усилие. Просить этих людей за чужую ему женщину было глупо, но внучка так привязалась к малышке… жаль будет, если она пострадает, - пожалуйста, не обижайте её. Несладко пришлось ей, да и сейчас она работает на износ, лишь бы обеспечить дочурку кровом и едой. - Мы не причиним ей вреда, - спокойно ответил НК, сжав плечо Арнава, вскинувшегося было на предположение торговца, что они могут навредить женщине. – Нам только нужно узнать, где она взяла вещь моей подруги, - он кивнул на зажатую в руках Арнава мангалсутру. - Хорошо. Это хорошо, - покивав головой, торговец начал подробно объяснять, как найти Канту и её дом, спеша избавиться от неприятных визитёров. *На десятый день Наваратри по всей Индии с огромным масштабом празднуют Дашехра, символизирующий победу добра над злом. Дашехра (Dussehra) или Дашара, также известный как Виджаядашами (Vijayadashami) - один из самых популярных индуистских фестивалей, широко празднуемый в Индии и за ее пределами. Этот праздник отмечается на 10-й день Шукла Пакша (яркой половины) месяца Ашвин, согласно индуистскому календарю. Дашехра – это также десятый день фестиваля Наваратри. Девять ночей фестиваля отводились богослужению, а десятый день отмечается как день поклонения Деви, которая персонифицируется как Шакти, Дурга (отсюда возникает еще одно название праздника — Дурга-пуджа, или Дурготсав), Кали, Парвати, Лакшми и Сарасвати. Каждый район Индии отмечает этот праздник по-своему. В Северной Индии (особенно в Уттар-Прадеше) отмечают Душехру как Виджайдашами, то есть, как день победы Бога Рамы над царем Ланки -демоном Раваной. По легенде, Рама семь дней постился и молился Богине-воительнице Дурге и та даровала ему победу — на восьмой день он убил демона Равану. На девятый день, принеся благодарственную жертву Богине, Рама отправился в обратный путь с друзьями и своей супругой Ситой, которую он освободил из плена. В честь этих событий устраивают массовые танцы и театрализованные представления, посвященные подвигам Рамы — «Рамлилы», читают отрывки из «Рамаяны», а в конце праздника после торжественной процессии сжигают чучела Раваны, его брата Кумбхакарана и сына Мегханада. В Дели этот праздник проходит на самой большой площади города Рамлила-граунд при огромном стечении народа.