***
— Доктор? Доктор, подождите, пожалуйста. Билл подбежал к уже знакомому седому мужчине, оправляя свой белый халат. Утром он специально встал пораньше и теперь выглядел словно не спал и пил всю ночь напролет. И нет, он не пил, если что. — Ну, вот. Я уже собирался вам звонить. Врач не смотрел на парня осуждающе. Наоборот, в его взгляде читалось что-то неуловимое, неправильное. Билл напрягся. — Вы… Хотели меня видеть? — Да. Мужчина кивнул головой и направился дальше по коридору, почесывая седую бородку. Он не спешил ничего рассказывать, что Сайфера начинало уже сильно беспокоить. — Эм… Ну… Как она? Поправляется? Врач кашлянул в кулак, смотря в след одному из проносящихся мимо стажеров. — Да если бы. Понимаете, вчера-сь, в ваше отсутствие произошел… несчастный случай. — Какой несчастный случай? Сердце издало восторженное «ух» и шлепнулось в пятки с завидной скоростью. Врач наблюдал, как парень дважды поменялся в лице заметно бледнея. Он опустил глаза. — У пациентки отказало сердце. На протяжении многих часов мы пытались вернуть ее жизненные функции в норму. Она дважды приходила в себя из комы, но этот эффект длился кратковременно. Наступила длительная пауза. Мир вокруг словно окунули в воду. Глухие удары в груди, словно кувалдой по ребрам. Раз. Второй. Третий. Бой в ушах. Словно сквозь стекло, в замедленной съемке послышался басовитый протяжный голос врача. Он поднес наручные часы к глазам, сощурился и произнес: — Время. Смерти… Восемь. Часов. Десять. Минут. Билл почувствовал, как его ноги подкосились, и он с грохотом обрушился на ближайшую стену, опираясь руками. Его оттолкнул какой-то интерн, яро сующий острые локти во все стороны. Он что-то прокричал доктору, который судорожно сорвался с места и унесся вглубь коридора. Лишь спустя минуту до Сайфера дошли прозвучавшие слова: — Мы… Мы ее откачали.***
Аппарат вновь размеренно пиликал, время от времени рисуя замысловатые зигзаги на мерцающем мелком экранчике. На койке лежала Мэйбл. Сайферу показалось, будто этой ночи и не было вовсе и он все еще стоит перед ней, словно в суде, а врач оглашает диагноз, приговаривая его к смертной казни. Но нет… Несмотря даже на то, что о случившемся ничто не говорило и все оставалось в привычной спокойной остановке. Сайфер увидел тарелку мандаринок на тумбе и перевел взгляд на Мэйбл. Она не спала. В палате больше не было никого. Врачи ушли, закрыв за собой дверь с последней фразой о «чуде небесном». Только ее посеревшие усталые глаза и сухая полоска губ, дрогнувшая в ответ на его взволнованный взгляд. Это все происходит с ним. Да, с ним, но он наблюдает за жизнью, словно со стороны. Что-то заставляет его подойти ближе, опустить взгляд и присесть на край кровати, смяв руками простынь. Они сегодня не говорили. Просто молча смотрели на сжатые руки, переплетая дрожащие пальцы. Он гладил ее ладонь, и она чувствовала его тепло, что это он — настоящий, тот самый. В мыслях она называла его своим парнем потому, что сказать этого не могла вслух, а молчать тоже. Но она не смотрела ему в глаза. Ей было страшно. Что-то снилось ей в коме. Очень. Очень нехорошее снилось ей в коме. — Пасифика приходила. Вон, мандаринки принесла. Что-то шептала про извинение и убежала, даже не взглянув на меня. Слабый голос, в котором исчезло доверие и теплота. Он чувствовал ее страх. Он не хотел больше говорить об этом. Пасифика исчезла, ее больше нет. Все. Хватит. Еще немного посидим… — Нет. Я хочу спать. Мэйбл отвернулась на бок, укутываясь мягко в теплое одеяло худыми руками. Сайфер повернулся лицом к двери, кинув через плече «выздоравливай» и вышел из палаты. Он вдруг испугался ее холода. Ее пустого взгляда. Она вернулась другой. Нет, совсем-совсем другой. Ужасно другой. Это не моя звезда. Не моя Куда-то испарились слова «как прежде», которыми он раньше себя утешал, все чаще. Никакого «как прежде». Больше нет.