Закат

      Лагерь никогда не замирал. Денно и нощно сменялись караулы и часовые, приходили и уходили подводы, мимо маршировали войсковые соединения, перестраивались и переформировывались новые, только что набранные, и старые, побывавшие в боях, полки.       На рассвете прискакавший ночью из резерва кавалерийский полк перемешался с ветеранским и не теряя ни минуты выдвинулся на позиции, соединившись с частями пехоты. Брешь в обороне нужно было закрыть как можно скорее, потом уже могло быть слишком поздно. Сейчас важен был каждый бой, каждая стычка.       Взлохмаченный Грегори пустил лошадь быстрым шагом, пытаясь отыскать Джоан среди шумной толпы мундиров и плащей. Он намеревался ехать вместе с ней на позиции. Молодой человек понятия не имел, что он будет там делать, но оставлять Джоан ему хотелось еще меньше. Он не горел желанием оставаться в лагере в то время, как девушка будет рисковать своей жизнью ради обороны. Возможно, это было слишком эгоистично с его стороны.       Тут протрубили построение, и мундиры вытянулись во фрунт, стоя ровными шеренгами на импровизированном плацу - месте сбора в лагере. Грегори ехал сзади, поэтому не могу увидеть того, что происходит перед колонной, но он отрывочно слышал слова приказов и наставлений. А потом среди качающихся штандартов заметил их командующего. Молодой человек выжидал. Вновь по рядам прокатился звук трубы, кавалеристы тронули своих коней вперед, и такие же ровные ряды всадников, догоняемые пешими войсками, двинулись из лагеря прочь на юг.       Грегори последовал за ними на некотором расстоянии, но приблизиться к голове колонны он пока не решался. В конце концов он пустил лошадь быстрым карьером и нагнал командный состав впереди. Офицеры одарили его вопросительными взглядами, а Джоан резко дернула поводья в сторону, лошадь тут же скакнула по направлению, и девушка оказалась вплотную к Грегори. Она цепко схватила его за рукав, низко наклонилась и горячо, сквозь зубы зашептала на ухо:       - Что ты здесь делаешь? Тебя здесь быть не должно.       - Я отправляюсь с вами.       - Куда? В ад?       - На позиции, - твердо ответил Грегори, он понимал, какой опасности себя подвергает, но остаться в главном штабе просто не мог.       - Там тебе не штаб, защиты никакой нет. Там ничего нет. Даже окопов, - девушка глухо злилась, она уже несколько дней была на нервах.       - Джоан, я же уже участвовал в боях, я…       - Ты сидел в штабе и перебирал карты. Если нас снесут, то они вырежут всех. Тебя убьют, возвращайся немедленно. – Джоан резко перебила его и, махнув рукой двоим подчиненным, приказала сопроводить Грегори обратно в командный пункт.       Грегори хотел было сказать что-то еще, но наткнулся на такой суровый взгляд девушки, что передумал - ее было просто невозможно переубедить. Но душу предательски кольнула обида. Через пару минут всадники скрылись из виду.       А полк продолжил движение. Джоан, отмахнувшись от офицеров, все так же ехала впереди с кавалерией. Девушка была зла, она не спала всю ночь, потому что пришлось разбираться с нерадивыми снабженцами, а тут еще и Грегори. Она небезосновательно считала, что там, куда едет, парню делать нечего. Грегори не был хорош в военном деле – это был человек мысли, о чем Джоан никогда не забывала. Ей ни в коем случае не хотелось, чтобы он страдал или, еще того хуже, погиб. Невольно девушка поймала себя на мысли, что относится к нему как к ребенку, но предпочла выбросить это из головы.       Через сутки войска в полном составе прибыли на новую позицию, и пехота тут же получила приказ возвести оборонительные постройки. Будучи на самом краю линии фронта, Джоан не теряла времени даром и лично провела разведку. Рекогносцировка дала ей возможность понять, откуда следует ждать удара, подкорректировать примерный план и составить определенную стратегию. Судя по полученным данным, противник готовился нанести удар со дня на день, поэтому смысла занимать глухую оборону не было - времени было слишком мало, чтобы хоть как-то закрепиться на выбранной позиции, которая оказалась весьма удачной, поскольку располагалась на высоте. Было запланировано свести часть пехоты вниз в подлесок, чтобы она могла принять на себя первые удары врага. Потом должны были подключиться остальные пешие воины и по возможности зажать его в кольцо. Затем в бой вступали всадники, которые должны были зайти с флангов и разбить нападавших. Все стали готовиться к бою.       В одно время Джоан задумалась о Грегори: не учудит ли он еще какую-нибудь глупость? Хотя, может, с его стороны это глупостью и не было. Но девушка все же не хотела, чтобы он находился здесь. Как минимум, молодой человек раздражал бы солдат своим бездельем. А вообще… чувство тупика давно уже не покидало Джоан. Ей было тяжело на душе, хотя она не знала от чего. Было так пусто и бессмысленно. Будто бы это конец. Грегори был единственным, кто мог это состояние развеять, но сейчас у Джоан просто не было на него времени и отправила она его обратно тоже неспроста. Такой человек, как Грегори, просто не мог погибнуть от шальной пули или осколка, это неправильно.        Джоан не знала, что с ней будет, если она потеряет еще одного товарища, порой безумная скорбь по погибшим так захлестывала девушку, что она едва не впадала в депрессию. К тому же, если она сама умрет, Джоан не хотела, чтобы Грегори стал свидетелем этого.       На следующее утро завязался бой. Противник подошел в молочно-белом тумане, отчего авангард пехоты был застигнут врасплох, но сумел быстро сориентироваться, и план воплотился в жизнь. Застрекотали ружья, пошли в ход штыки, засверкали в утреннем солнце клинки. Джоан поначалу наблюдала с высоты, но, когда пришел момент, резво вскочила на коня, и через считанные секунды на врага лавиной обрушилась вся мощь кавалерии. И сама Джоан тоже мчалась среди всадников с саблей наголо.       Позже эти события облекут в песни, и дети будут проходить на уроках истории героическую оборону Гунгангена - небольшого села, которое стояло неподалеку от места сражения. А сейчас на этом самом подножье холма в огромных количествах проливалась кровь; крики и вопли взымали вверх, будто бы способные достучаться до небес, и обратить внимание вечных на эту бессмысленную грызню ныне живущих.       Пули свистели у нее над головой, Джоан прижималась то к шее, то к бокам лошади, уходя от выстрелов и рубящих ударов противника. Но сильный толчок чуть не выбил девушку прочь из седла - лошадь встала на дыбы перед горой тел, и одна из шальных пуль сбила высокий кивер с головы девушки, Джоан ухватилась за переднюю луку, чтобы не упасть. Она в который раз рассталась с головным убором. В бою он был не очень практичен, и практически половина выживших бойцов возвращалась в лагерь с непокрытой головой.       Справившись с лошадью, Джоан дернула поводья, обходя препятствие, но одно из удил тут же оказалось перерубленым. Схватившись саблями, они выбивали искры, острый, смертоносный и несомненно искусно сделанный клинок плясал у каждого в ладони. Чужой всадник наседал, но девушка не растерялась и, высвободив правую ногу из стремени, изо всех сил ударила ею вражеского коня. Нужный эффект был достигнут - лошадь отступила на шаг и замешкалась, а ее всадник прогадал с атакой и тут же был разрублен напополам.       Джоан не считала себя мастером во владении каким-либо оружием, однако старалась заниматься при любой подходящей возможности. Бывало, отшучивалась перед друзьями, что она заговоренная: и пуля мимо пролетит, и сабля верхом свистнет. В принципе, так и было – за всю свою "военную карьеру" девушка получила сравнительно мало серьезных ранений в боях или каких-то увечий. Последний раз, когда ей довелось очнуться после сражения в лазарете, был три года назад, когда под ней убили коня, а потом Джоан контузило ударной волной от разорвавшегося неподалеку артиллерийского снаряда.       Враг начал отступать, однако гнать его до последнего, как это было распространено в нынешней армии, не решили. Отбросив его за небольшую речушку, которую можно было в любом месте перейти почти что вброд, в полумиле от высоты, части остановились, посчитав это весьма разумным решением. Часть солдат закрепилась там, у берега, а остальные вернулись на старые позиции. Еще до полудня бой был кончен.       Привставая на стременах, посыльной изо всех сил гнал лошадь, спеша обратно в основной командный пункт. Командующие, оставшиеся при штабе, с радостью прочитали переданное им письмо, подписанное лично рукой регента. Весть об успешной защите фронта быстро разнеслась по всему лагерю, и вскоре были переброшены еще несколько подразделений с крайних позиций, чтобы соединиться на пресловутой Гунгангенской высоте.       После того, как Грегори вернулся в лагерь, у него на душе остался неприятный осадок. Молодой человек будто обиделся, но все же испытывал смешанные чувства – с другой стороны очень волновался за Джоан. У него сразу от сердца отлегло, когда он услышал об этой небольшой в масштабах войны, но очень значительной победе. Теперь он и не сомневался, что с его возлюбленной все в порядке и теперь вновь искал возможность свидеться с ней, например, прибиться к очередной подводе с провизией или к марширующему полку. Обида отошла на второй план, а вскоре и вовсе забылась.       Но судьба в этот раз была на его стороне.       Джоан сама вернулась в лагерь через пять дней.