Неравноценный обмен

- Сестра, ты серьёзно? – Арнав болезненно прищурился – глаза резало от безжалостного электрического света, который зажгла, войдя в его комнату, больше напоминавшую штаб-квартиру поисков, Анджали. До этого он несколько часов провёл за ноутбуком, просматривая все отчёты, пытаясь вычленить крупицу золота из поступающего шлака информации, поэтому и не заметил, как стемнело. Анджали принесла ему ужин, поскольку он не спускался последние дни вниз к общему столу, обрабатывая поступающую информацию. Вот только вместе с ужином она принесла ему требование. По крайней мере, интонации её голоса, несмотря на мягкость формулировки, не допускали двойного толкования – Анджали была против поисков Кхуши через телевидение, тогда как он сам очень рассчитывал, что это может дать неплохой результат. Отстранённость от эмоций, которую он старательно культивировал сейчас, просматривая фотографии трёх найденных неопознанных женских тел, которые ему в нарушение всех инструкций выслали на почту, помогла ему сдержаться и не рявкнуть на сестру. Видеть же её слёзы он по-прежнему не мог. - Совершенно серьёзно,- Анджали ласково улыбнулась и поднесла к губам брата лепёшку, на которую зачерпнула рис с соусом. Видя, что он не настроен есть, она опустила уголки губ вниз, отчего её лицо сразу приобрело детское, обиженное выражение. И, поскольку до Арнава не сразу дошло, и он всё так же удивлённо смотрел на неё, она, хитро улыбнувшись, другой рукой сжала его скулы, как делала в детстве, желая заставить его попробовать результаты своих кулинарных экспериментов, и когда он, от неожиданности, приоткрыл рот, ловко всунула лепёшку. - Сестра, - с трудом проглотив показавшееся горьким угощение, Арнав мотнул головой, отказываясь от еды. – Объясни, почему ты против поисков Кхуши через прессу? Ведь так намного больше шансов найти её. За вознаграждение, которое я объявлю… - Вот именно, Чоте! – Анджали отряхнула руки, к которым прилипло несколько крошек, и настроилась на борьбу. – За вознаграждение, которое ты объявишь, тебя засыплют сообщениями о похожих девушках. Ты только и будешь делать, что мотаться по всей Индии, раз за разом убеждаясь, что это не она. И потом, если Кхуши сама решила уйти? Не перебивай, - попросила она, положив ладонь ему на руку, потому что Арнав дёрнулся, как от удара от последних её слов. – Мы не можем знать, что у неё было на уме, когда она покинула Шантиван. Её нет в больницах, нет у подруг, нет нигде. Так не бывает. Если вы, - Анджали чуть замялась, и, вопросительно взглянув на брата, продолжила, - поругались, и она вдруг решила, что свадьба не состоится, Кхуши сама могла уйти, принять решение о том, чтобы не приносить позор в семью. Ты же знаешь, как общество относится к отказным невестам, а, учитывая, что она была в браке с тобой полгода… - Хватит! – Арнав резко встал, оттолкнув столик с ноутбуком и скинув с себя руку сестры. – Кхуши не могла так поступить, неважно, поругались мы или нет. - Чоте, успокойся, - Анджали тоже поднялась и сделала шаг к брату. – Просто пусть пройдёт какое-то время, всё уляжется, и она – я уверена – объявится сама. Не стоит оповещать всех о том, что в семье Райзада случилось такое… - В семье Райзада? – Арнав, который и сам не раз думал о том, что Кхуши ушла сознательно, но отгонял эти мысли тем, что она хоть что-нибудь сообщила бы о себе родным, чтобы они не переживали, неверяще взглянул на сестру. - Я имею в виду, что нужно подождать, Чоте, - Анджали не собиралась брать свои слова назад. Если её брат сейчас находится в не совсем неадекватном состоянии, то ей придётся взять на себя обязанности по поддержанию чести семьи в обществе. – Ты сделал и делаешь многое, тебе не стоит винить себя в том, что её до сих пор не нашли. Я же вижу, что ты себе места не находишь, забросил работу, семью, - в голосе Анджали прорезалась горечь, и Арнав, молча смотревший на свою сестру, вскинул руку, останавливая её. Только слабость сестры, которая всё ещё выглядела больной после потери ребёнка, остановила его от резких слов, поэтому всё, что он сказал, спустя несколько секунд, потребовавшихся, чтобы усмирить волну гнева – он учился владеть собой, потеряв слишком многое из-за вспыльчивости, - ответил: - Анджали, я подожду пару дней. За это время будет ясно, есть ли подвижки в поисках у официальных инстанций, но если за это время ничего не изменится, я объявлю о пропаже своей невесты и назначу вознаграждение за любые сведения о ней. Это не обсуждается. А теперь, думаю, тебе лучше отдохнуть, время позднее. Спасибо за ужин, - указал он взглядом на нетронутый тхали и, сев обратно на кушетку, щёлкнул мышкой, зажигая погасший экран и всем своим видом показывая, что обсуждать своё решение он не намерен. Вздохнув, Анджали вышла из его комнаты. Жалость к брату соперничала с жалостью к себе, и пока в этой битве не было победителя. Убедившись, что в коридоре второго этажа никого нет, Шьям пару раз негромко стукнул в дверь и, услышав разрешение войти, быстро прошёл внутрь, не забыв тщательно прикрыть за собой полупрозрачные створки. - Что-то случилось, Шьям? – Субхатра Малик не шевельнула ни единым мускулом лица, но он не обманулся, привыкнув к практически полному отсутствию мимики пожилой женщины. Затаённое раздражение проглядывало, казалось, даже в очках, не прятавших отталкивающее выражение блёклых глаз. И он догадывался, на что, точнее, на кого злилась Субхатра. - Кое-что, - уклончиво ответил Шьям и опередил приоткрывшую рот дади Арнава и Анджали аналогичным вопросом: - Что-то случилось? Субхатра, сидевшая прямо, словно проглотила палку, так же прямо и несколько неестественно встала, сохраняя, как ей думалось, должно быть, величественность в каждом движении. Люди не видят себя со стороны, и редко понимают, что только естественность бывает притягательно-грациозна и восхитительно-изящна. Когда же мы пытаемся придать себе те черты, которые у нас отсутствуют, чаще всего это выглядит гротескно, или же, как минимум, неуместно. Поэтому-то во всех движениях Субхатры виделось высокомерие, вместо сдержанного достоинства и достойной сдержанности. Она принялась размеренно шагать из угла в угол своей неуютной комнаты. - Вы прекрасно знаете, зять. Арнав в очередной раз проигнорировал мой приказ оставить поиски этой девушки. Так всё хорошо сложилось – она исчезла с горизонта нашей семьи, и теперь вы с Анджали можете не опасаться её интриг. А ему я подберу достойную пару. Достойную семьи Малик, - сделав ударение на последнем слове закончила Субхатра, вспомнив ещё об одном вечно раздражающем факторе – отказе внука от её обожаемого сына и их фамилии. - Да, - посочувствовал Шьям, поспешно примеряя горестное выражение лица, соответствующее ситуации. – Я не виню Кхуши, она просто не разобралась… Впрочем, это неважно. Мы все пострадали – семья никак не может принять меня и понять, что без моей королевы мне жизнь не в радость. - Со временем они поймут, Шьям, - сухо ответила Субхатра, недовольная отсутствием ярко выраженной поддержки своим переживаниям. – Вы должны быть рядом с Анджали, поддерживать её, и тогда все увидят ваше настоящее лицо. Шьям скривился, пользуясь тем, что Субхатра подошла к окну, выходящему к бассейну своего внука. Настоящее лицо, как раз-таки он и не собирался никому показывать. Хватило с него глупости один раз открыться Арнаву, рассказав о своей страсти к Кхуши. Как сложно с ним теперь! Флюиды ненависти буквально сшибали Шьяма с ног даже при самых кратких встречах со своим непримиримым противником. Лишь Анджали – его вечный билет в богатый мир – удерживала Аранва от того, чтобы раз и навсегда лишить Шантиван его присутствия. Шьям невольно сжал руку в кулак, и тут же очнулся, почувствовав хруст сминаемой бумаги. Ещё раз оглянувшись на дверь и удостоверившись, что никто не горит желанием разделить затворничество старой леди, он расправил конверт и обратился к Субхатре, как раз досадливо отвернувшейся от окна при виде внука, общающегося со своими братьями явно на тему поисков девчонки. - Вот, - Шьям протянул конверт и тут же пояснил, когда взгляд Субхатры поднялся к его лицу. – Мне передали его у входа в Шантиван, почтальон, кажется. Это письмо для Арнава, и я решил, что не стоит мне попадаться на глаза шурину. Возможно, вы сможете ему передать? – Шьям мысленно подтолкнул Субхатру, торопя её взять жёгший руки конверт. Он знал, что там, и даже не стал проверять слова господина Никто, не ставшего делать тайну из послания, так спешил поскорее донести прекрасную, матлаб, грустную новость до Арнава. - Для Арнава? – Субхатра взяла конверт и внимательно рассмотрела ничем не примечательное письмо. Адрес Шантивана был набран на компьютере, обратный адрес указан не был. Впрочем, её это не волновало. Письмо она передаст – пожалуй, ей стоит ещё раз поговорить с внуком и попытаться убедить его отказаться от ненужных поисков. Накопив достаточно яда в одиночестве, которое не стало меньшим после возвращения из ашрама, поскольку никто не стремился общаться с сухой и жёсткой, как позапрошлогодний пури, женщиной, Субхатра Малик молча согласилась исполнить просьбу образцового зятя и, закрыв за собой дверь, направилась к внуку. Кхуши ахнула и, открыв рот, во все глаза смотрела на огромный дворец, выросший перед ней из зелени сада. Ансари, управлявший автомобилем, невольно скосил глаза, любуясь такой эмоциональной реакцией на свой, давно привычный и не шокировавший взгляд, дом. Да, дом принадлежал ему, как и крупное сталелитейное предприятие, расположенное в Мумбаи, но, по правде говоря, если бы ему довелось управлять тем, что являлось основой богатства семьи Ансари, то они давно пошли бы по миру. В нём совсем не было коммерческой жилки, и вся семья не уставала благодарить дядю, взявшего на себя управление бизнесом после несчастного случая, лишившего Ансари родителей. Сам же Ранбир, совершенно неожиданно для всех, предполагавших в нём будущего художника, поскольку тот с детства занимался рисованием и любил это дело, поступил на психологический факультет Делийского университета, да там и остался после его окончания, став самым успешным студентом и получив предложение вступить на преподавательскую стезю. Это его вполне удовлетворило, поскольку истинной причиной его выбора стало желание разобраться в человеческой натуре. Практика его никогда не привлекала, а, работая преподавателем, он мог более углублённо изучать фундаментальную психологию. «Нельзя сказать, что это приблизило меня к пониманию женской натуры», - мысленно хмыкнул Ансари, и мягко затормозив, припарковался на небольшой стоянке, прятавшейся в зелени пышных раскидистых пальм. - Прошу, - он по очереди помог обеим девушкам выйти из машины и повёл их в дом. Точнее, повела их в дом наконец-то выбравшаяся из своего телефона Рашми. - Кхуши, не робейте! – подбодрила она гостью, которая замялась на пороге дома, и, взяв за руку, потащила её вперёд. – Моя мама не кусается, поверьте, хотя, конечно, для неподготовленного человека может показаться очень своеобразной, - она хихикнула, находясь в приподнятом настроении. Кхуши ей сразу понравилась похожей на её собственную энергетикой, и она уже предвкушала появление в своей жизни настоящей подруги и наперсницы в их вечном с мамой противостоянии на тему того, как «должно и правильно» и как «хочется и можется». Просторный холл, плавно переходивший в большую гостиную, выполненную в светлых, золотистых тонах встретил их прохладой и журчанием воды в плоском и низком фонтане. Едва они вошли, в нежную песню воды добавился ещё один звук. Мелодичный перезвон колокольчиков, висевших над входом, поплыл по гостиной. Кхуши чуть не свернула голову, рассматривая весёлое, яркое и красочное, так не подходящее под лаконичный и сдержанный стиль парадной части дома, украшение, состоявшее из разноцветных бусин и жизнерадостно поднявших хоботы вверх крохотных слоников. - Это я повесила, - заметив её взгляд, пояснила Рашми и проказливо показала язык: - Сколько раз мама пыталась снять моих слоников – не сосчитать! Но они неведомым образом всегда оказываются там, и, в конце концов, она смирилась. - Как смирилась и с тем, что ты свою комнату превратила в оранжерею, заставив её орхидеями, - поднявшаяся им навстречу с дивана миловидная миниатюрная женщина внимательно оглядела гостью, и тепло улыбнулась, оставшись довольной увиденным. – Приветствую тебя в нашем доме, дорогая. Проходи, располагайся. Рашми, займи гостью, мне нужно переговорить с племянником. - Намасте, - запоздало спохватилась Кхуши, поднося сложенные ладони к груди. Она никак не ожидала, судя по обмолвкам Рашми, что хозяйка дома окажется такой уютно-тёплой и дружелюбной. - Не обольщайся её кукольным видом, - тихонько прошептала на ухо Кхуши Рашми, пока её мать, подняв тяжёлый на вид колокольчик на длинной деревянной ручке, звонила, вызывая слугу, и отдавала словно выросшему из-под земли невысокому худенькому человечку какое-то приказание. – Она у меня стальная! – в её голосе, несмотря на попытки скрыть это, прозвучала особая гордость и тёплая любовь, которую она питала, несмотря на их многочисленные разногласия, к матери. Кхуши удивлённо приподняла брови. Стальная? Рашми дала правильное определение внешности своей мамы – кукольная. Миссис Ансари казалась похожа на самую настоящую изысканную куколку. Всё в ней было идеально – идеально сидевшее на стройной фигуре сине-жёлтое сари, в котором не сбилась ни одна, словно выровненная по линейке, складочка; идеально подобранный набор браслетов, в котором бирюза сочеталась с золотом, не менее идеально гармонировал с роскошным ожерельем на шее, тикой в тон и тяжёлыми серьгами. Идеально нанесённый синдур в аккуратный пробор, в котором каждый волосок лежал на строго отведённом ему месте, и цветы жасмина, свисающие с собранных в идеальный пучок волосы. - Будем пить чай, - провозгласила миссис Ансари, о чём-то коротко переговорив с Ранбиром, и Рашми неподдельно застонала. - Мам, можно мне чёрный? - Нельзя, - отрезала, мило улыбнувшись, её мама, и сделала знак слуге, вкатившему в гостиную наполненный сладостями и чашками столик на колёсах, указывая, где и что поставить. - Сейчас она скажет – ты живёшь в Индии, - едва слышно шепнула Рашми, плюхнувшись на диван и усадив рядом с собой Кхуши. Ранбир и его тётя сели напротив, и миссис Ансари, отпустив слугу, принялась разливать чай сама. - Ты живёшь в Индии, - не подвела она свою дочь, и Кхуши едва не прыснула со смеху – такое вселенское страдание застыло на лице Рашми, явно выслушивавшей это не в первый раз. – Поэтому ты пьёшь индийский чай, заваренный по индийской же традиции – с молоком и специями. Даже слышать ничего не хочу про пустую английскую бурду, именуемую чёрным чаем, ты меня слышишь, дочь? Удивительно, но обстановка, несмотря на царившее вокруг богатство и роскошь, была очень домашней и уютной. Кхуши незаметно выдохнула. На неё не давили, не заставляли следовать каким-то правилам, а миссис Ансари, поприветствовав её, не задавала никаких вопросов, позволяя привыкнуть к смене обстановки. На сердце стало неожиданно легко-легко, словно лучи солнышка проникли в каждый его закуток, рассеивая затаённые страхи о том, что её не примут. Почувствовалось, что ей будет очень уютно в этой семье, и она сможет обрести тут и свой, пусть временный, дом. А там и вспомнит всё, снова обретёт свою личность. Мысленно поблагодарив Богиню, она широко улыбнулась, заставив сидящего напротив мужчину невольно залюбоваться своим сияющим личиком. - Надеюсь, ты любишь чай с молоком? – обратилась к Кхуши миссис Ансари и, получив согласное покачивание головой, торжественно вручила ей чашку с одуряюще благоухающим специями напитком. – Я так и думала! – многозначительно взглянув на Рашми, она добавила: - Было бы странно, если бы дочь таких родителей любила что-то, связанное с ненавистными бриттами. - Ма-ам! – протянула Рашми, и, подхватив с тарелки ладду, поднесла к её губам сладость. – Только не начинай сейчас. Кхуши надо освоиться, привыкнуть. О, у тебя телефон! – радостно подпрыгнула она, изменяя траекторию движения руки, и запихнула сладость в свой рот. Поспешно прожевав и проглотив немаленький кусок, она толкнула Кхуши в бок, показывая глазами на свою маму, которая словно расцвела, увидев абонента. - Да, да, дорогой, - смущаясь и краснея, миссис Ансари торопливо встала с дивана и отошла к дальнему окну, что-то воркуя в телефонную трубку. - Ранбир, твоих рук дело? – хохотнула Рашми, вольготно развалившись на диване в отсутствие матери, которая бы уж точно попеняла ей на это. Кхуши удивлённо переводила взгляд с брата на сестру. - Конечно, моих, - подмигнул сестре Ансари. – Дядя всегда был пунктуален, и я попросил позвонить его ровно в 12.05. К тому времени тётушка должна была уже упомянуть англичан. Как видишь, это сработало. Рашми, отложив очередную сладость, имитировала аплодисменты, несколько раз приложив ладонь к ладони. - Кхуши, не удивляйтесь, - улыбнулся Ранбир ничего не понимающей девушке. – Моя тётушка очень любит своего мужа, и сейчас, и в ближайший час после разговора с ним она будет нейтрализована. У вас ещё хватит времени, чтобы познакомиться с ней поближе. Пока что пейте чай, и я провожу вас в вашу комнату, чтобы вы могли обустроиться. До вечера вас никто не потревожит. - Да, - кивнула головой Рашми, подтверждая слова брата. – Папа у нас находится в длительной командировке, и, боюсь, после сегодняшнего разговора он продлит её ещё больше, - не очень понятно хихикнула она, взглянув на маму. - Дядя развивает филиал в Италии – мы купили там завод, поэтому тётя редко видит его в последнее время, - взял на себя функцию расшифровки слов сестры Ансари. - При этом она невероятно традиционна в том, что касается отношений мужа и жены. Дядя для неё – Бог. Сейчас она наверняка выясняет, как он питается и приходит в ужас от его честных ответов – пицца, паста, пиво. Прочитает ему лекцию на тему здорового индийского питания, которое уж всяко предпочтительнее одной из лучших кухонь мира. Потом будет ещё минут пятнадцать рассказывать ему его гороскоп на ближайшую неделю – а она заказывает их у трёх астрологов! Ещё… - Ещё она будет всё более и более прозрачно намекать на то, что он обязательно должен вернуться домой через неделю, чтобы прервать её пост, который она планирует держать, – перебив брата, продолжила Рашми и деланно зевнула, показывая, как ей скучно и нелепо видеть такое преклонение перед мужчиной, пусть и её отцом, своей матери. - А что в этом плохого? – осторожно спросила Кхуши, не понимая, к чему придираются брат и сестра. - Увидишь, - мрачно пообещала Рашми, а Ансари рассмеялся над выражением лица сестры и пояснил: - В этом нет ничего плохого, но моя тётя любит всё утрировать, и если бы она меньше поклонялась дяде и меньше его любила, он бы так часто не удирал от неё в командировки. Тётя и Рашми пытается привить такое же отношение к будущему мужу, но она у нас бунтарка, и не желает слушать ни о каком почитании Бога в муже. Ума не приложу, как я её замуж выдавать буду, - пошутил он, покачав головой. Рашми скорчила личико, показывая, как ей не нравится такое, пусть пока и теоретическое, преклонение перед будущим супругом, и погрозила пальцем прячущему улыбку брату. Увидев, что Кхуши допила чай, она предложила: - Пойдём, я проведу тебя по дому, покажу свою комнату, твою и Ранбира. Если что-то понадобится – обращайся лучше к нам, чем к маме, а то, боюсь, ты просто сбежишь от нас, если оставить тебя наедине с ней. Выдержать мамины разговоры о мужчинах или англичанах дано не каждому, - вздев палец вверх, под смешок брата, она ухватила улыбнувшуюся Кхуши за руку и потащила её за собой. Давно стемнело, на небе наливались яркостью, особой, чистой белизной звёзды, а луна царственно расположилась ровно посередине небосвода, ничуть не переживая по поводу того, что до её пышной, крутобокой и сочно-жёлтой полноты осталось ещё несколько дней, а Арнав всё так же сидел за маленьким столиком у бассейна. Не изменилась даже поза – далеко отставленный стул не мешал ему склониться вперёд так, что локти опирались на чуть расставленные ноги. Пальцы рук непрестанно касались букв, изучая их на ощупь, словно Арнав не верил своим глазам, прочитавшим их пару часов назад. Он не смотрел на текст, запомнив и впитав его с первых же слов. Пустой взгляд был устремлён вперёд – и внутрь себя. В пустоту, которая образовалась после прочтения письма Кхуши. О, он был бы рад сомневаться в том, что это её письмо, и предпосылки для этого были – зачем, скажите на милость, набирать текст на компьютере? Вот только писала она о том, чему свидетелем были лишь они одни, а это значило опять же только одно – именно она, и никто иной, был автором этого письма. Письма, снявшего огромный груз с его сердца – она была жива… Письма, вынувшего из него душу, и оставившего там пустоту, которую он теперь и рассматривал, погрузившись в пограничное состояние между сном и явью – она просила не искать её… Одна мысль среди множества бессвязных, тоскливых, прочно обосновалась в голове – как же он устал. Усталость навалилась разом, собрав в себя воедино все предыдущие дни, когда адреналин от возможных новостей о Кхуши зашкаливал, вытесняя ненужную гостью. Сейчас же, узнав правду, его усталость стала просто неподъёмной. Даже встать просто для того, чтобы добраться до кровати, было непосильной задачей. Вот и сидел Арнав, крутя в руках письмо, как слепой, пытаясь нащупать буквы – а свыше того, смысл всего, что было в них. Неужели это, правда, конец? Неужели Кхуши сдалась и отказалась от него? Неужели сломалась его сильная девочка, выбрав жизнь без его гнева, без его любви? И стоит ли тогда бороться ему – если бороться уже не за что? Если та, что стала его Луной, выбрала себе жизнь без Солнца? - Наннав… Наннав! – он не сразу услышал своего брата, ощутив его присутствие только тогда, когда тот потряс его за плечо, взволнованно вглядываясь в отсутствующее лицо Арнава. – Что случилось? Я стучал, ты не открывал, я… - Вот, - Арнав протянул письмо НК. Внезапный прилив энергии толчком заставил его поняться на ноги и с хрустом потянуться. Упрямая складка залегла между бровей, а рост сжался в тонкую линию. Чёрта с два, Кхуши Кумари Гупта Сингх Райзада! Чёрта с два я позволю тебе исчезнуть из моей жизни. Ты уже её часть, самая настоящая, реальная часть, и все обряды для меня не значат ровным счётом ничего. Завершённые или нет, ты – моя жена! - Ты веришь в то, что письмо от неё? – неожиданно тихо спросил НК, закончив недолгое чтение. - Я знаю, что от неё, - ответил Арнав, выдёргивая из рук брата бумагу и направляясь в душ. - И что теперь? – догнал его вопрос, когда он взялся за ручку двери. - Теперь… - Арнав обернулся, и НК, едва увидев его лицо, уже понял, каким будет ответ. Голос мужчины налился силой, и вся его фигура сейчас излучала твёрдую и спокойную уверенность в том, что всё будет так, как он хочет. – Если Кхуши решила, что мне нет места в её жизни, то пусть скажет мне это, глядя в глаза. Жалким листком ей от меня не отделаться. Я найду её, или меня зовут не Арнав Сингх Райзада, - с неожиданной силой выдохнул он, сжав в руке листок и отбросив жалкий комок в сторону. – Найду!