Непраздничное настроение

Интересно, который теперь час? Эйлин в очередной раз перевернулась на другой бок и закрыла глаза. Все-таки надо попытаться заснуть. Она не отказалась бы сейчас от Зелья сна без сновидений, да что толку мечтать об этом здесь! Можно конечно попросить маггловские таблетки, но она знала, что они не помогут. Года два назад ее тоже вдруг отчего-то начала мучить бессонница, и миссис Стенли, которой она пожаловалась, что третью ночь проводит без сна, дала ей какие-то пилюли, якобы прописанные ей ее врачом. Следуя предписанию, она приняла «одну таблетку за два часа до отхода ко сну» и все равно не сомкнула глаз ночь напролет. — Мам! — помнится, презрительно фыркнул Северус, — ну чего ты хочешь от каких-то маггловских таблеток! Придумала тоже! — Он скрылся за дверью бывшей кладовки, которая служила ему чем-то вроде домашней лаборатории. Тем же вечером он вручил ей флакон с зельем со словами: — На вот. Не забудь — пять капель на стакан воды. Спокойной ночи, мам! В ту ночь она спала как младенец. Эйлин вздохнула: нет, вот теперь она точно не уснет до самого утра. Северус. Нет, все-таки она плохая мать. Просто никудышная! Потому что во всем, что случилось, виновата она одна. Та ссора с мужем из-за денег не осталась единственной. Эйлин не понимала, почему, но с тех пор мелкие перебранки возникали теперь между ними очень часто. Причем, как правило, из-за всякой ерунды, и проходили всегда по одному и тому же сценарию: Тобиас, обычно будучи не в духе, срывался на нее по самому пустячному поводу, она же, не в силах снести обиду, начинала огрызаться, и через десять минут оба уже забывали о причине разногласия, поскольку заняты были только тем, что выясняли, кто прав, кто виноват. Кончалось все тем, что несколько часов супруги не разговаривали друг с другом, но, в конце концов, мирились. Поводом для ссоры могло послужить что угодно — от переставленного в угол журнального столика (Эйлин посчитала, что там он будет смотреться лучше) до недосоленного или пересоленного супа. А еще Тобиас почему-то начинал раздражаться, когда она при нем использовала магию. Раньше он просто изумленно наблюдал за тем, как она колдует, выказывая лишь недоумение и любопытство, граничащие с восхищением. Теперь же его это почему-то выводило из себя. — Ну наконец-то! Я уже заждалась тебя, ты сегодня поздно, — поприветствовала Эйлин мужа дождливым осенним вечером. — Работа, Эйлин, работа, — раздраженно откликнулся Тобиас, — будь она не ладна! — Что-нибудь случи… — Давай не будем об этом, хорошо? Я очень устал и хочу есть. — Мой руки, все давно готово. — Что это? — Тобиас скривился, будто проглотил живую лягушку. — Овощное рагу, ты же сам…- часто-часто заморгала Эйлин, пытаясь не расплакаться. — А ты вообще в курсе, что на свете существует соль? — Прости, пожалуйста, — смутилась Эйлин, — сейчас, — она достала из кармана палочку, — Акцио, соль! Вот. — Черт! — вздрогнул Тобиас. — Никогда, наверное, не привыкну к этим фокусам, — пробормотал он, взяв у жены солонку, и добавил: — А просто встать и взять по-человечески ты не могла? — Но…так же удобнее, — пролепетала Эйлин. — Просто глупо! Чего уж проще-то: протяни руку и возьми! Раз уж ты живешь здесь, то могла бы вести себя как все нормальные люди. Не говоря уже о том, что кто-нибудь однажды увидит это, а я не желаю, чтоб про мою жену начали распускать всякие слухи! — с грохотом отодвинув стул, Тобиас встал из-за стола. — Куда ты? А как же обед? — Обед? Спасибо! Я уже сыт. Это твое рагу даже свиньи есть не стали бы! Он вылетел из кухни, оставив Эйлин безутешно рыдать над тарелкой давно остывшего рагу. Два часа спустя Тобиас вернулся и долго просил прощения и клялся всеми святыми, что больше никогда не повысит на жену голос. Эйлин…поверила, как верила потом — каждый раз, когда муж приходил мириться после очередного скандала. В ту пору ей действительно хотелось верить, что эта ссора — действительно последняя, и больше этого не повториться. Она даже оправдывала Тобиаса: у него, как ей стало известно, неприятности на работе, он слишком взвинчен из-за этого, вот и срывается. Но все наладится, все будет хорошо. Тем более, скоро должен родиться их ребенок. Эйлин усмехнулась. Дура! Какой же непроходимой дурой она была! Уже тогда — по тем «первым звоночкам» могла бы понять, что вовсе не знает человека, за которого вышла замуж. Тобиас обладал сложным характером, да еще, ко всему прочему, они оказались слишком разными людьми, и им очень трудно было ужиться вместе. Увы, она поняла это слишком поздно, а в то время успокаивала себя с каждым разом становившейся все более и более бессмысленной фразой: «Все образуется». Ей казалось, что еще чуть-чуть терпения и… Но время шло, а отношения их лучше не становились, скорее, наоборот. Эйлин думала, что с появлением ребенка все изменится но, увы, она ошиблась. В очередной раз будущие родители умудрились поругаться буквально за несколько дней до рождения Северуса. Тобиас прожужжал жене все уши, что «если будет девочка, то назовем ее Патрисия, в честь моей матери, а если мальчик — Джеймсом, в честь отца». Не то, чтобы Эйлин была против, но ее раздражало, что Тобиас говорит об этом так, словно все уже решено и не подлежит сомнению. В конце концов, ей это надоело, и она взбунтовалась. — И почему именно в честь твоей матери? — спросила она в один прекрасный день, когда Тобиас вновь завел старую песню «как мы назовем нашу дочку» (видимо, он очень хотел, чтоб родилась девочка, потому что о дочери разговор заводил чаще). — Я просто подумал… — А мне не нравится имя Патрисия! Но вообще-то, это совершено неважно, я просто уверена, что будет мальчик. — Вот и прекрасно, — начал было Тобиас, значит… — И я назову его Северусом, — игнорируя слова мужа, продолжала Эйлин. — Как? — вытаращился на жену мистер Снейп. — Северус. А что такое? — Ну уж нет! Я хочу, чтобы моего ребенка звали по-человечески! — А я не хочу, чтобы его звали Джеймсом, или как ты там еще напридумывал! — Да таких имен вообще не бывает! Черт знает, что такое! Северус. — Если ты, Тобиас, никогда этого имени не слышал, это еще не значит, что «такого не бывает», — ехидно заметила будущая мать. — Да будет тебе известно, что это древнее имя, которое даже носил какой-то император. Кроме того, так звали моего деда, и именно так должны были назвать моего младшего брата, который умер в младенчестве. И я хочу, чтобы так звали моего сына. В конце концов, когда он пойдет в Хогвартс… — О, господи! Он еще даже и не родился! Откуда ты вообще знаешь, что он будет…таким…как ты, и пойдет в эту вашу школу? — А ты полагаешь, что мой сын будет сквибом? Вот уж дудки! Он же Принц! Пусть и наполовину. И вообще, Тобиас, хватит! Я устала. А решения я не изменю, слышишь? Я НИКОГДА не назову своего сына Джеймсом! — Да ну тебя! — махнул рукой Тобиас. — Делай что хочешь. Возможно, он надеялся, что когда ребенок появится на свет, Эйлин передумает, однако она не сдалась, и муж был вынужден уступить. Когда родился Северус, у его отца начались проблемы на работе, что отнюдь не добавляло семье спокойствия, поскольку, будучи человеком вспыльчивым, Тобиас без труда находил повод сорвать злость и досаду на жене. В один прекрасный день ему, как и многим другим работникам ткацкой фабрики, значительно урезали зарплату, мотивируя это какими-то финансовыми проблемами. Дескать, хозяева несут убытки, продукция не раскупается. На деле же, и это выглядело гораздо правдоподобнее, все объяснялось тяжелым нравом Тобиаса. Денег едва-едва хватало на продукты, и в результате Эйлин была вынуждена продать браслет матери, чтобы купить ребенку все необходимое, что вызвало недовольство мужа. — Откуда это все? — изумился Тобиас, когда в один прекрасный день пришел с работы и обнаружил вместо старой детской кроватки, извлеченной откуда-то из недр кладовой, и наспех отремонтированной и покрашенной, бело-голубое чудо с кружевным пологом стоимостью, как он быстро прикинул, три его месячные зарплаты, если не больше. В довершение этого безобразия, кроватка оказалась волшебной: как только малыш начинал плакать, она начинала покачиваться. Довершала картину куча погремушек, и разных детских вещичек еще, по меньшей мере, на три-четыре зарплаты. — Купила в Косом переулке, — невозмутимо ответила супруга. — Понимаю, что не из воздуха сотворила, хотя с тебя станется, я спрашиваю, где ты взяла деньги?! — начал раздражаться Тобиас. — Продала мамин браслет. — Что? У тебя совсем с головой плохо? — уже не помня себя, кричал Тобиас. — Мы еле-еле концы с концами сводим, ты же прекрасно знаешь, что у меня сейчас с работой не ладится. И денег я получаю меньше, так что приходится экономить на всем, а ты тут корчишь из себя миллионершу и спускаешь кучу денег на какую-то дребеднь! — Ты же мне ни гроша не дал, — вспылила Эйлин, — вот и пришлось все сделать самой. В конце концов, это мои деньги, и я сама решаю, на что их тратить! — Дура! — заорал Тобиас. — Нам скоро есть будет нечего, а ты… — Если ты еще не заметил, то у нас теперь, в некотором роде, есть сын! И ему, между прочим, нужна одежда, нужны игрушки и да! — нужна новая кроватка! Или, может быть, прикажешь заворачивать его в кухонное полотенце и укладывать спать в эту развалюху, которую ты нашел на помойке! — А если ты еще не заметила, то мы живем не во дворце! Давно бы уже пора отвыкнуть от замашек доченьки богатого папочки и жить по средствам! — Свои средства я буду тратить так, как сочту нужным, Тобиас! И не кричи, пожалуйста, ребенка разбудишь! На сей раз была очередь Эйлин хлопать дверью. Оставив Тобиаса одного в гостиной, она ушла в спальню. Баюкая маленького сына, которого, разумеется, разбудили громкие голоса, она приговаривала: — Тшш…тшш, тише, Северус, тише! Не надо плакать. Видишь, твоя мама не плачет, не плачет, — смаргивая слезы, повторяла она, — ничего, это пустяки, он поймет! Успокойся, сынок, не плачь, мой хороший, не надо! Потом они с Тобиасом, разумеется, помирились, пообещав, что больше никогда-никода… И оба забыли о своем обещании на следующий же день. Эйлин перевернулась на спину; да, похоже, сегодня она точно не уснет. На кровати напротив неожиданно заворочались, и сразу же вслед за этим раздался слабый шепот: — Миссис Снейп, вы не спите? — позвала ее девушка, у которой было сотрясение. — Простите, я разбудила вас. — Нет, что вы, — Мерлин великий, как же ее зовут? — я не спала. — Видимо, днем выспалась; знаете, доктор сказал сегодня, что к концу недели, скорее всего меня выпишут! Жду не дождусь! — тараторила девчонка. — Поедем с Терри в Париж, мы давно уж собирались, а вчера он сказал, что уже заказал билеты, представляете? Подарок на Рождество! Вот я все лежала и думала, представляла, как мы…ой — вдруг осеклась девушка, услышав, как вздохнула во сне ее соседка справа, — извините, пожалуйста, не буду отвлекать вас глупой болтовней. А то перебужу всех. Простите. Спокойной ночи! — она замолчала, и минут через десять уже спала сном младенца. Эйлин улыбнулась: небось, уже гуляет по Монмартру в обнимку со своим Терри. Дай-то Мерлин, чтобы сон этой девочки сбылся, и чтобы он никогда не обернулся кошмаром. Она вздохнула, в отличие от этой молоденькой красотки ее донимали отнюдь не грезы о Париже и грядущем медовом месяце.