Рыжий дрыщ

У Роуз была привычка рвать с привычками. Заголовок должен привлекать внимание, да. Иной раз я жалею, что представил себя как автора этой истории, чьим слогом ведется повествование. Ведь если бы эту историю рассказывала Роуз, в ней было бы меньше белых пятен. Скажем, я не знаю, почему Роуз так боится привязанностей. Не могу сказать, знает ли сама Роуз, но мне кажется, у нее должны быть небезнадежные догадки. У девушки не было явных нарушений психики, но что-то внутри нее когда-то сломалось. Этот надлом не был дефектом или такой уж большой проблемой – в том смысле, что он был в самой ее сути, сросся с кожей, говорил голосом ее характера. Я не мог представить Роуз без всех ее трещин. Вероятно, об этих трещинах знала и Роуз, потому что буквально каждую секунду боялась, что одна из них даст ходу, и от рыжей черепушки останутся только лишь черепки. Именно так я объяснял ее настороженность к жизни, которой она держалась на каждом шагу. Не хочу быть голословным. У Роуз были длинные красивые волосы. Всегда. Ну или сколько я ее помню. Густые и вездесущие, как у Гермионы Грейнджер, и до бесстыжести рыжие, как знак качества Уизли. Правда – очень красивые волосы. Вероятно, Роуз об этом не знала до разговора с миссис Забини, маман Кимбола. - Розали, - миссис Забини называла будущую невестку на манер одной из героинь сентиментального маггловского романа, - У тебя прекрасные, прекрасные локоны, дорогая, - она любовно пропускает самый кончик одного из них сквозь пальцы, - на ваше венчание мы вплетем в них изумруды моей покойной тетушки. Роуз смущается и из-под дрожащих ресниц пытается преподнести ответный комплемент всему, что видит в родовом имении. Кимбол же вскидывает голову и почти с укором смотрит на мать, словно та раскрыла страшный секрет. Он не удивляется, когда на следующий день девушка отстригает волосы почти по самые мочки. Или, скажем, Роуз нравится кофе. Она любит какой-то совершенно невозможный маггловский сорт, который мне кажется волшебным. Вы просто представьте, что его не нужно варить! Он исчезает при соприкосновении с водой. Магглы не такие простаки, хочу я сказать. Она заливает его кипятком и разбавляет молоком. Однажды я по своей глупости шутливо говорю ей, что она пристрастилась. Роуз будто опоминается и больше никогда не бегает в маггловские магазины за этим сублиматом. Или, например, за Кимболом числится непринужденная игра на гитаре. В редкие полуживые вечера мы втроем бесцельно существуем в маленькой квартирке на углу. По факту – в ней живут эти двое, по умолчанию – с ними живу я. Ким расправляет пальцы, укладывает инструмент себе на одно колено, голову Роуз – на другое и начинает играть. Мы в полуобморочном состоянии спим с открытыми глазами. Немного погодя, в почти-тишину врывается тихий голос Уизли. Она, вероятно, думает, что мы убили на вызове последнюю бдительность и не замечаем, как она поет. Но это не так. Я ясно слышу, что голос девушки со школьных времен окреп, но стал… мягче? Она шепчет слова, а они сами сплетаются в какую-то потустороннюю песню. Это не шедевр, и на эстраду ей путь не заказан, но мне ужасно нравится. Я открываю рот, чтобы сделать ей комплимент, но ловлю боковым зрением чуть открытые глаза Кимбола. Тот отрицательно качает головой, предупреждая мой неосторожный язык. Стоит Роуз узнать о том, что мы с Кимом – ее преданные слушатели, и нам ее больше никогда не услышать. Делала ли всё Роуз назло всем и себе, боялась ли обжечься-обмануться – говорю же, это не мои белые пятна. Она будто бы избегала счастья и любых человеческих радостей. Бежала от привязанностей, как от огня. Бежала от семьи и подруг. Бежала от Кима. Но от Кима хрен убежишь, простите мне мою грубую точность. Возвращаясь к змеиной кладке. Всего за какую-то неделю я открыл в себе нехилые способности аналитика. Правда, пришлось провести две жуткие ночи в компании слепого Чарли, который, надо сказать, обнаружил в себе эти способности намного раньше и умудрялся получать за них зарплату. Его заботливые монотонные наставления и пол флакончика зелья удачи натощак сделали свое дело, и вот мы уже знали место следующего рекрутского собрания, которое обещало состояться через четыре дня. - Так и в чем, собственно проблема? Засесть неподалеку и выловить кого-нибудь с меткой. Притащить домой и расшифровать, - рассуждает Майк, катаясь на задних ножках стула и ковыряясь палочкой в зубах. - Пожиратели не перемещаются поодиночке, - начинаю загибать пальцы я, - и в открытые конфликты не вступают. Если один оказывается в ловушке – напарник мчится к хозяину. Майк кривит лицо в гримасе непонимания. Парень он хороший, но не сообразительный. - Он ябедничает, и руководство меняет пароль, - тихо дополняет меня Роуз, не отводя глаз от схем предполагаемого «чистилища». Затем она поднимает голову. – Такое уже было. Три месяца назад мы схватились за Джо Пеннивайза. Содрали с его руки код, расшифровывали метку за восемьдесят три часа. И как только вышли на след – ничего. И никого. Штаб будто телепортировали, а пожирателей обратили в другую секту. - Так может, план – дерьмо? Если вы ловите его, а они меняют пароль? – Майк искренне недоумевает, как это мы варимся в этом котле второй год и не дошли до такой простой истины, а он вписался в эту операцию только неделю назад и уже понял, что к чему. - План не дерьмо, - загробным тоном поправляет его Роуз. План, кстати, принадлежал Роуз. - В этот раз мы расшифруемся быстрее – они не смогут поменяться бесследно. - Почему это ты уверена, что быстрее? – Майк ступает по очень тонкому льду, но никто не хочет его останавливать. Я слишком долго с этим вожусь, чтобы сейчас играть роль понятливого педагога, а Николасу слишком нравится закипающий вид всегда спокойной Уизли. Она выдыхает. - Майкл, пожалуйста, ознакомься с делом. - Я ознакомился. И все еще задаю этот вопрос. - Что ж, - Роуз отрывается от стула и скрещивает руки на груди, - Если ты действительно читал доки, то должен был заметить статистику времени расшифровки. Джо Пеннивайз был третьим, кого мы поймали и расшифровали за восемьдесят три часа. Кэти Незерфилд была первой, и с ее меткой мы возились сорок два дня. Дверь открывается, и в проеме появляется Сигизмунд. Заспанный, но не спавший, утомленный. Я имею в виду еще более утомленный, чем просто человек, которого двадцать восемь лет зовут Сигизмундом. - Я всё, - докладывает он. - Твоя смена только через два часа, иди еще поспи, - просит Николас, кидая взгляд на настенные часы, но Сигизмунд только обреченно вздыхает. - Да без толку, мне снятся кошмары после последней вылазки. - Что снится? – вдруг спрашивает Роуз и старается скрыть внимательней взгляд, который кидает на товарища. У девушки бзик на снах, космосе и подсознании – она уже почти поставила ему диагноз и прописала вкус чая на ночь. - Забей, Забини, - морщится мужчина и упирается рукой в ее лоб, отворачивая ее лицо в противоположную от себя сторону. Уизли выворачивается, тем самым выказывая протест против себя в ключе чужой фамилии. - Чтобы сон не сбылся, его нужно произнести, Сиги, - настаивает она. И он закрывает глаза. «Сиги» - это сразу сглаз из палочки Сигизмунда в ответ. «Сиги» - это только для Роуз, как для будущей части его страшной семьи. Сигизмунд – старший брат Кимбола. Ну, вы должны были догадаться по имени. - Засранка, - беззлобно говорит он, но поддается ее уговорам, - Там были глаза Кима. Мы все ждем продолжения, потому что пока это просто братская любовь, отражающаяся в зеркале души. Ничего криминального, отчего такой страшный человек, как Сигизмунд мог бы бояться опускать веки. Сигизмунд ростом под потолок. Я имею в виду, любой потолок. Аномально длинный паренек с длинными белесыми ресницами и не пропорционально длинными телу конечностями. Ему каждый день приходится справляться с такой непростой задачей, как умещение себя в пространстве. Мы шутки шутим, что в родовом поместье Забини самые высокие потолки на весь материк. Как минимум. Тем временем Сигизмунд продолжает: - Ну, глаза Кима и больше ничего. В плане, они были не в его глазницах, а на пальцах Сайфреда. Банальщина. Мы синхронно сглатываем подступающую рвоту и ненавидим Сайфреда чуть больше. Сайфред - неоВолан-де-Морт. Не такой могущественный и стильный, но все еще достаточно важный в своих кругах. С носом вдобавок. Мы только полагаем, что он во главе зарождающейся революции. Полагаем, потому что он может быть только лишь рекламным лицом. - Кстати, где он? – оглядывает нашу коморку мужчина в поисках брата, - Не то чтобы я сильно соскучился, но хотелось бы удостовериться, что сон не вещий. Роуз, он живой там? Девушка отшатывается назад и инстинктивно прижимает руку к груди. Там, где под разноцветной кофтой прячется его медальон. Широкий рукав сползает до локтя, и мужчина видит ее голое запястье. - А. Вы еще не заключили Узы. Точно. Просто маман говорит о тебе так, будто у вас уже трое детей, и я немного путаюсь, прости. Сигизмунду не очень стыдно за его невнимательность. Роуз же стыдно за собственное существование в ключе Забини. - Я видел его сорок минут назад в кабинете у Ротчестера, - вставляю я и подталкиваю к Чарли новую партию схем маршрута. Он вытаскивает пальцы из кудрявых спутанных волос и лихорадочно ищет очки, которые сидят на его носу. Слепой Чарли не просто так зовется слепым Чарли. - Так мы будем ловить пожирателей или нет? – хочет внести ясность Майк, и мы за пару секунд возвращаемся в работу. - Будем, но не у входа в «чистилище», а на выходе из него, - говорю я, и Майк недовольно цокает языком, потому что он не очень сообразительный. - На выходе нет пересчета. Если стащить пожирателя после собрания, его хватятся только на следующем собрании, - дополняет меня Роуз, и лихорадочно бегает глазами по нашим лицам, - Собрания проходят с периодичностью в две, а то и три недели. Это время. Это время. Это так много времени. Она затихает и уходит внутрь себя на поиски плана по захвату. - Ой, ну так засядем у выхода, схватим и заберем его в штаб, какая разница? – Майк начинает раздражаться, Роуз отказывается на него реагировать, Николас скромно обращает глаза на меня. - На собрание вход один. Но выход самостоятельный, и не на месте входа. Вероятно, они используют порт-ключи. Их нельзя перехватить на выходе, потому что выхода нет, - на всякий случай заключаю я. Тишина. По комнате плавают мысли. Я всматриваюсь в них и тоже ищу. Есть вход, но нет выхода. Совсем не годится. Можно зайти, но нельзя выйти, как это… Стоять. - Можно ведь зайти, - медленно говорю я и замираю. Чтобы не упустить мысль. Мне кажется, что замирают все, но это не так. Почти не так. - Нужно только зайти, - Роуз тоже не шевелится и хватается широко раскрытыми глазами за мои мысли. – Найти двойку-тройку пожирателей, которые должны передвигаться в группе. Оставить одного и взять его под Империо. Зайти с ним, а потом забрать с собой. - Нельзя подделать магию, - замечает Николас. - Вообще-то можно, - возражает во мне зельевар. – Несильно и ненадолго, но можно. - Хватит на то, чтобы пройти контроль на входе? – с сомнением спрашивает Ник. Я крепко задумываюсь и прикидываю мощность мимикрического зелья. - Вся сложность в том, что действие зелья, имитирующего чужую магию, всегда проигрывает в конкуренции с родной магией. Я хочу сказать, чары легко рассеиваются из-за собственной магии, потому что в этом ее сущность. Тело и дух сопротивляются инородной силе. Если только… И я неосознанно перевожу взгляд на Роуз. Она смотрит на меня в ответ и читает мои мысли, хотя не является легилементом. Она все понимает и уже сказала «да», но ей нужно, чтобы я сам произнес это первым, как независимый эксперт. Стал автором идеи, которая из ее уст прозвучит сумасбродно. Стал автором ее смертельной вылазки. Я не хочу заканчивать эту идею, не хочу смотреть, как она горит жарким огнем гриффиндорской отваги и отчаянного желания доказать свою причастность к этой жизни. Я не хочу. Но я тоже по-своему горю этим самым огнем. - Если только уровень родной магии не аномально низкий. Я закрываю глаза и выдыхаю. «Заткнись же, ну.» - Скорпиус? Может, пояснишь? – Николас преследует мою идею до самого поворота к Уизли, но не понимает, потому что не знает об антиспособностях Роуз. Та в свою очередь активно перекладывает на меня всю ответственность за следующий шаг в этом сражении. - Роуз, - я сдаюсь, и она еле удерживает себя на месте, - то, что ты проделала с патронусом в Дрездене… Ты можешь повторить это ещё раз? - Да, - просто отвечает она, и меня окатывает приливом ее нежности."Спасибо-спасибо-спасибо,"- будто телепортирует она, будто я доверяю ей спасение мира. - Тогда идея заключается в том, что сопровождать жертву-пожирателя на собрание будет Роуз, так как она способна долгое время оставаться на «нуле». - Но Уизли не дружит с палочкой, - непонимающе возражает Майк и добавляет, как бы извиняясь, - Это все знают. Через меня часто проходили твои отчеты, и в каждом втором «неконтролируемый выброс», «магическое истощение»… А. Я понял. - Правда? – язвлю я, но Майк этого не заслуживает, по правде. - У меня низкий магический метаболизм, если можно так сказать. Я медленно восстанавливаюсь, - впервые Роуз произносит это не с извинением, а с еле сдерживаемой гордостью. Она до смерти хочет быть полезной. Она смерти моей хочет. - Как ты проведешь его под Империо? – задает резонный вопрос Сигизмунд. - Есть зелье…- неохотно начинаю я. - … оно немного Темное, - неохотно продолжает Роуз. Девушка все еще с удовольствием зачитывается литературой по зельеварению, в чем я нахожу особенное очарование. Пора сказать, что Уизли для меня – не просто девушка моего лучшего друга, она и мой друг тоже. Мы не тянем на Золотое трио, но некий дух товарищества и преданности у нас троих не отнять. Это именно тот случай, когда дружба между мужчиной и женщиной возможна. Потому что у нас есть Ким. Он есть не между нами и не около нас, а как бы внутри. А ещё Роуз разбирается в зельях и с ней есть о чем помолчать. Я люблю её, насколько мне разрешает Кимбол. - Темное – не в плане цвета, я так понимаю? – осторожно спрашивает Николас, и мы с Роуз морщимся. - Не цвета. Заговорить о Темной магии в мирное время – все равно что сказать «бомба» в час-пик в маггловском метро. Но аврорат постоянно, буквально постоянно прибегает к ней. Потому что это просто глупо – лишать себя неисчерпаемых магических ресурсов из-за каких-то предрассудков. Особенно если мы говорим о зельях. - Ага. Что ж. Ну ты вари там, если это необходимо, - Ник зажевывает последние слова и откашливается, - В любом случае, нужно согласовать с Ротчестером и … Николас мнется. - И Забини, - весело подсказывает Сигизмунд. Роуз вспыхивает синим пламенем. - Сообщить Забини, - поправляет она. - Нет, попрыгунчик, именно согласовать, - смеется Сигизмунд и треплет ее по коротким рыжим волосам. *** Ближе к полуночи наша коморка оперативного дешифрования забита до отказа. Нас все также одиннадцать, но почему-то сегодня особенно тесно. Думаю, это связано с Кимболом Забини и его безудержным возражением. Он оказался ожидаемо против. Я начинаю закоулками, рассказываю о системе входа на рекрутские сборы, о планируемом числе пожирателей, об удачных местах ловли и не очень светлых зельях. Кимбол подозрительно щурится, как только перешагивает порог. Все дело в том, что главная прима следующей вылазки, Роуз, выдает себя с головой. Она светится каким-то бешеным счастьем и у неё самую малость трясутся руки. Она зажимает их коленками, но искрящийся рядом Патронус окончательно убивает интригу. Он стремительно летит к Кимболу и жмется к его груди. Хозяйка нервно кивает мужчине, но контролировать своего Патронуса не может. Ей неловко, и она усиленно пытается спрятать радость хотя бы на своем теле. Роуз хуже метаморфа. То, что в школе выглядело как плохая успеваемость и неудачный выбор палочки, в академии вылилось в страшный диагноз с неспособностью контроля магии. Как ее допустили до работы в аврорате? Два слова. Дядя Гарри. P.S. не мама Гермиона и тем более не папа Рон. Гарри, просто Гарри. И если Роуз внутри дрожала от радости – то снаружи сверкали патронусы, распускались цветы и шевелились волосы на затылке у каждого в радиусе пятнадцати метров. Я не очень понимаю, чему она так радуется сейчас, ведь впереди нас ждет тяжелый разговор с тем-о-ком-нельзя-забывать. Я вожу хороводы еще некоторое время, пока Кимбол решительно не мотает головой из стороны в сторону. - Нет, Скорп, забудь о ней. Я не успеваю произнести заветное имя добровольца под кодовым прозвищем «супер-ноль». Но ключевые слова о ее способностях просто не могут оставить сомнений о кандидатуре. Кандидатура в свою очередь чуть опускает уголки губ и демонстрирует чудеса хладнокровия. - Чем тебе не нравится план, Кимбол? – спокойно спрашивает она. - Чем он мне не нравится, говоришь? – Забини разминает шею и перенимает ее хладнокровие. Дальше он играет грязно, совсем не по-рыцарски припоминает Роуз все ее сорвавшиеся атаки и некрепкую оборону, удирания на собственных ногах, сломанные метлы и маггловские кроссовки. Он затрагивает даже ее диагноз из Мунго и хилое телосложение. Роуз отбивается как может, но все, о чем говорит Ким, правда. И после двадцати минут их партии ни у кого в комнате не остается сомнений в том, что Роуз Уизли - самая плохая кандидатура на проникновение в осиное гнездо врага. Но она единственная кандидатура. - Надо попробовать, как бы там ни было, - вставляю свое слово я. - Да давай попробуем! Я не против, план рабочий. Только Роуз там делать нечего, - в его голосе звенит сталь, и я не знаю, как ее переплавить. Роуз, кажется, знает. Она собирается сжечь все. Авось, что-нибудь в его решении и расплавиться. - Не аргументированно, - возражает Роуз, - ты сомневаешься в моей магии – хорошо. Но здесь она и не нужна. Здесь в этом и есть мое преимущество – мне негде напортачить. - Роуз, - предупреждающе, одергивает ее порыв он и надеется, что этого будет достаточно. Хотя знает, что нет. – Даже если ты пройдешь внутрь, как долго ты сможешь контролировать пожирателя, которого сопровождаешь? На входе может стоять смывающая магия наподобие водопадов в Гринготтс. Как ты с ним улизнешь? У тебя даже не будет магии на запасной план, на маневр. Нет, я категорически против, - четко заканчивает он. - Да почему? – искренне не понимает она, - Я - лучшее, что в этой ситуации можно предложить. Я проскользну и выскользну. Почему ты против…? Девушка чуть не вставляет «меня», но вовремя одергивает себя и что-то понимает. Резко так. Она прикладывает руку ко рту и наконец смотрит на ситуацию глазами Кима. Видит беззащитную себя в окружении шести-семи десятков пожирателей и понимает, почему Забини не пляшет джигу от этой идеи. У Уизли всегда были какие-то неполадки с эмпатией, поэтому она действительно не догадывается, что Кимбол может попросту бояться. - Я не против тебя, – он вылавливает последнее непроизнесенное слово из ее глотки, - Я против твоей смерти. Повисает тишина, и всем становится чуть-чуть стыдно за то, что самый слабый из нас отправляется в самое пекло. Роуз это чувствует и в спешке выкладывает на стол последний козырь. - Мне не нужна магия, чтобы уйти оттуда, - она засовывает руку под тугой вязаный воротник своего свитера и выуживает оттуда фиолетовый камень в медной оправе на цепочке, - Как только все закончится, я перемещусь туда, где вы будете наготове. Кимбол смотрит на свой фамильный кулон в ее руках и болезненно морщится. Это почти предательство с ее стороны. Выходит, он сам подписал ей смертный приговор, когда вручил безлимитный порт-ключ. Пока они буравят друг друга глазами, один с болью, другая с надеждой, я тихо поясняю собранию всю суть подвески на шее Роуз. Слепой Чарли смотрит на Кимбола с нескрываемым восхищением. - Он не сможет перенести кого-то, кроме тебя, - предпринимает последнюю попытку Ким, но звучит неубедительно. - Даже если я этого захочу? – спрашивает Роуз. Забини долго всматривается в нее. Затем резко бьет кулаком по воздуху, но тут же берет себя в руки. Скрещивает их на груди и бессильно опускает голову. Мне становится физически больно за него. Все усугубляется тем, что Роуз становится кандидатом номер один с моей подачи. Последние полчаса в комнате действительно звучали всего три голоса. Я, Роуз и Ким. Даже Ротчестер молчал. Сейчас он смотрит на Забини из-под тяжелых темных бровей и очень хочет подойти и по-отечески сжать его плечо. Откуда я это знаю? Ну, у меня-то с эмпатией все в порядке. Наконец, он дает двенадцать часов на рассмотрение плана. Он дает их не себе. Они для Кима и Роуз. Согласия Кимбола не требуется, Уизли – взрослый, самостоятельный человек, она не принадлежит ни ему, ни руководству. Но Ротчестеру важно получить на эту вылазку весь состав в своем полноценном виде. Кимбол – единоличник, он точно не филантроп или жертвенный герой. Он слизеринец до мозга костей и стремительно взбирается по служебной лестнице авроров не во имя спасения мира. В отличие от Роуз. Кимбол стал мракоборцем, чтобы она не свернула себе шею, пока будет карабкаться по своим служебным ступенькам. Это основная причина. В остальном проще – Ким – сильный волшебник и мракоборец из него вышел годный, а значит работа стала для него легким ресурсом для утоления чувства собственной важности. Ничего благородного, мы из Слизерина. Кимбол действует исходя из градации своих приоритетов. Первенство в них занимает семья. Роуз для Кимбола – семья. Итого, плевать он хотел на важные операции, карающие санкции, разжалования и Азкабан. Выходит, Ротчестер боится поспешить и приобрести с лице Забини врага, который сорвет вылазку ко всем чертям. Причем, не напролом, а под диктовку хитрости и ума. *** Он проводит рукой над замком, и дверь открывается. У нее никогда не выходит невербальная Алохомора, как в принципе и вербальная, из-за чего в кармане весело звенят обычные маггловские ключи. Кимбол пропускает ее вперед и притворяет за ними дверь. Роуз топчется в собственной прихожей, как в гостях, и «прижав уши к голове» смотрит на него. Ким молчал всю дорогу до дома, молчит и сейчас. Снимает ботинки и плетется на кухню. Роуз стягивает кроссовки и аккуратно заглядывает в коридор. Потом оглядывает прихожую, решает проверить, надежно ли закрыта дверь, сортирует ботинки на полке по размеру. Развешивает дождевик, куртку и две мантии по убыванию насыщенности цвета. Поправляет половичок. Выключает свет. Включает свет и решает перевесить мантии по возрастанию цветовой гаммы. Ким все ещё молчит где-то там на кухне. Чайник не свистит. Роуз в замешательстве. Она садится на корточки посередине все той же прихожей и пытается сосредоточиться на том, что надо говорить. Ей остро не хватает меня, чтобы я присел с ней рядом и доходчиво объяснил, что чувствует Ким. Но она сама последовала домой наедине с ним. Здесь не должно быть меня. И Роуз это понимает. Она стискивает себя руками крепко-крепко и дует на колени. Роуз чувствует подступающую паническую атаку и знает, что должна справиться с ней сама, что должна подняться на ноги и последовать за ним, чтобы поговорить, что должна сказать ему что-то исчерпывающе важное или совсем неважное. И здесь не работает «никто никому ничего не должен». - Тшшш, - шепчет Роуз сама себе и улыбается. Она представляет, как жутко выглядит со стороны, но продолжает улыбаться, стараясь улыбнуться даже печенкой. Это особый вид медитации для чайников, о котором она прочитала в какой-то пестрой маггловской книжке. Если верить в него, он работает. - Тшшш, - выдыхает она, и паника постепенно отступает. В квартире все еще тишина. Ким оставил ее одну. Да, он в пяти метрах за стеной, но он оставил её наедине со своими мыслями впервые. Роуз кажется, что воздуха слишком много. «Что я должна сказать?», «что он хочет услышать?», «почему он ничего не говорит?». Вопросы склеивают мысли, растекаются по сознанию и превращают мозг в кашу. Девушка трясет головой и отгоняет страх. Но страх не отгоняется. Тогда она идет туда, где ничего не боится. - Ким, - Роуз медленно входит на кухню, но на самом деле она мчится к нему. Потому что в кухне светло, тепло и железобетонно. Потому что в кухне на табурете сидит сгорбившийся Кимбол и ищет взглядом сигареты. Это вокруг него всегда светло, тепло и железобетонно. Он безразлично смотрит на нее, ну, мол, что дальше. Роуз ведь так и не придумала, что должна говорить. Она надеялась на то, что сориентируется по дороге. По дороге длиною в пять метров, да. Ей хочется дотронуться до него. Очень-очень хочется. Она заглядывает поглубже в голову в поисках нужных слов, но там только навязчивая идея потрогать его. Сейчас она что-нибудь сделает, но перед этим надо пообещать себе 1)не плакать(это нечестно, ведь Кимболу плакать нельзя по законам гендерных различий); 2) не менять своего решения; 3) не говорить о смерти с точки зрения космоса. Она мысленно поправляет себя - 3) не говорить о смерти вообще. «С чего мне начать?» - лихорадочно думает Роуз. Я бы заварил ему чай с корицей. И Уизли ставит чайник. Она долго возится со спичками, и, когда трясущимися пальцами ломает седьмую, конфорка вспыхивает сама. Ну как сама - ее зажигает магия Кима. Роуз собирает в руку обломки и стряхивает в корзину. Теперь нужно обернуться. Кимбол сидит ровно в той же позе. Его черные волосы еле касаются плеч, в их гуще можно разглядеть пару-тройку седых нитей. Роуз не замечала их раньше. Она с ужасом думает о том, что они могли появиться на этой неделе, пока она бродила по Дрездену. Глубокие уставшие глаза смотрят в никуда, не избегают ее, просто живут своей жизнью. Он так устал. - А что если я так ничего и не скажу? – произносит он и подпирает рукой подбородок. Роуз срывается с места и обвивает руками его плечи, ногами - его пояс, сцепляет лодыжки в замок. Губами прижимается к его виску. Именно не целует, а жмется. Она заключает его в себя, чуть ли не сливаясь с его кожей. Кимбол все еще сидит на табуретке, а Роуз - на нем, как детеныш коалы. Он смеется и, перехватив ее под бедра, пересаживает к себе на колени, лицом к лицу. Роуз розовеет, но не разрывает зрительного контакта. - Нет, это так не работает, - он все еще ждет от нее слов. - Я буду в порядке, - она решает начать с простого. - Ага. - Аккуратна. - Ага. - Как никогда аккуратна. - Я понял, да. - И если что-то пойдет не так, я сразу перемещусь к тебе, - Ким хмурится, и она добавляет, - Но всё пойдет так. Ким устало вздыхает и запрокидывает голову назад. Задумчиво барабанит пальцами по её пояснице, Роуз хочет привлечь его внимание к разговору и медленно касается губами его шеи. - Нет, - Кимбола такие трюки от разговора очень отвлекают, и он чуть-чуть отодвигает от себя девушку, все еще не расцепляя замок из своих рук за ее спиной. - Ты волнуешься, что я провалю операцию? – спрашивает Роуз. - Роуз, мне с Астрономической башни плевать на эту операцию. - Тогда…? Он цокает языком от раздражения. - Я не хочу, чтобы ты умерла, это ведь и троллю понятно, Роуз! Теперь понятно и Роуз. - Я постараюсь не умереть. Девушка говорит честно, она не умеет врать, но у Кима от такой правды лопаются последние уцелевшие сосуды в глазах. - Я все еще думаю, что твой «ноль» - не единственный выход. В конце концов, я тоже неплохо блокирую свою магию на опознании. - Но она остается в тебе. Твоя магия убьет любую другую, зелье не сработает, и имитация провалится. - Роуз, - он утыкается лицом в изгиб ее шеи и прижимает к себе, - Пожалуйста. - Нет, Ким, не проси меня, - Роуз целует его волосы, запускает руки под его воротник и водит холодными ладонями по широкой спине. - А если я запру тебя дома? – он оставляет влажный поцелуй на ее ключице, и ее кожа покрывается мурашками. То ли от его горячего рта, то ли от реальности такой ситуации, где она попросту не может выбраться на задание. - Я попытаюсь освободиться с помощью магии и разнесу всю квартиру, и, вероятно, умру от множественных ожогов и переломов. Роуз обхватывает ладонями его голову и обращает его лицо к себе. Сталкивается с ним лбами и замирает. Переносица к переносице. Кимбол запускает руки под ее свитер и медленно очерчивает большими пальцами нижний край ее ребер, с каждым движением поднимаясь выше. Роуз рвано выдыхает, когда чувствует его шершавую кожу под самой косточкой своего лифчика. - Кажется, я понимаю, зачем мы берём с собой Скорпиуса на все переговоры, - шепчет Кимбол и неохотно вытаскивает руки из-под её кофты, чтобы сосредоточиться, - Давай, отойди от меня, мы отвлекаемся. Он беззлобно спихивает её с колен и скрещивает руки, ноги и мысли, лишь бы не передумать. Роуз выключает конфорку и заливает кипяток в маленький чайник. В кухне повисает горький аромат апельсина. - Мое разрешение тебе не нужно, я так понял? – уточняет Кимбол, Роуз поджимает губы. – Тогда о чем нам говорить? - Сходим к колдопсихологу. - Роуз, ты не можешь добавлять «колдо» ко всем маггловским штукам и верить, что мир магов идентичен. Роуз пытается шутить, и Ким почти смеётся. Она пробует его чай на вкус, но не ставит перед ним чашку на стол, она вручает её прямо в руки, легко касаясь пальцами его кистей. Роуз сегодня образцово-показательное воплощение нежности. Она испытывает её всегда, но сегодня чувствует острую необходимость рассказать о ней. Он прикасается губами ровно к тому краю чашки, где минутой назад она снимала пробу чая. - Я люблю тебя. Она говорит это невпопад, буквально выкрикивает. Не для того, чтобы склонить его на свою сторону, конечно. Она просто очень давно хочет это сказать, а сейчас ей почему-то кажется, что другого шанса может не представиться. Кимбол вскидывает голову и давится чаем. Откашливается и оставляет кулак у рта, уводя глаза в строну. Ему двадцать три, он взрослый здоровый мужчина, но смущение сжимает ему горло. На Роуз же ни капли краски. Она облокачивается поясницей о столешницу в двух метрах от него и гипнотизирует его уверенными глазами. - Я люблю тебя, - произносит она медленнее и ниже. Будто распробывает слова получше. Они отзываются приятным послевкусием, и Роуз задумывается, почему это она не использовала их раньше. - Я слышал, - Кимбол кашляет так, будто болен туберкулёзом. Потом в его голове что-то щёлкает, - Почему ты говоришь это? - Потому что люблю тебя. Кимбол пропускает ещё один апперкот от своего сердца, но не дает себя одурачить. - Почему ты говоришь об этом сейчас? Роуз не понимает и растерянно мотает головой. - Ты, блять, как будто прощаешься. Ким редко позволяет себе материться в её присутствии. Но Роуз тоже не часто признается в любви. В частности, впервые за шесть лет. - Почему? – Роуз искренне не понимает, - Ты часто говоришь, что любишь меня, но я не воспринимаю это как предсмертные слова. Кимбол возводит глаза к потолку и бормочет проклятия. Если бы Забини записался на пару сеансов к «колдопсихологу», то прямо сейчас поставил бы Роуз диагноз «аутизм». Но Роуз не аутист, она всего лишь с другой планеты. - Знаешь, - он поднимается со стула, сует руки в карманы брюк и подходит к девушке близко-близко, - Плевать я хотел на пожирателей, на аврорат, на твою, на мою карьеру. Правда. Мне плевать. Можешь меня ненавидеть, Роуз, но ты туда не сунешься. Не стоило упоминать «предсмертные слова». Роуз хочет вскинуть голову и продолжить противостояние, твердить, как это несправедливо, и так ни до чего и не договориться, и, вероятно, разозлить его ещё больше. Но неожиданно делает по-другому. - Ким, - она смотрит на него с болью всей вселенной, стягивает свои руки в узел на его шее и тихо говорит, - Для меня это важно. Он всё ещё сопротивляется, упрямо отворачивает от неё голову, но не отводит корпус. Роуз мягко касается дуги его челюсти и пытается обратить его лицо на себя. Ким в последний раз дёргает головой, отгоняя её пальцы прочь, и сдается. Шумно выдыхает. - Твои аргументы недостаточно убедительны, если ты меня не касаешься, да? - горько усмехается парень. Роуз замирает и пытается убрать руки, веснушчатый нос и всю себя подальше, но Кимбол приподнимает её и садит на столешницу. Он приникает к ней вплотную, кладет свою тяжелую голову на её тонкое плечо и пытается сломать себя. Потому что Роуз важна, а значит, все, что важно для Роуз, тоже важно. - Я даже не смогу туда трансгрессировать, - беспорядочно бормочет он, - я никак не смогу тебе помочь… - Я сама к тебе трансгрессирую, - она все же поднимает его голову и, заглядывая в глаза, обещает, - При первой же опасности. Даже если просто станет страшно. - Ага, так я вам, гриффиндорцам, и поверил, - обреченно шутит он и таранит лбом её лоб. – Хорошо. - Хорошо? – неверяще повторяет она. - Хорошо, - подтверждает Ким, - Но у меня есть условие. Старое условие. - Узы? - Да, Роуз, если хочешь беспрепятственно идти на войну – нужно сначала заключить со мной Брачные Узы. - Я не хочу делать это в спешке. - Не ври мне. - Хочу, чтобы падал первый ноябрьский снег… - Лапшу мне на уши не надо. - Хьюго хотел бы присутствовать на церемонии, но он в Румынии… - Роуз! - Зачем заключать союз со смертником?! - наконец, не выдерживает девушка. Роуз не сразу понимает, что только что сказала. Зажимает себе рот и мотает головой. - Я такую глупость сказала, не слушай. Ким не шевелится. Ким сейчас провалится к соседям – такое напряжение он передает полу под ногами. Или устроит акт самосожжения – так горит его голова. - А ты ведь почти меня провела, смертница... - Мерлин, я сглупила, правда. Всё совсем не так. Я не собираюсь умирать. - Всё. - Ким! Кимбол непреклонен. - Давай заключим Узы? Ну же, план безопасный! - Завтра? - быстро спрашивает он. - Да! Что? - Роуз не успевает опомниться - Отправь Патронуса брату, завтра в пять вечера на Паттерсон-стрит, 17А. Роуз растеряна, но отступать поздно.