Закат

      Грегори был несказанно рад, когда вновь увидел ее. Джоан приехала лишь с небольшим эскортом в четыре человека, поэтому и сама дорога обратно, по ее словам, заняла гораздо меньше времени.       Заметив Грегори издалека, она помахала ему забинтованной рукой, спрыгнула с лошади и, отдав ее на попечение конюху, направилась к юноше. Молодой человек все же задал взволновавший его вопрос, на что Джоан рассеяно дернула плечами и ответила, что свалилась в колючие кусты и неплохо покоцала ладонь и запястье. Юноша, конечно, не поверил, но и переспрашивать не стал, а лишь ухмыльнулся этой неуклюжей попытке отвертеться.       Они довольно быстро помирились – хотя сначала их разговоры принимали неловкий оборот, через пару дней они снова привыкли друг к другу, и каждый счел нужным по нескольку раз извиниться.       Тем временем заслон, поставленный Джоан у Гунгангена, окончательно замкнул фронт, даже на самых малых участках. Ситуация полностью стабилизировалась, и противнику приходилось искать новые пути атаки. В течение месяца армия одержала еще несколько значительных побед, а еще через два стала наступать. Катастрофические угрозы миновали, и теперь можно было предрекать окончательный разгром. Даже зима не помешала гнать врага со своих оккупированных территорий. Но мир уже никогда не станет прежним.       Все эти месяцы Джоан и Грегори переезжали из штаба в штаб, из лагеря в лагерь, из одного маленького городка в другой. Они исколесили всю страну, редко задерживаясь в одном месте более, чем на неделю. В связи с этим они путешествовали с малой группой провожатых по особо опасным или близким к фронту трактам, или вовсе предпочитали ехать вдвоем.       Каждый раз, когда они останавливались в новом месте, Джоан рассказывала о нём что-нибудь интересное. Девушка знала все о своей стране, и Грегори, почти всю свою жизнь просидевший за книгами, с упоением ее слушал. Он стал понимать больше, и некоторые прошлые непонятные поступки девушки открылись ему с новой стороны. Он ощутил себя частью единого целого.       Сейчас было самое начало весны, и спутники были на самом востоке. Закончив работу там, они решили отправиться обратно в столицу, где все и начиналось. Ехать решили немедля и спешно, расстояние было немаленьким, а затягивать такие переходы налегке никому не хотелось. Джоан снова требовалось присутствовать при дворе, Грегори всегда был там приятным гостем, да и оба они соскучились по иллюзорному спокойствию сердца державы.       Они недалеко отъехали от села, где заночевали. Солнце стояло уже высоко, и пар поднимался над проталинами, неся за собой свежий и такой желанный запах весны. Занимался март, и, хотя до лета было еще далеко, каждый ждал и жаждал еще больше тепла и света. Пока где-то в мире, где-то в абстрактном месте гремела война, вечно перешивающая лоскутное одеяло карты, здесь и сейчас можно было искренне насладиться той красотой, что дарит природа и сама жизнь.       Джоан и Грегори были счастливы. Направляясь в столицу, они совсем не думали о цели, с которой едут туда, ну, может только о мелочах, вроде теплого и старого паба не менее старого Лоренцо и старого доброго пива, которого можно было выпить только там. На тракте время от времени попадались встречные всадники, кто-то обгонял их сзади, иногда путешественники перебрасывались парой слов с проезжающей повозкой или фургоном. Так обычно и разносились новости по стране, так что спутники очень скоро узнали обо всех сплетнях и слухах, что сейчас гуляли в народе.       Но никто из них не заметил следовавшего за ними всадника. Джоан время от времени подозрительно оглядывала окрестности, мысленно коря себя за то, что поддалась уговорам Грегори ехать без охраны. Лучше бы приказала им следовать где-нибудь позади, не привлекая внимания. Однако, преследователя девушка заметить была не в силах - он очень ловко прятался среди других всадников, не вызывая никакого внимания или заворачивал в придорожные кусты или лесок и скрывался там.       Скакали они весь день без привалов, даже ели в седле. До следующего поселения было достаточно далеко, и рассчитывать на то, что они попадут туда засветло, даже не приходилось, но все равно стоило поторопиться - ночи все еще были холодные. Багровый закат слегка мазнул по сухим веткам боярышника, росшего вдоль дороги, и растекся кровавым знаменем перед всадниками. Грегори и Джоан направлялись на запад, так что солнце слепило их нещадно, выставленные козырьки ладоней нисколько не помогали, но все же приятно было чувствовать солнце, которое только-только начало греть.       Момент настал. Тайный попутчик пришпорил коня и в одну секунду догнал своих жертв, а в следующую оказался прямо перед ними, его оттеняли лучи заходящего солнца, отчего он казался полностью черным, словно сгусток чернил ожил и принял форму мужчины в плаще на длинноногом коне. Весеннюю тишину покоя разорвал глухой хлопок.       Для Грегори время замедлилось, как во время мессы. Солнце мешало отчетливо разглядеть напавшего, но сквозь этот убийственный свет молодой человек видел размытые очертания его, как он выбросил пистолет в придорожные кусты, как полез за пазуху и выхватил другой, взвел курок со щелчком и уверенно нажал на спуск. Грянул второй выстрел.       Грегори с ужасом перевел взгляд – Джоан тяжело оседала в седле, цепляясь окровавленными руками за гриву лошади. Хотя прошли только считанные секунды, лишь показавшиеся вечностью, Грегори ощутил себя безмерно виновным. Он спрыгнул наземь и подхватил девушку, едва не поскользнувшись в слякоти. Руки его дрожали и мгновенно ослабли, отчего она казалась тяжелее. Юноша оттащил возлюбленную с взбитой копытами дорожной грязи на чистый снег, который тут же окрасился в красный. Джоан сдавленно захрипела и закашляла, отплевывая кровь; она задыхалась. Грегори расстегнул на ней куртку, пропитавшуюся кровью настолько, что ткань чавкала при прикосновении. Убийца стрелял точно: первый выстрел пробил тонкий стык защитных пластин в верхней одежде, а вторая пуля пришлась в то же место и вовсе прошла навылет.       Жизнь покидала девушку с каждым мгновением, она все сильнее бледнела, отчего кровь создавала все больше контраста. Это было похоже на монохромные картинки с проблесками цвета, которые так пугали Грегори в детстве. Он понимал, что никак не сможет ей помочь, на мили вокруг нет ни души, и молодой человек мог только наблюдать, как его любимая умирает. Его пальцы нашли холодные пальцы Джоан, его рука стиснула ее руку, а ее пальцы слабо прижали его ладонь. Девушка снова харкнула кровью и выдавила из себя лишь слабое, тихое:       - Прости…       Сквозь пелену, повисшую перед глазами, Грегори видел, как по ее щеке скатилась слеза. Она так и не смогла полюбить его. После этого пронзительные, яркие зеленые глаза потухли и превратились в изумрудные льдинки. Стеклянный взгляд устремился в небо.       В столицу Грегори не вернулся.