День не предвещал ничего плохого. Совершенно ничего плохого. Разве что немного неприятного, но что б по-настоящему ужасного — нет. И каким бы радужным все не казалось, на протяжении всего дня Мэйбл чувствовала удушающую, угнетающую атмосферу. Что-то произойдет. Но когда? Откуда ждать беды? Пайнс терялась в догадках.
По истечению недели с корпоративной вечеринки, Мэйбл уже достаточно хорошо обдумала предложение Билла. Сегодня была суббота. Сегодня она вновь пойдет к недавно открывшейся галерее и отыщет там Сайфера, а если его там не будет — наведается в приватную. Да что угодно сделает, но отыщет во что бы то ни стало.
Это она решила еще вчера вечером. Но ночь выдалась настолько плодотворной, что по утру Мэйбл мысленно послала все планы куда подальше и провалялась в постели до одиннадцати часов. Благо, Гидеон ушел по делам на работу, и ее отдыху никто и ничто не мешало. Когда девушка проснулась и привела себя в порядок, она проверила отсутствие Гидеона и надолго засела в кладовке.
Смотря на свою картину, Мэйбл не могла нарадоваться. Все получилось именно так, как она хотела.
День выдался погожий. Сквозь тонкие стеклышка пробивалось тепло вместе с яркими солнечными лучами. Они освещали маленькое помещение полностью, придавая особого уюта такому родному месту. Все вещи в комнате выглядели уместными, нужными, а присущий Мэйбл беспорядок придавал мастерской оттенок теплой, счастливой жизни. Каждый раз, находясь здесь, Пайнс представляла, как выйдет за дверь и не увидит никакого передвижного шкафа, никакой пустой безжизненной гостиной. Вместо этого она очутится в красочном уютном домике, где-то за пределами города, а потом ее крепко-накрепко обнимет по-настоящему любимый человек. В этом доме ее родители будут живы, а брат никогда не променяет сестру на учебу. И вся семья будет снова вместе, несмотря ни на что, в самом заповедном месте на планете. Внутри этой картины.
Мэйбл нечасто вспоминала семью, а вместе с ней и свое прошлое. Мечты и воспоминания делали ее уязвимой, но она нуждалась в них как никогда. Когда была немного младше, на пару лет, она часто ночью плакала в подушку. Но никто не приходил ее успокоить, рассказать сказку на ночь, поделиться с ней своим счастьем. Некому было. И каждый вечер она просила подарить ей хотя бы маленький кусочек этого мира, где она сможет быть хотя бы немного счастливой. Просила вернуть родителей, хотя бы один раз обнять их на прощание. Ведь когда они уезжали вместе на работу, в самый последний раз, никто не знал, что вечером папа больше не будет пить черный чай с лимоном, а из духовки перестанет пахнуть вкусным маминым печеньем. Это было самое обычное утро обычного дня, никто не знал, что вечером их ждет совершенно другая жизнь. Она безжалостна — эта судьба. И Мэйбл научилась отвечать ей тем же. Однажды она сломалась, но ей надоело подчиняться. Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас.
А теперь… Что теперь? Нужно все менять. Вернуть прошлое нельзя, но можно изменить будущее. И первым шагом протеста стала эта картина. В ней было много недочетов с точки зрения опытного художника. Но Мэйбл их не видела. Она видела образ счастливой семьи и счастливых детей, образ чистого счастья. В Хижине, которая стоит на поляне. В ней точно творится волшебство. Так, может, если вернуться туда, волшебство поможет ей создать свой маленький уютный уголок, без которого она жить не может? И он перестанет быть просто фантазией.
Мэйбл так замечталась, что чуть не подписала себе смертный приговор. Она едва расслышала скрип двери в прихожей и ее маленький и без того хлипкий мир растворился в страшной реальности.
И снова девушку спасло неожиданное везение. Она успела замести следы до того, как Гидеон просунул свой аккуратный любопытный носик в дверной проем. Присутствия Пайнс он сначала не заметил, точно был чем-то омрачен. Он стал на пороге и задумался, что дало Мэйбл время прийти в себя и поинтересоваться, почему у парня плохое настроение.
— Собственно говоря, ничего плохого не случилось. Но и хорошего тоже мало. Неприятная предстоит процедура, но без нее никуда.
Пайнс все еще была в непонятках. Вот эта вот «неприятность» совсем не вписывалась в ее планы на день. Девушка вспомнила, что должна навестить Сайфера.
— Я знакомил уже тебя со своими родителями. Ты им очень понравилась, чему я вообще-то несказанно рад, но они хотят сегодня с тобой поразвлечься. Ну, сходим с ними куда-то. В оперу, что ли? Потом в ресторан. Надеюсь, я успею закончить вовремя, ведь после этого у меня важная деловая встреча.
Только этого еще для полного счастья не хватало. Может, Мэйбл им и понравилась, но они ей уж точно нет. Мерзкие, меркантильные люди, а Гидеон от них очень недалеко ушел. Но Пайнс четко дали понять, что это обязательный пункт к исполнению. Так что ей предстояло только надеяться, что весь этот фарс закончится как можно быстрее.
***
Семейство Глифул ожидало возле входа в оперу. Гидеон настоял на том, чтобы Мэйбл надела вчерашнее платье, и за это он еще отхватит свое дома. Но сейчас нужно терпеть.
Бад и Клара Глифул были парой очень странной. Они были, прямо сказать, совершенными противоположностями. Бад, судя по внешнему виду, любил только две вещи: деньги и поесть. Ни о чем другом он так не заботился, как о своей выгоде. Мэйбл не сомневалась, что в его бизнесе было очень много черных делишек, а покрывала их Клара. Жена Глифула была наглядным примером того, что произойдет с Мэйбл после долгих лет замужества с Гидеоном. Поэтому Мэй так не любила находиться в ее обществе. Даже при первом знакомстве она не промолвила ни слова, делала лишь то, что говорил ей муж, и, казалось, вообще не принимала участия в жизни. Она была словно робот,
безэмоциональный, запрограммированный на полное отсутствие своих потребностей и беспрекословное выполнение чужих. Эта пара самим своим существованием бросала вызов природе вещей. Но, если подумать, всех все устраивало. На этом, вероятно, и держался их общий союз.
До начала представления Гидеон и его отец увлеченно беседовали об акциях, потребительстве и прочей чепухе, а Мэйбл только успевала им поддакивать. Про существование Клары все благополучно забыли. Сначала Мэйбл ее жалела, но быстро отвыкла. Эта женщина, лишенная любого чувства достоинства, сама сделала свой единственный в жизни выбор и сполна поплатилась за него.
Опера выдалась на удивление скучной. До первого антракта Пайнс еще как-то держалась, но после него продремала конец выступления. Что сказать — вечер удался.
После оперы Гидеон распрощался с ними, ссылаясь на важную деловую встречу, и Мэйбл уже в который раз едва сдержалась, чтобы не заплакать. Бад за трапезой только и расспрашивал ее о том, все ли хорошо с его мальчиком и как она за ним ухаживает. Что насчет еды: богатый Глифул оказался предсказуемо скуп. И на этом кошмары вечера отнюдь не заканчивались…
***
Домой Мэйбл вернулась так быстро, как только смогла улизнуть от Глифулов. Она благодарила все небесные силы за то, что подобные встречи происходят всего раз в году. Поскольку на часах не было еще даже семи вечера, Мэйбл планировала наспех переодеться и попытать счастья на встрече с Сайфером. Но не тут-то было.
В доме присутствовал голос Гидеона и еще какого-то незнакомца. Они не заметили прихода Пайнс, тем более, она еще не вышла из прихожей. Зато уже могла ясно слышать фразы.
— Я правда не знаю, куда мы сможем поставить эту партию. Так не вовремя! Меня никто не предупреждал, что придется держать у себя товар.
Мэйбл не особо прислушивалась к диалогу, до определенного момента. С каждой репликой разговор ее все больше настораживал. А от последних слов мороз пробежал по коже, Пайнс сжалась в комочек, боясь лишний раз выдать свое присутствие.
— Я знаю! Давай, тащи ящики в кладовку.
Послышался шорох, и Мэйбл услышала, как шкаф с резким скрипом отъезжает в сторону.
