Вторая жизнь

Оскар и Андре добрались до дома в весёлом настроении. Они отвели лошадей в конюшню, оседлали их вместе и позаботились о них. В тоже время, они пытались призвать себя в порядок, нанести невидимое выражение и спрятать любые эмоции в самые дальние уголки их сердца. В годы секретности это стало между ними ритуалом. В этот поздний час никто кроме них здесь больше не находился. Конюшники и другие рабочие уже давно закончили свою работу. Это было ещё практичнее для них. Ничто и никто ничего не должен заметить. После кормления животных они посмотрели друг на друга, прежде чем покинуть конюшню. «Как я выгляжу?», хотела узнать Оскар, подняв её непостижимое выражение на лице. «Так, как ты выглядишь большую часть времени.» Андре пытался не улыбаться и сделал пустую форму лица. «И как я выгляжу?» «Как всегда.» Оскар дала ему слабую улыбку, но вскоре её особенности были измождёнными. «Пойдем.» Оскар повернулась, чтобы уйти, но Андре осторожно схватил её за запястье и обнял. «Подожди чуть-чуть. Ты забыла кое что.» «Андре, не сейчас ...» Её слова были не более чем намёком мысли. Андре уже закрыл её чувственный рот губами и дал ей сердечный, но короткий поцелуй. «Извини, я не удержался ...», сказал он потом, отпустив её из своих рук. «Всё в порядке.» В глазах Оскара вспыхнула привязанность, и затем снова погасла. Если бы это было в её силах, то она бы задержалась на дольше в его руках и больше бы его поцеловала, но это не сработало. Не здесь и не сейчас. В Нормандии им будут предложены возможности на всю неделю. Андре тоже это знал. В последний раз они призвали себя в порядок и потом продолжили свой путь из конюшни. В большом главном здании свечи всё ещё горели в скобках на стенах, а на нижнем этаже дома Софи встретила их. Старая экономка, казалось, ожидала их. «Леди Оскар! Ваша мать ждёт Вас в её салоне.» Оскар остановилась удивлённо посреди лестницы. «Она здесь?» «Её Величество отправила её домой на два дня», сказала ей Софи, не совсем радуясь. «Это правда, леди Оскар? Вы действительно прекратили службу при дворе?» «Да, я это сделала.» Оскар прошла мимо неё, поднялась на последние ступеньки и направилась к салону своей матери. Он находился на том же этаже, что и её комната, но в совершенно другом крыле дома. «Софи сказала, что Вы меня ждёте, мама», поздоровалась она, входя в родительский салон. Софи и Андре пошли за ней вслед. Последний закрыл дверь и остановился там же. Мадам де Жарже закрыла книгу на коленях и отложила её в сторону, мягко изучая дочь: гордая, красивая, негибкая, и всё же она жалела её. Её младшая дочь не было разрешено вести жизнь нормальной женщины. С раннего возраста она следовала своей воле и стала прекрасным примером дисциплины и чувства долга. Да, это была Оскар - единственная из её дочерей, которая никогда не выйдет замуж и поэтому не будет иметь детей. Материнское сердце Эмилии болезненно стучало при этой мысли. Но что-то было не так! Ей казалось, что Оскар изменилась, хотя она была всё та же. Что это могло означать? Эмилия старалась не показывать свою озабоченность и сразу же подошла к делу, из-за которого она ожидала её дочь несколько часов. «Её Величество рассказала мне о твоей квитанции ​​после того, когда ты была у неё. Почему ты это сделала, Оскар? Твоему отцу это не понравится.» «Я хорошо знаю об этом, мама.» Оскар остановилась на несколько ярдов перед ней: как солдат, прохладная и далёкая. Внутренне, однако, появилось в ней снова чувство вины, открыто глядеть на её мать и скрывать при этом от неё самую строгую тайну. Она пыталась, но даже с годами она не смогла побороться и подавить это одно чувство. Но когда нибудь её мать может узнать правду и потом ... Что произойдет потом, Оскар предпочла лучше не думать об этом сейчас. Её заявление ещё не закончилось. Она ещё сильнее выпрямила позвоночник и закончила свою речь с честной убедительностью: «Я сделала это, потому что я так хотела. Я хочу определить свою собственную жизнь. Большее я не могу сказать об этом.» «Мой бедный ребенок ...» Эмилия де Жарже сочувственно вздохнула и медленно встала со стула. «Ты стала такоё жёстокой ...», воскликнула она. Но, с другой стороны, Оскар должна була узнать, какое мнение имелось о ней. Особенно от её матери. Может быть, это даст ей доступ к ней ... «Я ничего не могу с этим поделать.» Оскар подошла к большому столу. На нем стояла ваза с красными и белыми розами. По какой-то необъяснимой причине её потянуло туда. Андре пришлось усмехнуться возле двери. Он подумал о ночи их брака и сюрприз с двумя вазами. Это было неуместно, но это преследовало в его мыслях, и он не мог ничего с этим поделать. Его бабушка встала на сторону мадам де Жарже, положив руки себе на грудь и с беспокойством глядя на неё. Что с ней сделали? «Её никогда нельзя было образовывать, как мужчину ...», сказала она неосторожно громко. «А я рада, что меня воспитывали, как мужчину, Софи», сказала Оскар. Она остановилась прямо возле массивного стола, посмотрела на розы и сделала злобную гримасу. «В противном случае, я была бы выдана замуж за жадного, эгоистичного и ленивого аристократа и имела бы кучу вынужденных детей от него. Но так я могу защитить себя и показать, что даже женщина может бороться за свои идеалы и желания!» «Но леди Оскар!» Софи втянула испуганно воздух. Её протеже находилось вне спасения, безошибочно и почти разрушено от её образования. С другой стороны, Эмилия де Жарже сохраняла спокойствие. Она также положила руки себе на грудь и говорила с дочерью с близкого расстояния: «Не дай отцу услышать об этом, Оскар. В противном случае он выдаст тебя замуж. И тебе нельзя говорить так о твоих собственниках. Ты сама благородная.» Это не был упрёк или предостережение с её стороны, а скорее скрытый защитный инстинкт. Она слишком хорошо понимала, как Рейнир отреагирует на такие слова, и от этого она хотела уберечь Оскара. «Мне это всё равно!», презрительно прорычала Оскар, вытаскивая из вазы белую розу. «Что касается брака ... ну ... я не собираюсь выходить замуж!» Она повернула розу по стеблю между большим и указательным пальцем. В то же время она подвела цветок к носу. «Отец может делать, что он хочет. Я довольна тем, что у меня есть ...» Оскар коснулась тонких лепестков губами и вдохнула слабый запах глубоко в её легкие. Андре переполнила при этом виде горячая дрожь. Её жест с розой и её слова были как молчаливое сообщение. Он сглотнул и попытался одновременно контролировать свои чувства. Оскар крепче сжала стебель и шип вонзился её кожу. «Ой!», прошипела она и удивлённо бросила розу на стол. «Прежде, чем поставить её в вазу, нужно обрезать ей шипы!», хмыкнула она сразу и сосала уколовшееся место на её пальце своими губами. «Ты в порядке, Оскар?» Эмилия подошла к ней беззаботно, удалила её руку от рта и осмотрела повреждённую область. «Ничего не случилось!» Оскар выхватила её руку и сжала её в кулак. Андре сражался в это время со смехом. Её предложение о том, что розе должны были обрезаны быть шипы, вернуло его к брачной ночи, где он имел привилегию шипы его невесты обрезывать. Он больше не выдержал и фыркнул, после чего он подавился и тяжело кашлянул. «Андре!», раздраженно прорычала его бабушка: «Что тут смешного?» Андре быстро похлопал себя по груди, успокоил дыхание и снова поправился. «Извините. Этого больше не повторится.» «Я надеюсь об этом!» Его бабушка поставила руки в бока и буквально осыпала его виной: «У тебя также есть много чего, мне объяснить! Почему тебе пришло в голову зарегистрироваться наёмником в бараках?» «Оставь его, Софи ...» Оскар испугалась от нежности в её голосе и кашлянула, угасая, чтобы восстановить свой резкий тон. Как раз вовремя она исправилась: «Это был мой приказ, чтобы он стал там солдатом. Андре - хороший фехтовальщик, и он также может справиться с огнестрельным оружием. Поэтому он может полезен и там.» «Ты его вообще спросила, хочет ли он стать солдатом?», спросила Эмилия вопросительно. Это немного удивило её, потому что Оскар никогда не заставляла Андре что нибудь делать, не требовала от него что-то или принимала решение за него, не поговорив с ним об этом. «Мне это не надо», уверенно возразила Оскар, умоляя прощения у Андре в мыслях. «Отец поставил его на мою сторону, когда мы были детьми. И поэтому Андре будет оставаться рядом со мной, как мой спутник навсегда!» Она сказала спутник, но имела в виду муж и это сразу понял Андре. Он внутренне пылал гордостью. Оскар только косвенно раскрыла правду своей матери и его бабушке. Он подыграл, чтобы помочь ей не быть слишком эгоистичной и сделал поклон перед её матери. «Вам не стоит волноваться, мадам. Я не против стать солдатом.» «Но тебе придётся жить в казарме», сказала Эмилия де Жарже почти непонятно. Что Андре безоговорочно следовал за её дочерью, это было необычно. Она просто не могла себе представить, что он хотел стать солдатом по убеждению. Может быть, было что-то ещё, что всё время подталкивало его к Оскару? Она видела один раз, как Андре любезно смотрел на её дочь, но это было уже давно. Если это было так, то он никогда не достигнет сердца Оскара. Бедный мальчик! Эмилия почти хотела, чтобы он нашёл своё счастье. Несмотря на его низкое сословие, он хорошо бы подошёл к её дочери. Возможно, это было потому, что они выросли вместе и всегда прекрасно дополняли друг друга. С грустью она отодвинула эту идею в сторону и вернулась к реальности. «Это будет значить, ты не сможешь так часто приходить домой, к твоей бабушке ...», закончила она своё предложение с горькой улыбкой вокруг её рта. «Я это выживу, мадам», коротко сказал Андре, и Софи отрицательно покачала головой. Её внук продолжал дальше себя губить, потому что он безоговорочно следовал Оскар. Он был ей предан всем своим сердцем и душой, но только она, его бабушка, казалось, помнила об этом ... Эмилия повернулась опять к своей дочери. «Понимаю, что тебя невозможно больше отговорить от твоего решения», вздохнула она глубоко, нежно схватив Оскара за руки. «Я больше не буду тебя останавливать. Но пообещай, что ты позаботишься о себе.» «Я позабочусь о себе, мама.» Оскар с трудом пообещала ей, позволив ей крепко обнять её. «Я не знаю, что делать дальше, Софи», сказала Эмилия де Жарже позже, после того, как Оскар и Андре ушли. Она взяла неосторожно брошенную розу со стола и поставила её обратно в вазу. Одна капля крови находилась на одном из белых лепестков. «Моя дочь стала настолько отчуждённой. Мое материнское сердце говорит мне, что она что-то скрывает от меня. Может быть мне просто это кажется, но я чувствую, что я её уже потеряла. На кого-то потеряла ...» «Мадам, простите слова старухи, но у Вашей дочери всегда была своя голова. У леди Оскар сильное, доброе сердце, и это делает её такой отчужденной. Из неё была бы прекрасная жена и мать, но судьба, по-видимому, хотела, чтобы она проводила свою жизнь, как мужчина. Знаете, я всегда была против, но ведь нельзя же сопротивляться воле Вашего дорогого мужа.» «Ты права, Софи.» Эмилия медленно начала переодеваться для постели. «Можно говорить, что угодно, но нельзя больше исправить того, что произошло.» Софи помогла мадам де Жарже переодеться, потушила свечи и покинула комнату. В длинном коридоре звучала мягкая музыка. Она последовала её слушанием в комнату своего протеже, который, по-видимому, ещё не спал. Она тихо открыла дверь и заглянула внутрь. Оскар играла на пианино. Её внука нигде не было видно. Либо он уже лежал в постели, или он покинул кратком дом и запивал своё горе в одной из таверн Парижа. Софи с грустью направилась к комнате своего внука. Её сердце почувствовало облегчение, когда она увидела его в постели. Видимо, он уже спал, потому что он лежал на боку, был полностью покрытым одеялом и тихо сопел. Софи прокралась едва слышно, потушила свечу на комоде и направилась в свою комнату. В её постели она уснула с беспокойными мыслями о страданиях её внука и о неправильном образовании её протеже.