Рыжий дрыщ

Несмотря на то, что безрассудство Роуз явно бьет Забини по всем видимым и невидимым фибрам души, Ким терпеливо выжидает момент. Ночной зельевар не получает нагоняи до самой полуночи четверга. Около десяти Ким натягивает ботинки и салютует мне на прощание. Его лицо — чистый лист, и я понятия не имею, с какими чувствами он отправляется сторожить свою девушку. Ким выходит к главным воротам и тихо останавливается в тени одной из статуй. Он максимально концентрируется и буквально сканирует воздух вокруг себя на наличие волшебной энергии. Очевидно, что Роуз не пойдет через весь замок сквозь школьные запреты и кошку Филча без всяких уловок. Но выход в Хогвартсе один. Конечно, можно вылететь на метле из окна, но в сумерках это слишком заметно. Остается магия, идею которой Кимбол со скептицизмом отметает. Проходит двадцать минут, но Роуз все не появляется. Голова у Забини нещадно гудит от перенапряжения, потому что поддерживать сканирующие чары на постоянном уровне довольно трудно даже для него. Я говорю это пафосное «даже для него», потому что в стихийной магии Ким практиковался с ранних лет. Вдруг до него доносится слабый сигнал. Чистый и щекочущий. Он будто втягивает магию с воздухом, принюхиваясь, но ничего не видит. Однако сигнал есть, и этот сигнал, холодный, синеватый, но нежно звучащий определенно принадлежит Уизли. Кимбол знает, потому что не раз отслеживал её магию. Он замирает и прислушивается к её дыханию так, будто она где-то очень близко. Вдох-выдох. Он делает мягкий шаг. Вдох-выдох. Ещё один. Вдох… Шорох мантии и звук скользящих ног. В пространстве буквально из ниоткуда возникает Роуз, глаза её испуганно горят, палочка в руке поддрагивает, кончиком упираясь в грудь Кимбола. — Волшебные палочки используют иначе, Роуз, — серьезно говорит он и делает шаг вперед. Её рука сгибается в локте, но палочка всё также упирается ему в грудь. Рот Роуз приоткрыт, она часто дышит, и, наверное, Ким даже слышит удары её напуганного сердца. Тук-тук-тук. Или ему кажется, что слышит. — Я просто удивляюсь тебе, — медленно продолжает он, не сводя с неё глаз. Роуз хочет опустить руку, но он накрывает её маленькую кисть своей так, что та полностью прячется в его кулаке. — Ведьмам вроде тебя противопоказано выходить после восьми куда-либо. — Забини, — решительно начинает она, когда его колкость отрезвляет её. — Я не закончил, — в его голосе нет и тени шутки. Роуз не понимает. — Трансфигурация мыши в наперсток — твой, мать его, потолок, ты понимаешь? Собственный Ступефай вколачивает тебя в стену. — Забини, у меня нет времени слушать… — Ты улавливаешь мысль? — он приближается к ней настолько близко, что единственным разделяющим их препятствием становится их сцепленные вокруг её палочки руки. Он наклоняет голову, упираясь лбом в её лоб. Она ошарашенно задирает голову, не произнося более ничего. — Я таких непроходимых тупиц ещё не встречал. Зачем. Ты лезешь. В каждую. Дырку? — возможно, он орет. Может, шепчет. Роуз не понимает. Роуз ничего не понимает. — Я помню, как горели твои волосы. Помню запах твоих жженых волос. Тогда, на четвертом курсе, ага? Ты всего лишь левитировала горшок с гнилоустом. Или боггарт? Ты помнишь своего первого боггарта, Роуз? — на последних словах он приближается губами к самому уху. — Хватит, — говорит она и вздергивает подбородок, но голос её дрожит. Она почти напугана. Он всматривается в неё, выискивая хоть толику понимания и раскаяния. — Ладно, — Ким отпускает её руку и отходит на шаг назад. Уставший, он кидает заключительный вопрос, — Просто зачем ты прешься в чертовы дебри так поздно, если защитить себя не в состоянии? — Роуз молчит и прижимает плечи к самым ушам, из-за чего кажется, будто всё её тело свело судорогой. Кимбол думает, что перегнул палку, — Всё, я тебя не трогаю. Уизли поднимает глаза и опускает плечи, смотрит на Кима с опаской и настороженностью, а потом тихо говорит: — Я пойду, — Ким устало кивает, будто разрешая ей. Роуз послушно прячет палочку в карман куртки и незаметно заворачивает к Темному лесу, конечно, не к замку. — Стоять, — раздраженно рявкает Забини, и Роуз действительно останавливается, чтобы услышать, как тот обреченно бормочет, — Надо было быть жестче. — Я чувствую, как ты открыл мне глаза. Я бездарная ведьма и должна научиться жить с этой мыслью, Забини, — она скорбно вздыхает, — Нужно начинать прямо сейчас. С прогулки. В одиночестве. По Запретному лесу. Роуз понимает, что пункт её назначения давно рассекретили, поэтому выкладывает всё как есть. — Как я надеялся сегодня выспаться, — недовольно произносит Ким и догоняет её в два больших шага. — Ты не пойдешь со мной, нет, — мотает головой девушка. Но Кимбол продолжает идти рядом. — Ага, — равнодушно отвечает он, -Уймись, в этом споре я тебе не поддамся. — Что? Ты бредишь. Будто до этого ты мне поддавался, — Роуз хмыкает. — Давай думать. Только учти, я собираюсь здорово ударить по твоему самолюбию, — предупреждает Кимбол. — А последние шесть лет ты мягко гладил его по головке. — Ты удивишься. — Рассказывай. — Загибай пальцы. Я мужчина. — У магглов это называется сексизмом. — Это значит, что я заведомо сильнее физически. Мы сейчас просто назовем тебя женщиной и вместе сделаем вид, что ты не весишь сорок килограммов и это не у тебя по три перелома в год. Роуз поднимает руки, сдаваясь первому аргументу. Они как раз проходят мимо хижины Хагрида, поэтому сохраняя молчание, она даже имеет право не парировать. — Ты по нулям в заклинаниях. — На прошлой неделе у меня получился неплохой сглаз, — возражает Уизли, приподнимая указательный палец в жесте, мол, позвольте-с. — Даже не по нулям. — Добротный такой. Дейл со Слизерина остался без бровей. — Ты в отрицательных числах, — Роуз еле заметно улыбается и ничего не говорит, ожидая третий пункт. — У тебя в десять раз больше поводов для подколов. — Ха. — Твоя одержимость космосом. -Ха-ха, — коротко отвечает она. — Твои странные майки, — Роуз оттягивает края своего джемпера вниз, силясь рассмотреть в темноте изображение танцующего хот-дога, — Дурные песни. То, как ты чихаешь. Торчащие в разные стороны лодыжки. Жужжа. Эти детские скрепки, которые ты не вынимаешь из мочек с одиннадцати лет. Забини протягивает руку к Роуз, чтобы коснуться одной из этих странных сережек в её ушах. Прикосновение невесомо, но Уизли уже дважды как отскочила от него в мыслях. Ким с внезапной ясностью понимает, что у него какая-то нездоровая тяга к её ушам. Данное наблюдение заставляет что-то горячее разлиться по его груди. — Кувырок ленивца* в твоем исполнении, — продолжает перечислять Ким. — Наконец-то, а я всё ждала, когда ты выложишь свой главный необоснованный аргумент, — говорит Роуз, а её голос приобретает бойкие интонации, — Квиддич. — Я бы его не выкладывал, Порсков**, если бы ты не отмечала каждый свой матч в Больничном крыле, — они уже были достаточно далеко от замка и его пристроек, чтобы Кимбол не ограничивал себя тихим шепотом. — Любопытно, -медленно цедит Роуз и пронзает взглядом своего спутника, — Стараниями чьих бладжеров? -Ты подставляешься. Постоянно. Для меня ты всегда открыта. Ты всегда открыта для гребанного бладжера, — горячо восклицает Забини, — Ты никогда не следишь за полем. У тебя один глаз для квоффла, другой — для Поттера. И всё. Нельзя так играть, Роуз, такими темпами к выпуску я от тебя живого места не оставлю. Девушка задыхается от негодования и только собирается хорошенько огреть собеседника своим красноречием, как вдруг понимает, что Ким очень давно не называл её по фамилии. Её имя свободно слетает с его языка с самой библиотеки. От резкого осознания воздух лишь крепче застывает в её глотке. — Это мои проблемы, — угрюмо заключает Роуз и ускоряет шаг. — Неет, — он догоняет её и ухмыляясь говорит, -Нет, теперь не только твои. Кругом порядочно темнеет, но Роуз как-то совсем этого не замечает. Единственное, что она чувствует — железные пальцы Забини на своих плечах. Ким сам не заметил, как остановился и развернул девушку лицом к себе. — На поле я загонщик. Априори. И ты всегда будешь охотником, которого я буду страстно хотеть сбить, — Забини ненамеренно делает паузу между двумя последними словами. — Если ты не научишься мне противостоять, ты не будешь играть в сборной. — И как ты мне помешаешь? — Поттер выпускается в этом году. Кэп не оставит в охотниках девчонку, стабильно вылетающую с турнира каждый матч. Роуз на это нечего возразить, но и задать простой вопрос не решается. Однако Ким читает всё в её глазах. Он отпускает её и продолжает шагать в сторону Запретного леса. — Ладно, — будто с неохотой говорит Забини, — Полетаешь со мной следующий месяц. По четвергам после семи на поле — никого. Роуз идет рядом и молчит. Кимбол хмурится, не понимая, почему она не возражает. — Я серьезно. Не порть мне карму. Роуз запрокидывает голову и ищет в ночном небе звезды. По-прежнему молча. — Ты не выйдешь на поле, пока не научишься летать по-человечески, — упрямо продолжает Ким. Деревья на их пути сидят все плотнее, Запретный лес душит тишиной и одновременно оглушает звуками. Роуз прислушивается к шагам Кима и с недовольством отмечает про себя, что ступает он тише неё. — Я не дам тебе выйти, — тихо говорит он напоследок. ____________________________________ * Прием в квиддиче — Игрок повисает на метле, уцепившись за неё ногами и руками. Выполняется для того, чтобы избежать удара бладжером. Кеннилуорти Уисп «Квиддич с древности до наших дней» ** Знаменитый русский охотник Петр Порсков. *** Кимбол резко встряхивает рукой, заставляя рукав мантии скатиться до локтя. Стрелка на циферблате наручных часов упирается прямо в лицо его достопочтенному деду, который недовольно морщится на колдографии. Бабушка рядом заливисто смеется, периодически прикладывая указательный палец к тонким губам. Она напоминает ему, что наличие этого гибрида магии и маггловских технологий у отпрыска древнего рода — секрет. — Через десять минут твой цветик-семицветик зацветет, — сообщает Ким. — Его лунный календарь отличается от нашего. — Как он может отличаться, если луна всем светит одинаково? — Ты серьезно думаешь, что Luna Metit распускается от лунного света? — Роуз окидывает Кимбола таким взглядом, будто тот заявил, что детеныши фестралов питаются луковым супом. -… -Ох, Забини. При лунном свете появится пыльца. По её следу мы найдем лунных жнецов, — сказала она и добавила, но уже тише, — Как по Млечному пути. — Лунные жнецы? Я хочу эту историю, Роуз. Роуз снова игнорирует волну мурашек, мчащуюся по своей коже. — Ты её получишь, если ответишь мне на вопрос. — Отвечу. Уизли осматривается, будто пытается разглядеть того, кто мог бы задокументировать их прогулку, оттягивает края майки и пытается подавить в себе желание прокашляться. — Много лет назад, когда на земле магия ещё не пряталась от магглов в волшебных городах, далеко-далеко отсюда жил Сероглазый король. Его Величество восседал на троне, высеченном из панциря древнейших драконов, которым при жизни доводилось вести советы с самим Мерлином. Сероглазый король каждое утро охватывал взглядом бескрайнюю ширь своих владений, примечая то тут, то там дитя, по чьим жилам с восходом солнца впервые начинает бежать магия. Так продолжалось сотни лет и зим. Пока однажды Сероглазый король не стал хмур. Ким не сводит с неё глаз. В буквальном смысле не может оторваться от её вздернутого носа, растрепанных рыжих волос, наполовину спрятанных под кофту, тонких пальцев с синими от холода ногтями. Она в очередной раз спотыкается о ползучий сорняк. В груди его ужасно ноет от желания притянуть её к себе и уберечь от дальнейших падений. Навсегда. — И что же было дальше? — он не узнает собственного голоса. — Он обезумел. Сероглазый король старел, и день от дня его зрение не становилось острее. А потому магические огни в только что затрепыхавшихся сердцах казались ему всё слабее. Он был уверен, что виной тому, что бурные воды небесных водопадов, что раньше спускали со своих склонов магию в изобилии, иссякли. Тогда он стукнул своим посохом из янтарной лозы, и земля содрогнулась. Свидетелем тому была луна. Грохот удара обогнул землю дважды. В первый он собрал магию сотен детей, но всё же оставил им глаза, чтобы её наблюдать. Так появились сквибы. Во второй он собрал магические способности тысяч несчастных и навсегда закрыл для них мир волшебства. Сегодня мы зовем их магглами. Её голос играет в его голове жаркой волной. «Перестань» — проносится в его мыслях. — Продолжай, — говорит Ким вслух. — Собранную магию он поровну раздал оставшимся людям, и так появились те, кто ныне называются волшебниками. Лунные жнецы — это цветы, выросшие из влаги слез, оброненных теми детьми, которым так и не довелось открыть для себя мир магии. Роуз заканчивает и переводит взгляд на него. Он тут же отворачивается, из-за чего пропускает очередной момент того, как она валится в грязь. Его раздражает безосновательно взбесившееся сердце. — Ты можешь идти за мной след в след? — резко спрашивает он. — Почему ты зовешь меня по имени? -напрямую спрашивает Роуз, устраиваясь хвостиком за ним. — Что? — Это мой вопрос. Ты всегда обращался ко мне только по фамилии. — А, — Ким оборачивается, чтобы удостовериться, что она рядом, — Всё просто. Девичья фамилия по негласным законам старых домов — пустой звук. Ты выйдешь замуж, тогда обретешь силу в фамилии своего мужа. А звать тебя «Забини» в перепалках слишком странно. Роуз останавливается точно вкопанная. Чувствует, как лицо горит адским пламенем, открывает рот, чтобы что-нибудь съязвить. Закрывает его, берет себя в руки и возобновляет шаг. У неё снова и снова горят чертовы щеки, уши, веки, лоб, виски, шея от того, как легко он всё это произносит. Будто свадьба с вытекающей фамилий — само собой разумеющееся. — Ты уже получил благословение моего отца? — только и произносит она. — Пока только твоей матери. У мистера Уизли серьезный темперамент, — отвечает он, — Мерлин. Возьмись за мою мантию. Мне надо знать, что ты не в каком-нибудь овраге — я ни черта не вижу. — Врешь, — громко заявляет она и падает острыми коленками в грязь снова, поднимается и бежит за ним, догоняя, — Как всегда врешь. — Возьмись за мою мантию! -так же громко говорит Ким, — Я всё думал, от кого у тебя эти горькие глаза. Все твои кузены бледноглазые. А ты одна зияешь карим шоколадом во все стороны. — Ты же блефуешь, да? Ты блефуешь, как всегда, — уверенно заявляет она и спотыкается снова. И снова. И снова. По инерции. Пока не падает. Роуз слишком волнуется, чтобы контролировать собственные ноги. — Придурочная, — Ким склоняется и нащупывает в темноте её руку, упирающуюся в землю, одним рывком поднимает её на ноги, чудом оставляя плечевую кость в суставе. Он пробегает пальцами от её предплечья вниз к запястью, где останавливается, чтобы обхватить ладонью её пальцы. Роуз дергает руку из стального захвата загонщика. Бесполезно. Кимбол сжимает её руку так, что почти делает ей больно, что почти слышит хруст. Иначе нелья. Иначе она убежит. — Какой блеф? Когда ты поймешь уже, что никакой игры здесь нет? Она живет только в твоей дурной голове. Есть только я. И ты. И этот хренов лес, в который я должен тебя завести, чтобы только взять за руку! Кимбол говорит ей это в лицо, подняв их сцепленные и перемазанные грязью руки на уровень её глаз. В доказательство своих слов. Роуз глотает слова с кричащим корнем «дура», и сводит лопатки вместе. «Опять,» — думает он, замечая как она задирает голову и заставляет свою шею закаменеть. — Маска гордого одиночества, -бормочет он, но держит её крепко и с места не двигается. Такими темпами ночные жрецы обещают завянуть до их появления. — В космосе нет чувств, — тихо шепчет она точно заклинание. Роуз жмурится и, когда открывает глаза, вонзает в парня напротив следующие слова, — Я жалею, что сказала тогда на кровчике о тебе. Ким смеется, громко и заливисто. — И кто из нас врет, Роуз? — он сутулится и склоняет голову к её лицу. — Хочешь сказать, что внезапно больше не любишь меня? Что тебе не нравится то, что с того вечера ты безвылазно в моей голове? — Но не в сердце, — дерзко и холодно отвечает девушка. Ким пропускает её слова мимо ушей. К сожалению, Роуз не знает о том, что Ким всегда ведет себя как последний трус, когда разговоры о чувствах становятся прямыми. — У тебя плохо с очевидными вещами, я понял, -он кладет пальцы свободной руки в треугольную ямку на её шее. Туда, где сонная артерия отбивает свой пульс. — Приведу наглядные доказательства. Ким не тянется к её губам. Он совсем не так наивен, чтобы полагать, что Роуз Уизли сделает шаг навстречу или хотя бы останется скромно стоять на месте, позволяя ему «доказывать» всё, что заблагорассудится. Конечно, нет. Роуз Уизли подобна рыжему снитчу, который всё время наровит удрать, который нужно бесконечно ловить да так, чтобы не помять ему крылья. Каждый день. «До самой смерти,» — думает Забини и быстрым движением отпускает её руку, обхватывая её талию и крепко прижимая девушку к себе. Вторая рука продолжает лежать на напряженной девичьей шее. Забини прижимается к губам Роуз, находя их самыми тонкими на свете, самыми нетронутыми. В первые же секунды он отметает все мысли о покусываниях и оттягивании губ зубами. Такие трюки не для неё, не для них. Он поочередно целует её верхнюю, затем нижнюю губу, задерживаясь на каждой из них на секунду дольше, чем следовало бы. Он ждет, когда она привыкнет к его коже, примет его, понимая, впрочем, что это бесполезно. Она отстраняется. Снова и снова. Не всем телом, только пытается увернуться, еле слышно то ли всхлипывая, то ли некая. — Куда ты, — он на секунду отрывается от неё, ни на миллиметр не удаляя от девушки своё лицо, — бежишь? Он выдыхает этот вопрос прямо в её полуоткрытый рот и возвращается к губам мягким, но настойчивым прикосновением. Первое время он действительно пытается считать её пульс, но математические способности теряют свою силу на фоне простого осознания. «Я первый, кто целует её по-серьезному». Он понимает это по тому, как она начинает отвечать ему. Её движения нельзя назвать неумелыми или неловкими. В ней ощущается что-то вроде огромной энергии, которая хранилась в её остром теле для него. Которую сейчас он забирает по праву. Рука с шеи перемещается к ней на затылок, и Ким отрывается от её губ в последний раз: — Не могу сосчитать, -тяжело произносит он и, не договаривая, углубляет поцелуй. Он старается держать в голове время, потому что Роуз Уизли не стоит зацеловывать до смерти, если речь идет о перовом поцелуе. Поэтому скоро он прижимает её к своей груди ещё крепче, закутывая в собственные огромные руки. Кимбол касается губами её уха и невыносимо медленно поочередно целует мочку и завитки маленькой раковины. Наконец его взгляд начинает фокусироваться на всем том, что окружает его и узкие плечи в его руках. Пусть Роуз Уизли заключает гордых орлов в клетки, сколько ей хочется. Кимбола Забини это не беспокоит, пока у него получается ловить рыжие дрыщеватые снитчи. В траве серебряным светом горит дорожка из пыльцы Luna Metit.