Как попасть в историю

Теперь, наконец, пришло время узнать о том, что же случилось с Акико, которая вместе с Кими перенеслась в прошлое и при этом бесследно исчезла. Где оказалась наша вторая героиня, почему Кимико, невзирая на все её старания, так и не удалось отыскать сестру и какая судьба ждала Акико в новом мире? Скажем сразу, что Аки повезло куда меньше, чем Кими. Хотя бы потому, что если первая оказалась в Осю и попала под покровительство местного даймё, то Акико после того, как пришла в себя после перемещения во времени, обнаружила, что она находится в каком-то то ли подвале, то ли погребе, причём пол, на котором она лежит, почему-то раскачивается во все возможные стороны: и вверх, и вниз, и вправо, и влево одновременно. А при первой же попытке пошевелиться, девушка обнаружила ещё одну не самую приятную вещь: то, что она связана прочной верёвкой по рукам и по ногам. — Где это я? — с трудом ворочая языкам, не то произнесла, не то простонала Акико. — Что же могло случиться и почему я оказалась здесь, в этом подземелье? Девушка попыталась освободиться от пут, но, конечно же, у неё ничего не получилось. Она только ещё туже затянула верёвки, так, что теперь те ещё сильнее стали впиваться в её тело. Аки обессиленно опустилась на землю. От боли в стянутых до предела запястьях и щиколотках и от отчаяния, завладевшего ею, девушке хотелось плакать, но она пусть даже и из последних сил старалась сдерживаться. Старшая из сестёр, не шевелясь, лежала на полу и размышляла о том, как это получилось, что она, не сделав никому ничего плохого, вдруг оказалась в таком вот прямо скажем, незавидном положении. Несмотря на то, что Акико старалась не думать ни о чём плохом, чтобы не дай-Ками не накликать на себя же беду, в её голову упорно лезли мысли о том, что, наверное, она угодила в лапы какого-то маньяка, который запер её в каком-то подвале и очень скоро вернётся для того, чтобы довершить начатое. И, похоже, что тот, кто похитил Аки, уже успел переодеть её, если учесть то, что теперь на девушке был не спортивный костюм, а кимоно из шёлковой ткани, перевязанное традиционным поясом-оби. Неизвестно, сколько вот так пролежала на полу наша героиня, по её ощущениям прошло не меньше нескольких дней, но в реальности — не больше пары часов, пока наконец не послышался звук чьих-то приближающихся шагов, после чего в замке двери её… скажем так камеры, заскрежетал ключ. Дверь распахнулась и кто-то зашёл в помещение. Вся трепеща от ужаса, девушка изо всех сил силилась повернуть голову так, чтобы можно было рассмотреть вошедшего и, наконец, ей это удалось. И что же, вернее кого же увидела наша героиня? Всё верно, на пороге стоял человек в нефритово-зелёном одеянии, тот самый, которого она видела во время самого последнего из своих видений. На этот раз, правда, он был без доспехов, только в камзоле, и, разумеется, без шлема, так, что его разделённые ровным пробором, доходившие до середины шеи волосы развевал ветер, дувший из-за открытой двери. Незнакомец бесстрастно взирал на лежавшую подле его ног девушку и его взгляд не выражал ничего, кроме бесконечного презрения. — Я вижу, ты очнулась, — тихим, лишённым всяких эмоций голосом, произнёс он. — Ну что же, в таком случае я бы хотел побеседовать с тобой относительно вещи, найденной при тебе одним из моих людей. Идём! Акико хотела было сказать ему, он она вообще-то связана и не может даже просто пошевелиться, не то, чтобы куда-то идти. Но мужчина, подойдя к ней, молниеносным движением разрезал ножом путы на ногах. Резать верёвки на руках девушки он не стал, очевидно посчитав, что они не помешают ей ходить. Потянув затянутую в чёрную кожаную перчатку руку, он помог Акико подняться на ноги, правда при этом на его лице почему-то отобразилась гримаса отвращения. Но, к счастью, наша героиня этого не заметила, иначе это ещё больше её расстроило бы. Она просто молча кивнула и, когда тот человек сделал ей знак следовать за ним, поплелась следом, стараясь не думать о том, что он ведь вполне может оказаться тем самым маньяком и теперь вести её в камеру пыток или в другое подобное «милое» место. Выйдя из камеры, они прошли через длинный коридор, при этом пол не переставал ни на мгновение качаться, из чего Аки, наконец-то сделала верный вывод о том, что она находится на корабле, а не на суше. Только вот как могла она туда попасть, если учесть, что не так давно они с Кимико были в окрестностях Йонедзавы, откуда до моря не так уж и близко? И потом, тот человек что-то говорил о некоем найденной у неё предмете, так что же это за предмет такой? Акико попыталась припомнить, какие из её вещей могли бы вызвать подозрение у этого человека. Смартфон, немного денег, пара леденцов, билет, оставшийся после поездки на автобусе… Ничего необычного, разве что… Разве что за исключением того самого шлема, который был у неё в руках. Может быть, именно об этом шлеме он сейчас и говорит? Между тем, миновав ряд дверей на нижней палубе, незнакомец, а следом за ним и Акико, поднялись на вторую палубу, на которой виднелся командный мостик, а, следом за ним — каюта капитана, имевшая вид небольшого домика в традиционном японском стиле с черепичной, изогнутой, как у пагоды, крышей. Человек в нефритово-зелёном камзоле открыл дверь каюты, после чего зашёл внутрь и, дождавшись, пока девушка зайдёт следом, закрыл дверь на ключ. После этого он сел в стоявшее возле стола низкое кресло, выглядевшее как уменьшенная копия трона, и кивнул Акико, нерешительно переминавшейся с ноги на ногу возле порога. — Проходи, садись, — произнёс мужчина холодным, если не сказать ледяным тоном. «Куда — садись? — хотела спросить девушка. — Тут ведь, только одно кресло и нет ни дивана, ни стула, ни даже табуретки». Но затем по взгляду своего спутника она поняла, чего тот хотел, и беспрекословно опустилась на пол. Вероятно, будь на месте не склонной спорить с окружающими Акико её сестра, то дело вряд ли закончилось бы миром. Скорее всего, Кими устроила бы скандал, после чего разнесла в пух и в прах капитанскую каюту и в довершение ко всему ещё и наглую физиономию кое-кому начистила бы. Но Акико было проще подчиниться, чем спорить, тем более, что девушка вполне осознавала то, что сейчас бессмысленно даже пытаться сбежать или спорить с этим человеком, который заведомо был её сильнее. Она просто предпочла делать то, что ей велят и в этом, несомненно, был её расчёт на то, что так ей удастся избежать ещё больших неприятностей. — Вы хотели поговорить со мной насчёт какой-то вещи, — произнесла Аки тихим, спокойным голосом, стараясь при этом смотреть вниз, чтобы случайно не спровоцировать совего собеседника. — Но прежде, чем вы начнёте этот разговор, может быть, всё же представитесь? А то, знаете ли, не очень удобно беседовать с человеком, не зная его имени. — Ты хочешь знать моё имя? — высокомерным тоном произнёс мужчина. — Ладно, так уж и быть, я окажу тебе такую честь. Моё имя — Мори Мотонари, я — повелитель провинции Аки. Кроме того я веду своё происхождение не от кого-то там, а от самого Солнца, которое всегда, чтобы ни случилось, будет на моей стороне. И, между прочим, — добавил он высокомерным тоном. — Именно из-за того, что я — сын Солнца, до настоящего времени не было ещё никого, кто смог бы меня победить в сражении или же в поединке. При этом Мори, разумеется, умолчал о том, что победить его ещё пока никто не смог исключительно по той причине, что он вообще-то ещё ни с кем и не воевал по-настоящему. Когда он говорил это, в его голосе прозвучали величественные нотки, а на лице отобразилось высокомерие, заставившие Акико более пристально приглядеться к её, как она полагала, похитителю, благо, что сейчас, когда они находились в комнате, освещаемой множеством свечей, сделать это было несложно. Всё ещё опасаясь чересчур откровенно разглядывать человека, сидевшего перед ней в кресле, Аки, тем не менее, не без интереса смотрела на него, мысленно отмечая даже самые незначительные детали его внешности. Надо признать, что человек из её видения, который внезапно стал более чем реальным, был красив той самой утончённой красотой, какой отличаются истинные аристократы. На вид ему можно было дать лет двадцать пять-двадцать семь. Он был строен и изящен как кипарис, у него были манеры истинного царедворца, а его изящное лицо с тонкими чертами было похоже на лик прекрасного божества. Но высокомерие, скользившее в каждом его движении и жесте и недобрый прищур зеленовато-карих глаз портили впечатление и придавали почти неуловимое сходство с коварным лисом-оборотнем. Было в облике этого человека что-то, что заставляло насторожиться. — Ну и что ты на меня так смотришь? — внезапно услышала девушка голос Мори. — Немедленно прекрати меня разглядывать, в конце концов это просто неприлично… Впрочем, — добавил он с деланным сожалением. — Я совсем забыл, что ты не из знатного рода. Наивно было бы надеяться на то, что девка из простонародья окажется знакома с правилами поведения в приличном обществе. Аки вздрогнула, услышав его слова. Ей было немного обидно, что её назвали «девкой из простонародья», хотя, если говорить по-правде, Акико и вправду не знала, как положено себя вести в подобных случаях. Она отвела взгляд в сторону и, понизив голос почти до шёпота, пробормотала: — Прошу прощения, я больше не буду так делать. — Не будешь — вот и хорошо, — снова придав своему лицу безразличное выражение, произнёс Мотонари. — А теперь скажи мне, откуда у тебя взялось письмо, принадлежащее Тёсокабе и адресованное не кому-то, а Имагаве Ёшимото? — Я не понимаю, о ком вы говорите, — покачала головой Акико. — Я не знаю этих людей и даже более того, никогда не слышала о них. — Я говорю о Тёсокабе Моточике, именуемом также Демоном Западного моря и об Имагаве Ёшимото… ладно, не буду называть тебе его прозвище, — пояснил Мори. — И всё равно я не могу понять, при чём тут эти люди, — повторила Аки. — И к тому же, — добавила она. — При мне не могло быть никакого письма. — Ах, так значит, не могло? — С неожиданной поспешностью, несвойственной ему обыкновенно, Мотонари вскочил с кресла и, подбежав к висевшей на стене полки, схватил какой-то свиток, после чего вернулся к Аки. — А это тогда что такое, если не оно? — добавил он, сунув девушке в руки этот самый свиток. — Разверни и убедись в том, что это — то самое письмо. Акико, недоуменно пожав плечами, развернула свиток. Она знала, что никакого письма у неё с собой не было и быть не могло. Только вот интересно, почему этот… так называемый «Сын Солнца» твердит совсем другое? — Я впервые в жизни вижу это письмо, — сказала девушка. — И, поверьте, мне нет никакой необходимости вас обманывать. — И тем не менее, ты именно это и делаешь! — продолжал настаивать на своём Мори. — Ну и как мне с тобой поступить? — произнёс он, глядя на Акико недобрым взглядом. — Может быть, мне приказать моим людям, чтобы они приковали тебя к мачте и как следует высекли плетьми? Хотя… — добавил он задумчиво. — Боюсь, что это просто убьёт тебя, а я вовсе не заинтересован в твоей смерти. Ведь если ты умрёшь под плетями кого-то из моих людей, то мне в этом не будет никакой выгоды, так как тогда уж ты точно ничего не сможешь рассказать относительно того, откуда у тебя взялось это письмо и кому ты его везла. Нет, пожалуй, будет лучше, если я смягчу наказание для тебя. Ты и вправду будешь прикована к мачте и проведёшь в таком состоянии под палящим солнцем весь день без еды и без питья. Может быть, хоть это развяжет тебе язык… Ну что, будешь говорить, или мне звать сюда первого помощника, чтобы он разобрался с тобой? Но Акико, перепуганная уже и без того до полусмерти, молчала просто потому, что от испуга не могла произнести ни слова. — Ну, что же, ты сама выбрала свою судьбу! Сказав так, Мотонари схватил девушку за руку и потащил на палубу. Там он подозвал к себе первого помощника и велел тому надеть цепи на пленницу и приковать её к главной мачте. Очевидно, среди членов команды не принято было спорить с их командующим. Не успела Аки и опомниться, как её запястья, и без того уже растёртые почти до крови грубыми верёвками, в довершение ко всему ещё и оказались закованными в кандалы. Только вот приковать девушку к мачте так и не успели. А не успели это сделать потому, что впередсмотрящий внезапно закричал, что видит плавающую крепость «Фугаку», которая приближается к эскадре со стороны берега. Акико, разумеется, не знала о том, что это ещё за крепость такая, однако по тому, как вытянулись лица у всех, включая Мори и по тому, как забегали по палубе матросы, она поняла, что дело нешуточное и что, скорее всего, эта крепость и тот, кому она принадлежала, были очень опасными противниками. Вскоре на горизонте показалось ярко-красное пятно, которое быстро увеличивалось в размерах по мере приближения и вскоре уже можно было разглядеть летящий по волнам в их стороны корабль, прямо на носовой части палубы которого была установлена огромная пушка в виде головы демона. С такого расстояния нельзя было ещё рассмотреть людей, находившихся на палубе вражеского судна. Тем не менее, Акико на какое-то мгновение показалось, что она видит стоящего на капитанском мостике высокого, накачанного, но в то же время и поджарого человека с развевающимися по ветру белыми волосами, облачённого в фиолетовый камзол и державшего в руках что-то наподобие секиры, только вместо лезвия на ней был приспособлен якорь, что само по себе было несколько странно. Вскоре тот, другой корабль приблизился к флагману почти вплотную, так, что девушка смогла убедиться в том, что она не ошибалась: на его палубе и вправду находился тот, второй человек из её видения. Но только сейчас Аки поняла, насколько же, на самом деле он высок. Любой из членов его команды, столпившиеся сейчас на верхней палубе, не доставал бы ему макушкой даже до плеча. А Мори… Мори по сравнению с этим великаном выглядел чуть ли не карликом. Акико почти осязаемо чувствовала силу и мощь, исходящие от того человека. И даже раньше, чем Мотонари обратился к нему по имени, она уже поняла, кем он был, этот лихой капитан, настоящий морской волк. Или вернее, демон. Демон Западного моря, Тёсокабе Моточика. Человек, одно появление которого вызывало у противника трепет и именем которого даже в XX веке на Сикоку матери пугали детей вместо бабайки. И то сказать, ни один сказочный монстр не шёл ни в какое сравнение с ним. А ещё это был тот человек, письмо, написанное рукой которого якобы было найдено одним из прихвостней Мотонари у Акико. Девушка не знала, хорошо это для неё или плохо, что Тёсокабе сам изволил заявиться. С одной стороны, конечно, он мог бы сказать Мори, что никакого письма ей не отдавал и вообще видит её впервые в жизни. Но вот захочет ли Демон Западного моря выгораживать незнакомую ему барышню? — А, явился, — с плохо сдерживаемой яростью произнёс Мотонари. — Только тебя тут и не хватало, Тёсокабе, для полного счастья! — А я смотрю, Мори, ты ничуть не изменился, — в тон ему ответствовал Моточика, поправляя при этом рукой немного съехавшую вбок повязку, прикрывавшую его левый глаз. Причём, как успела заметить Аки, никаких видимых повреждений или явных шрамов, которые имело бы смысл прикрывать от посторонних взглядов там не было, значит, судя по всему, эта повязка была всего лишь частью имиджа страшного и ужасного морского разбойника. — Ну, а с чего бы мне меняться? — пожал плечами «Сын Солнца». — Ты, как я погляжу, тоже прежним остался. Всё такой же необузданный дикарь, хам, пошляк и солдафон как и прежде. — Что поделать, Мотонари, — с деланным сожалением развёл руками Демон Западного моря. — Не всем же суждено быть такими ловкими дипломатами, как ты и получать огромные доходы сначала ведя торговлю то с англичанами, то с голландцами, а потом попросту стравливая их друг с другом, не знаю уж для чего, если честно. А ещё, дорогой сосед, — добавил он, ухмыльнувшись. — У меня к тебе имеется кое-какой счёт, знаешь ли. — Ох, надо же, как интересно! — с деланным удивлением покачал головой Мори. — И что же это за счёт? Говори, какое дело у тебя ко мне? — Да уж есть одно дельце… — Тёсокабе перехватил поудобней свою секиру с приделанным к ней якорем. — Как раз, кстати говоря, по поводу этой самой торговли с иностранцами… Ну-ка, признавайся, Мори, это ты возвёл намедни на меня напраслину? Ты оклеветал меня перед Хидэёси? Ты во время своей последней поездки ко двору наплёл, что, будто бы это я топлю корабли иностранцев, с которыми кампаку ведёт торговлю? Лицо Мори приняло задумчивое выражение. — Ах, да, действительно… — сказал он. — Я что-то подобное припоминаю. Но, что поделать, — добавил он, с деланным сожалением разводя руками. — Я, вероятно, просто ошибся и ты не должен обвинять меня в злом умысле. Ведь это была ошибка, а людям, как известно, свойственно ошибаться. — Ошибка?! — каким-то подозрительно любезным и явно несвойственным ему тоном, произнёс Моточика. — Так вот как значит, отныне называются ложь и клевета?! Мори, я давно хотел тебе это сказать, да всё вот как-то случай удобный для этого не подворачивался. А сейчас я всё же это тебе скажу. Ты — не человек, а дерьмо. Дерьмо в шёлковых чулках.* Сказать, что Мотонари, услышав эти слова, изменился в лице — это ничего не сказать. Вся напускная напыщенность и безразличие вмиг исчезли без следа, им на смену пришли слепая ярость и желание поквитаться с обидчиком. — Я смотрю, Тёсокабе, тебе жить надоело? — не столько произнёс, сколько прошипел Мори. — Ну, что же, в таком случае, я заставлю пожалеть тебя об этих твоих словах… Приготовить орудия к бою! — закричал он, обернувшись в сторону своих людей. — Не дать ему уйти! — Пфе, можно подумать, что я собирался куда-то сбегать! — расплылся в широкой ухмылке Моточика. — Эй, ублюдки! — крикнул он членам своей команды. — Приготовиться к абордажу! Сейчас мы покажем этим зазнавшимся выскочкам из Аки во главе с этим мерзавцем Мори, где раки зимуют! Акико, про которую уже в панике все забыли, в ужасе взирала на всё это. Девушка и предположить не могла, что словесная перепалка двух даймё, пусть и прежде не ладивших друг с другом, может привести к сражению, которое вот-вот разгорится. И что же делать ей в этом случае? Бежать она не может, спрятаться негде. Да ещё и кандалы растёрли запястья в кровь, так что и пошевелиться больно. В этот миг Аки почувствовала, как кто-то хватает её за шиворот и куда-то тащит. Девушка попыталась повернуть голову, чтобы рассмотреть, кто и куда её ведёт, но сопровождавший её человек решил, что это было не проявлением любопытства, а попыткой к бегству. Удар, отправивший Акико в беспамятство, последовал почти моментально. Перед её глазами внезапно словно бы разверзлась чёрная бездна. И больше девушка ничего уже не видела и не слышала… ***** Очнулась Аки под вечер, когда всё уже было кончено. Сражение с вражеским флагманом давно завершилось, да и можно ли считать сражением обмен парой выстрелов, после чего Мори сам велел отступать своей флотилии? Наверное, всё же нет. Тем более, что особенного вреда эти выстрелы не причинили никому, только немного повредили обшивку судов. После того, как наша героиня пришла в себя, она внезапно поняла, что лежит сейчас не на полу в своей камере, и не где-то на соломенном тюфяке, а на настоящей постели, и что помещение, в котором она находилась сейчас, явно не было тем, где она оказалась после перемещения во времени. — А, очнулась, наконец-то, — услышала она совсем рядом голос Мотонари. — Я уже думал, что ты в себя не придёшь. У моего первого помощника сила такая, что он воина в полном вооружении ударом кулака на тот свет отправить может, не говоря уже о такой девчонке, как ты. Акико чуть повернула в сторону всё ещё гудящую после удара голову и увидела, что Мори сидит в кресле, стоявшем прямо напротив футона, на котором она лежала. При этом девушка не могла без злорадства не отметить то, что одна рука у него висит на перевязи. Видно, «Сыну Солнца» неплохо досталось во время сражения. — Ну и что это ты опять смотришь на меня таким изучающим взглядом? — спросил у неё Мори, которому явно не понравилось то, что девушка так на него смотрит. — У вас рука перевязана… — с трудом пролепетала Акико. — Знаю. — Мотонари кивнул, глядя куда-то в сторону. — Обломком от обшивки задело во время сражения с Тёсокабе… Но не надейся на то, что я умру из-за этой царапины, — добавил он. — А я и не надеюсь, — произнесла девушка, всё ещё слыша у себя в голове звон тысяч колоколов и колокольчиков, как если бы там проводилось торжественное шествие в честь праздника Гион. — Какая мне польза в вашей смерти? Живите… Только другим жить не мешайте и не приказывайте больше заковывать в кандалы ни в чём неповинных людей. — Кстати, я сюда пришёл именно ради этого, — вдруг вспомнил о чём-то Мотонари. — Тёсокабе признался мне в том, что никаких писем он никому не писал и тем более не передавал никаким девицам подозрительной наружности. Более того, он заявил, что впервые в жизни видит тебя, а то, что мои люди приняли за письмо — это всего лишь его неудачная попытка поупражняться в написании стихов… Я бы даже сказал, что очень неудачная, поскольку назвать то, где нет ни рифмы, ни склада даже и стихом-то назвать сложно. В общем, — добавил он, вздохнув. — Получается, что я напрасно подозревал тебя в том, что ты — его шпионка или даже наёмный убийца. Извиняться перед тобой я не буду — это не к лицу Сыну Солнца, коим я являюсь, но обещаю, что больше никто из моих людей не посмеет тебе ничего сделать до тех пор, пока я снова не отдам им такое распоряжение. До этих пор можешь жить спокойно. — Хвала богам, наконец-то до вас дошло, что я ни в чём не виновата, — со вздохом произнесла девушка. — Что же… Одно это меня уже безмерно радует. Значит, я свободна и могу идти, куда захочу? — А вот и нет, — покачал головой Мори. — Боюсь, что нет. Видишь ли, — добавил он. — Я не могу отпустить тебя на свободу, поскольку тот факт, что ты не шпионка Тёсокабе, вовсе не отменяет то, что ты можешь оказаться шпионом любого другого из даймё. А потому я должен буду, пока не убежусь в том, что это не так, держать тебя в пределах видимости, чтобы ты ни с кем не смогла связаться и чтобы никто не смог отдать тебе приказ. Акико только вздохнула, так как ни на что другое у неё просто не было сил. Лёжа на постели, девушка думала о том, как же, всё-таки, она влипла, ведь теперь ей придётся неизвестно сколько времени находиться подле человека, которого она уже начинала тихо ненавидеть. И всё это — только из-за какого-то глупого и нелепого подозрения. Воистину, нет справедливости на белом свете! --------------------------------------- * Несмотря на то, что в реальности эта фраза была произнесена ни кем иным, как Наполеоном I и относилась к Талейрану, автор посчитал уместным то, что Тёсокабе так же произносит её в данной главе, обращаясь к Мори, у которого, как кажется автору, имеется очень много общего с Шарлем-Морисом де Талейраном. Да и Моточика, ИМХО, в пылу гнева вполне мог бы бросить подобное оскорбление в лицо своему неприятелю.