Знак Уробороса: проклятые узы

Кровь тонкими струйками стекала по рукам мальчика, пачкая тонкие холщовые одеяния. Он не помнил, сколько дней прошло с тех пор, как его семья растворилась во мраке, но его лицо, скрытое бинтами и тряпками, все ещё жгли острые языки огня, его ноги и руки покрылись кровавыми мозолями и ссадинами от постоянной работы киркой. Он задыхался от каменной пыли и не мог уснуть из-за терзающих его воспоминаний, добавляющих ещё больше страданий. Нет, эти боль и страдания больше не были противны мальчику, даже наоборот: он наслаждался собственными ранами, стараясь продлить свои муки, он упивался мыслями о том, как заставит испытать те же страдания всех, кто причинил ему боль. Ненависть и жажда мести стёрли в нем горечь и страх, они вырвали из него мечты о светлом, мечты, что он снова увидит свою сестру, и заменили его сердце куском камня, таким же холодным и твёрдым, как вся эта шахта. — Перерыв, скоты! Жрите и снова за работу! — грубый голос надзирателя эхом прогремел по стенам шахты, заставляя людей бросать работу и направляться к грязным столам, где были разбросаны остатки еды. Лишь Алый продолжал упорно долбить стену, несмотря на выскальзывающую из рук кирку: он не думал о еде или сне, его тело жило лишь за счёт ненависти и боли. Резкий удар хлыста заставил мальчика упасть на землю, рассеченная кожа заискрилась струями крови и жгучей болью, но мальчик не издал и звука, а лишь молча взял кирку и пошёл вперёд. — То-то же! — воскликнул надзиратель, собирая плеть в руку. — Будешь знать, как не слушать своего господина! Кирка с лёгким скрежетом ползла по каменному полу, высекая с каждым шагом искру, все вокруг застыло: больше не было боли и страха, затхлый запах исчез, а ему на смену явился привкус железа. Теплые брызги красной жидкости взмыли в воздух и обильно украсили бинты мальчика, его зрачок дрожал, а сердце наполнилось невероятным блаженством и лёгкостью. Древко кирки потрескивало, чувствуя давление детских пальцев, все глубже и глубже погружался острый набалдашник в тело надзирателя. Острое орудие, созданное, чтобы дробить камень, с невероятной лёгкостью вошло в живот не ожидавшего подобного поведения охранника, и он, скривившись от боли, упал. Сотни раз мальчик представлял себе то, как он будет убивать, но это... Это оказалось гораздо легче, чем он ожидал, легче и приятнее с каждым ударом, что он наносил, со стонами и криками, ласкающими его слух. Алый желал больше крови, больше чужих страданий. Но не успел мальчик нанести и пяти ударов, как стражники грубо прервали его развлечение, отбросив в сторону и обрушив на него столько ударов, сколько смог выдержать истощённый детский организм, и, хоть Алому показалось, что он умирает, он не жалел, а даже радовался. — Интересно, ты понимаешь, что натворил, пацан? — богато одетый мужчина расхаживал из стороны в сторону, изредка смотря на связанного мальчика. — Ты не просто проявил непослушание, но и осмелился убить одного из моих работников, ты понимаешь, что тебя за это ждёт?! Алый тяжело дышал, не в силах даже пошевелить связанными руками, его грудная клетка ныла, а рот наполнялся кровью, едва он успевал ее сплюнуть. Он не понимал, из-за чего его держали несколько взрослых человек, да и вообще, ему хотелось спать, но каждый раз, когда он засыпал, его обливали холодной водой. Ещё где-то с час мужчина ходил и что-то говорил, но мальчик его не слышал, а пытаясь открыть глаз, он смутно видел красную землю. Вот онемевшие ноги быстро волочат по земле, вот он сплевывает очередную кровь, вот перед ним пролетают камни и земля, вот его ноги отрываются от грубой почвы, и больше ничего нет. Он камнем погружается в глубину чёрного колодца, смутным взором прощаясь со светом, проникающим сквозь закрывающиеся створки. Он не чувствует ни страха, ни боли — нет, он чувствует облегчение, ведь скоро всё кончится, и он умрёт.

***

Лилия не могла вспомнить, что произошло с ней несколько дней назад. Она помнила лишь недоумение и зарождающийся страх, но из-за чего? Вот она идёт по лесу, послушно следуя за кем-то, вот забирается на развалины, вот она с кем-то говорит... Но с кем? Нет, она не может вспомнить его имени — лишь некоторые очертания лица, глаза и волосы... — Похоже, девочка потеряла память, и ничего не помнит ни о том, что случилось с её домом, ни о том, как мы вытащили её из лап торговцев жизнью, — за небольшой дверью комнаты раздавались тяжёлые шаги и приглушённые голоса. — Похоже, она пережила большое потрясение, её волосы побелели, а память подсознательно ограждается от недавних событий — так что, если хочешь знать моё мнение, ей не стоит обо всём знать, боюсь, её психика этого может не выдержать. — Если Вы так считаете, мастер, я постараюсь не напоминать ей о случившемся, — дверь в комнату открылась, и в неё вошёл светловолосый мужчина, закованный в серебряные доспехи. Он показался девочке ангелом — тёплым и красивым, и при его появлении все мысли, что мучили её, исчезли. — Привет, дитя, как ты себя чувствуешь? — мужчина заботливо погладил девочку по платиновой макушке и сел на краю кровати. — Я... Я Вас знаю? — вполголоса произнесла девочка, сжимая край одеяла руками. — Ред Викс, серебряный страж, а как тебя звать? — Лилия Викштрен. — Вот видишь, теперь ты знаешь меня, а я тебя, — мужчина нежно улыбнулся и снова потрепал девочку по затылку. — Помнишь, что случилось? — Н... Нет, не совсем... Я не знаю, что помню: помню, мне было страшно, помню мальчика, и ещё смерть. — Забудь, здесь ты в безопасности, отдыхай, а завтра я расскажу о том, что случилось, ладно?

***

— Да... Так это, значит, ты поднял наверху такую шумиху... Бедолага, совсем ещё ребёнок, а на тебе и места живого нет, — высокий мужчина с грубыми черными волосами и морщинистым лицом опустился на колени перед небольшим озером, взял упавшего в ледяную воду мальчишку за плечи и вытащил на берег. Тёмные своды подземного колодца сомкнули свои клыки над едва дышавшим мальчиком, будто собираясь полакомиться ещё тёплой кровью. Но яркие языки синего пламени быстро разогнали тени и тёплым сиянием окутали мальчика. Старик, нашедший его, хмуро улыбнулся и подбросил в огонь белый камень, который моментально вспыхнул. — А ты, похоже, сильнее, чем кажешься: иной на твоём месте уже бы издал последний вздох, а ты ещё борешься. Но с такими травмами... Не думаю, что ты оправишься. — Н... Нет... — сквозь агонию, боль и сжимающиеся на его шее пальцы прошептал мальчик. — Выберусь... Я... Должен найти... Она всё ещё... Жива... — захлёбываясь собственной кровью, слюной и болью, мальчик старательно надрывал горло, издавая звуки, с трудом напоминающие слова, до тех пор, покуда силы не покинули его, и мальчик не провалился в глубокий кошмар. — Так вот какова твоя история, мальчик, — так же хмуро произнёс мужчина, прикладывая к его груди руку. — Я помогу тебе, отгоню костлявые пальцы смерти и дам надежду, но ты должен пообещать мне, что, несмотря на все трудности и страхи, ты будешь идти дальше, чтобы изменить не свою жизнь, но мир, тебя окружающий. — Да... Обещаю... — снова прошептал мальчик. — Да будет так. Словом и кровью я нарекаю тебя Уроборосом, — неизвестно откуда взявшийся ветер грозно завыл и, пронесясь по всей пещере чёрными силуэтами, затушил огонь. Ещё несколько часов, а, может быть, и дней мальчик провёл в коме: судить о времени в глубинах земли, куда не проникают даже тонкие лучники солнца, было весьма сложно. Но, очнувшись, мальчик чувствовал себя намного лучше: боль не просто прошла, она исчезла, будто бы её и вовсе не было. Звон кирки, распространяющийся по всей темноте пещеры, не мог не привлечь внимания, и мальчик, подобно зверю, идущему к людям, осторожно побрёл на источник звука. Пещера была в разы меньше, чем казалась на первый взгляд, и представляла собой неровный круг, посреди которого расположилось озеро. Выйдя на источник звука, мальчик увидел старого человека с длинными белыми волосами и бородой, у него были старые, потрёпанные временем и морщинами черты лица, большие белые брови устало нависали над блестящими голубыми глазами. — А, уже очнулся... Ну, чего стоишь, — иди помоги старику с работой, — слегка грубым, но заботливым голосом произнёс старик, не отрываясь от работы: несмотря на старость, киркой он работал на удивление легко и быстро. — А... — от неожиданности мальчик отскочил назад, но тут же остановился и, качнув головой, покорно приступил к работе. Алый не произнёс и слова. Что произошло? Почему он подчинился незнакомцу? Это удивляло и его самого. — Слишком размашистые удары, парень, ты с недюжинной силой крошишь камень, но только пользы от неё, если выдохнешься быстро? — старик, слегка покашливая, подошёл к мальчику, взял того за руки и, медленно приподняв их чуть выше груди, с лёгкостью обрушил на камень. — Вот так, понял? Пусть работает твой торс и ноги, руки — лишь инструмент, и им надо уметь пользоваться! ...Быстро пролетает время среди тёмных камней, в пещере, куда нет доступа солнцу, и мы так же незаметно сближаемся с теми, кто разделяет ту же ношу, что и мы. Теперь Алый не представлял своей жизни без старика, так и не назвавшего своего имени, но заменившего ему семью, он не представлял себе иной жизни — жизни вне каменных сводов мрачной каменоломни.