Она любила летать по ночам

      Утро выдалось так себе. Вставать пришлось рано, даже несмотря на то, что не меньше, чем половину ночи Мэйбл бодрствовала. Ровно в семь утра будильник известил о начале нового жизненного пути.       Мэйбл захныкала, упираясь носиком в подушку, не желая вставать в столь ранний час. Но мелодия в ушах не умолкала, и пришлось браться за дело. Девушка выдернула из ушей наушники и отшвырнула их на тумбу. Да, спать в наушниках ужасно неудобно, уши болят, словно на них натерли сотню мозолей. Но другого выхода просто не оставалось: Гидеон страшно не любит вставать по утрам особенно, когда его будят и неважно — специально или случайно. Как, впрочем, и Мэйбл, но этот крест вынуждена нести именно она.       Девушка встала с кровати, не потрудившись даже поправить одеяло: Гидеон встает последним, пусть убирает постель. Хоть это он может сделать сам?       Ванная находилась в конце коридора на втором этаже. Мэйбл прихватила из шкафа первое, что попалось под руку, и пошлепала босыми ногами по теплому, покрытому лаком паркету, в котором, казалось, отражался каждый шаг.       Цель оказалась непростительно далеко от спальни. Каждая клеточка тела отзывалась болью. Веки словно налились свинцом. Во рту пересохло, как будто она день провела без воды. Мэйбл все никак не привыкнет, что теперь так будет начинаться каждое утро.       Вот наконец заветная белая дверь. Она вошла в помещение и закрылась на замок. И вновь ощущение этого незаменимого личного пространства, которого ей так не хватает. Девушка в который раз похвалила себя за предусмотрительность, ощущая ногами пушистый ворс ковра. Хотелось свернуться калачиком на полу и проспать еще хотя бы полчаса, но это казалось непозволительной роскошью. Нужно успеть закончить все дела вовремя.       Комната сияла девственной белизной. Площадь ее составляла не меньше пятнадцати квадратных метров. И большую часть занимала роскошная ванная, наподобие бассейна. В нее с легкостью помещалось двое людей, но эту возможность опробовать Мэйбл совсем не спешила. Сейчас бы наполнить ее доверху чуть ли не горячей водой и уснуть. Но, во-первых, долго находиться под давлением воды — вредно для сердца, а во-вторых — дела.       Напротив входа располагался туалетный столик, шкафчики и большое чистое зеркало, освещаемое яркими лампами со всех сторон. Сейчас Мэйбл побоялась в него взглянуть и решила начать с обычного умывания. Может, вода волшебным образом смоет яркие синяки под глазами? С трудом верится…       В дальнем углу притаилась душевая кабинка со всеми нужными и ненужными удобствами. Пайнс волновало только необходимое наличие кранов с горячей и холодной водой, все остальное только мешало.       Прищемив себе палец дверками душевой, Мэйбл все же смогла кое-как ополоснуться и привести себя в порядок. Волосы она наскоро зачесала в высокий хвост и прихватила в дульку, чтобы не мешали при готовке. Теперь косметика?       Краситься Мэйбл не любила. У нее в принципе было и время, и деньги, но она не умела и не хотела учиться. И без того хорошенькая, верно? Немного тоналки и румян никому не помешает, а гель для губ против обветривания просто необходимая вещь.       Из одежды под руку попались нежно-розовые спортивные штаны и красная футболка с принтом какой-то надписи. Мэйбл не очень-то заморачивалась читать, что пишут на одежде: общий вид ей либо нравится, либо нет.       По пути вниз девушка заскочила в спальню за парой теплых розовых тапочек, а заодно удостоверилась, что ее возлюбленный все еще спит. До его подъема оставалось полтора часа, а затем Гидеон отправится на работу, предоставив Мэйбл самой себе. Его высокая должность на фирме забирала много времени, и на любимую девушку практически ничего не оставалось. Но было заметно, что парень очень об этом сожалел. Что насчет себя: Пайнс не могла определиться, неприятно это ей или, может быть, даже нравится.       Мэйбл часто корила себя в том, что не может определиться в своем отношении к Гидеону. Иногда ей кажется, что нужно копнуть глубже, и она копает. Например, как сейчас, стоя за плитой над шипящей сковородкой с гренками и яичницей: на большее сегодня нет ни желания, ни фантазии стараться.       Несложно вспомнить, с чего все началось. Но прежде, чем заняться самокопанием, Пайнс в очередной раз напоминает себе, что, вполне возможно, все ее воспоминания фальшивы. А если отбросить в сторону этот предрассудок, получается такое…       Впервые Мэйбл познакомилась с Гидеоном в пригороде Сан-Франциско, и это место парень благополучно обозвал селом. Действительно, он использует это слово в оскорбительном смысле, но пригород есть пригород. По обеим сторонам небольшой улочки стоят разноцветные ухоженные дома. Дома с маленькими садиками и бассейнами, зеленой травой на лужайках, благополучием и уютом внутри, и все это часто сопровождается детским смехом. Таким был дом семьи Пайнс.       В нем жили двое взрослых, самодостаточных людей, по совместительству любящих родителей: мистер Пайнс и миссис Пайнс. А так же их маленькое двойное счастье: близнецы Диппер и Мэйбл. Дом был двухэтажным и уютным, согреваемым теплотой общения в кругу семьи. В нем всегда были рады гостям, вкусно пахло выпечкой и цветами, старыми книгами и чердачной пылью. В этом доме Мэйбл провела немалую часть своей жизни, но, несомненно, самую счастливую. Когда ей было шестнадцать в дом напротив заселился парень, именуемый Гидеоном. Он беспросветно влюбился в молодую Пайнс, но девушка совсем не спешила ответить ему взаимностью.       Долгое время непоколебимые позиции сестры отстаивал Диппер. Но пришел момент, когда заветная мечта парня сбылась, и он без лишней помощи поступил в Гарвард. Он первым покинул этот маленький уютный мир и первым заставил Мэйбл задуматься, что она будет делать, когда останется совсем одна. С того времени, как по сигналу, началась черная полоса ее жизни. Бизнес отца подвергся ужасному краху, семья экономила на всем подряд. В тяжелую минуту выручал Гидеон, и это был еще один повод его благодарить, еще один способ получения сердца Мэйбл. Она чувствует, что многим ему обязана. Но и это не уберегло близнецов от окончательной точки невозврата в их прежнюю жизнь: гибель родителей в автокатастрофе была последней каплей.       Вспоминая черный день сейчас, Мэйбл не ощущает сосущую боль утраты, как раньше. Она пережила глубокую депрессию, бесчисленные походы к психиатрам и теперь чувствовала только апатию. И пустоту внутри, ничем не заполняемую пустоту.       В конечном счете Гидеон остался единственным человеком, который способен поддержать ее, любит ее безмерно. Единственным человеком, с которым связана ее прошлая счастливая жизнь. Чтобы не сводить концы с концами, Мэйбл сделала выбор в пользу богатой жизни рядом с любимым человеком. И до сих пор не может понять, что именно испытывает она к Гидеону? За такую черную неблагодарность по отношению к истинному спасителю от неминуемых бед совесть часто ее грызет. Грызет изнутри. Но Пайнс нет дела сейчас до этих мыслей. Лучший вариант — оттягивать неизбежное как можно дольше. Создавать иллюзию счастливой будущей семейной пары.       Мэйбл так задумалась, что едва не сожгла приготовленный завтрак. Она поспешно выключила огонь и разложила по тарелкам еду. От пришедших мыслей становилось тошно.       Со второго этажа спустился Гидеон. Он был в отличной форме и расположении духа, так что Мэйбл сегодня была ему полной противоположностью. Она выдавила из себя улыбку в знак приветствия и подала завтрак. Гидеон заметил ее хмурое настроение и без лишних разговоров самым аристократическим образом умял свою порцию. Девушка отложила еду на потом и упала на диван с настолько убитым видом, что молоко в холодильнике наверняка скисло.       Гидеон почему-то развеселился. Наверное, надутые щечки Пайнс его позабавили. Он, конечно, считал, что ничего не может быть хуже его собственных проблем. Еще один повод раздражения для девушки.       Сама деловитость, он поднялся наверх и спустя десять минут вернулся при полном параде. Сквозь полуоткрытые веки Мэйбл заметила, что деловой костюм ему очень идет. Парень быстрым шагом подлетел к Мэй и своим фирменным движением чмокнул ее на этот раз в губы. Впрочем, на этот жест она никак не отреагировала.       Гидеон уже собирался идти, как вдруг остановился. Он резко дернул на себя руку девушки и развернул ладонь. Та все еще недоумевала, что происходит и вернула себе руку, слишком поздно заметив, что стало объектом внимания ее парня. — Что это такое?       На пальце красовался ярко-зеленый мазок краски. В голове Мэйбл скользнула мысль, что это все равно не тот оттенок. Нужно светлее. Она посмотрела Гидеону в глаза и твердо ответила, не задумываясь: — Краска. Я ходила на выставку. Ты же знаешь, как я это люблю, а я знаю, что ты не потерпишь подобного в доме. И не осмелюсь ослушаться, правда. Я слишком тебя люблю.       Взгляд Гидеона смягчился. Он поправил галстук и улыбнулся: — Ну, хорошо. Прости за резкость. Можешь и дальше ходить на выставки, но ты же знаешь правила. Это все искусство, литература… Это не мое.       Пайнс послушно кивнула, мысленно провожая парня за дверь. — Моя умничка. Ну, не скучай без меня, я на работу. К ужину вернусь.       С этими словами он и впрямь исчез из квартиры, скрипнув замком в скважине напоследок. Мэйбл повернулась на бок и, уже засыпая, решила: в этой жизни нужно что-то менять. Но… А вдруг она свой шанс упустила?