Недосказанное и пересказанное

«Если я откажусь, вы выйдете замуж за моего четвероюродного брата Аддама Марбранда. Возможно, вам это будет предпочтительнее. Он красивее меня, и он – славный и отважный рыцарь, который будет обращаться с вами по-доброму».

***

Да, Аддам Марбранд был красив и обаятелен, даже очень. У него были тёплые карие глаза, в которых светилась нежность всякий раз, когда он глядел на Сансу, вьющиеся тёмно-рыжие волосы и ямочки на щеках. Кроме того, в его лице виднелся острый ум: сир Аддам был одним из лучших ланнистерских командующих. На некоторое время – пока длились брачная церемония и свадебный пир – Санса позволила себе немного влюбиться, сделать вид, что все пережитые ею избиения и унижения отошли куда-то в далёкое прошлое. Когда её теперь уже муж поцеловал её, она почувствовала, как запылали щёки. Но к концу пира эта иллюзия счастья лопнула, как пузырь на воде. – Мне жаль тебя, голубка, – светским тоном сказала ей Серсея. – Тяжело тебе будет теперь жить, зная, что твой муж яростнее всех возражал против перемирия с Севером. Кстати, знаешь, сир Аддам хочет лично сразиться с твоим братом. Санса, как цепляющийся за соломинку утопающий, до последнего надеялась, что это ложь. Впрочем, она быстро вспомнила, как Пёс некогда насмешливо объяснил ей, что все рыцари убийцы – и когда она поговорила с сиром Аддамом, тот подтвердил слова королевы. – Как вы могли? – в отвращении спросила она. Они находились в отведённой им теперь спальне, пережив кое-как провожание, и Санса понимала, что должно сейчас произойти – но сперва она хотела услышать от супруга всю правду. Она и сама не понимала, почему вдруг махнула рукой на привычные латы учтивости. В конце концов, разве стоило ожидать чего-то хорошего от знаменосца Ланнистеров? Но она так разозлилась... наверное, после первого впечатления о нём и восторга, который она, к собственному стыду, испытывала на свадьбе, она просто не смогла скрыть своего разочарования. – Как я мог что? Оставаться верным своему сюзерену? – Один из ваших сюзеренов убил моего отца и приказывал своим «рыцарям» бить меня. – И мне чрезвычайно горько, что вам пришлось через такое пройти, – мягко сказал сир Аддам. – Король Джоффри – он... – он запнулся, явно чувствуя себя неуютно. – Он... жесток... в силу возраста. Его нужно сдерживать, и лорд Тайвин – который и является моим непосредственным сюзереном – этим отныне и займётся. – Но почему вы были против заключения мира? – прошептала Санса. – Почему? – Это было уже после Шепчущего Леса... К тому моменту война зашла слишком далеко, чтобы можно было просто притвориться, что её не было; теперь уже она окончится либо победой, либо поражением. Лорду Роббу нужна независимость Севера, на меньшее он не согласится – а скорее всего, потребует и Речные Земли. Я слышал, что вы хорошо разбираетесь в истории, миледи – вы знаете, каково было жить Семи Королевствам до Завоевания. Несколько королей и десятки мелких лордов, постоянно дерущиеся друг с другом... Если мы снова вернёмся в такое состояние, мы будем лакомым кусочком для любого вояки с Эссоса, и никто не может ручаться, что новый завоеватель станет таким же хорошим королём, как Эйгон. Он грустно посмотрел на неё: – Джейме любит говорить, как много у нас клятв, которые друг дружке противоречат... Не думаете, что я не знаю о перенесённых вами страданиях, миледи, или о... хм... недостатках короля. Но я не изменю моему сюзерену, и если он сражается за короля Джоффри, я буду сражаться вместе с ним. Это очень раздражало её в сире Аддаме: его железные принципы. Теперь он всегда защищал её, если Джоффри или кто-то из Королевской Гвардии пытался над ней издеваться – но он же ходил на советы, где вместе с лордом Тайвином и другими дворянами Запада обсуждал, как будет продолжаться война. Он действительно был благородным рыцарем, лорд Тирион не соврал – рыцарем, который, так уж получилось, был на стороне людей, которых Санса ненавидела. Санса порой думала, что лучше уж было бы согласиться идти за лорда Тириона. С ним, по крайней мере, она бы была просто несчастна – как он ни был с нею добр, он непосредственно входил в семью её врагов, а ещё он её не привлекал как мужчина. Сир Аддам часто приносил ей подарки – лимонные пирожные (он знал, что она их любила), цветы или небольшие украшения, – и сердце Сансы таяло от его ласкового взгляда. Они по-настоящему брак не закрепили (Аддам дал ей макового молока, чтобы было не так больно, и быстро сделал всё, что нужно, рукой – она сама попросила его об этом, когда он сказал, что иначе их брак могут расторгнуть, а её всё же выдать за Тириона), но она понимала, что нравится ему, и надеялась, что, может, его чувство к ней не ограничивается поверхностной страстью. Однажды он зашёл в их комнаты, будучи вдрызг пьяным. Санса даже испугалась – она уже обратила внимание, что обычно сир Аддам пьёт весьма умеренно, а сейчас он выглядел хуже Пса. – Что с вами, милорд? – всё сильнее тревожась, спросила она. – Что случилось? – Проклятые Фреи... – пробубнил он, подняв на неё затуманившиеся глаза. – Проклятая... война... я бы... не... Он свалился на постель и вскоре захрапел. ...А потом служанки рассказали Сансе о Красной Свадьбе. Долгое время после этого она едва осознавала, что происходит вокруг неё; казалось, что все её чувства потухли навсегда. Мама и Робб зарезаны предателями... да какой смысл ей продолжать жить? Лишь один раз, когда сир Аддам особенно настойчиво пытался её утешить, она сорвалась: – Ну что, теперь вы рады? И мир установился, и мои мама и брат убиты, всё, как вы мечтали! – Я не хотел, чтобы всё вышло так, – тихо сказал он. – Зато хотел ваш сюзерен. – Я думал сразиться с вашим братом в честном бою – того, что... с ним случилось... мне бы и в голову не пришло, – добавил сир Аддам, но Санса уже его не слушала. Когда сир Донтос вывел её из города после смерти Джоффри и привёл к Петиру Бейлишу, от потрясения она в некоторой степени оправилась от прежнего тупого отчаяния – и, с острым чувством утраты и стыда, осознала, что ей жаль покидать мужа. – У сира Аддама есть свои достоинства, милая, но он – самый преданный на свете вассал Ланнистеров, – объяснил Петир. – Лорд Тайвин обвинил тебя и Тириона в убийстве короля, а значит, и сир Аддам считает тебя убийцей. Ты же его, я думаю, уже изучила. Санса убеждала себя, что он прав. Она напоминала себе, что было бы гораздо мучительнее быть осуждённой за преступление, которого она не совершала, и видеть супруга среди обвинителей. В течение дня она была почти уверена, что расстаться с Аддамом Марбрандом для неё было наилучшим выходом. А ночью, когда никто не слышал, она часто плакала в подушку, вспоминая шелковистые медно-рыжие локоны и задорную улыбку.