Закат

      Грегори был удручен. Он понял, что любит эту неприступную девушку уже очень давно, и апогей новых для него чувств пришелся на знаменитую ныне Битву при Гаттерсе. Тогда он едва не потерял Джоан. Не мог он потерять ее и сейчас.       Через неделю терзаний буря в душе все же улеглась, и молодой человек сумел оценить вещи трезво. Его отвергли, прямо и безнадежно, но не обрушили дружбы, не выставили за дверь.       И Грегори не собирался отступать от своих слов. Ему так было проще - постоянно находиться рядом с Джоан, помогать ей, если нужно. Тогда его сердцу будет не так больно. Вопреки распространенному мнению, у мужчин оно тоже есть и не менее чувствительное. Он был рад, что Джоан помнила об этом. О том разговоре они больше не вспоминали. Но возлюбленная перестала его избегать, и теперь Грегори много времени проводил в её компании. Он давно заметил, что Джоан одинока, и что её это тяготит. После военных кампаний, длительных отъездов всю свою заботу девушка отдавала младшему брату. Но десятилетний мальчик не мог заменить образованного и мыслящего собеседника. А теперь, по словам самой девушки, юный король подрос и начал от неё отдаляться. Все друзья разъехались кто куда и изредка писали ностальгические письма. И только Грегори вернулся через несколько лет, он слишком сильно привязался к Джоан.       Они много разговаривали, просиживали вечера в огромной дворцовой библиотеке, где Грегори читал Джоан поэмы её любимого Демиса. Молодой человек не был абсолютно счастлив, но неразделённые чувства больше не тяготили его, и он продолжал окружать девушку своей любовью, не ожидая ничего взамен. Джоан не настаивала и не просила, чтобы он оставил её в покое. "Если тебе так будет легче, – сказала она после неловкого вопроса о излишней докучливости, - мне приятно, что ты всё же проводишь со мной время". Так потянулись месяцы.       Тем временем, война разгорелась с новой силой. Наступила новая фаза экспансии боевых действий, положение на фронте стремительно ухудшалось. Но этот этап должен был быть решающим: основные противники собрали все резервы своих армий, а другие участники конфликта либо уже были оккупированы, либо сами прибивались к сильным мира сего, либо переходили на партизанскую войну, что уже после перерастет в локальное столкновение.       Джоан была на взводе, завалена донесениями с фронта и докладами генералов. Приходилось собирать Советы один за другим, ибо количество вопросов, требуемых к обсуждению, возрастало в геометрической прогрессии. Участились диверсии и терракты в приближенных к фронту населенных пунктах. А еще ее саму едва не отравили – яд был подмешан в любимое вино, и Джоан, почувствовав странный привкус, тут же выплюнула его. После этого паранойя развилась окончательно – девушка всегда запирала все окна и двери, где бы не находилась, носила под полой кафтана до блеска прочищенный и заряженный пистолет, а в сапоге кинжал. Пришлось в несколько раз увеличить охрану всех обитателей дворца, все повара и прочая прислуга были уволены, и после только некоторые набраны заново. Девушка заставляла брата носить незаметную под основной одеждой кирасу, особенно на официальных мероприятиях.       Все ее мысли занимала война. Ни планы на будущее, ни маленькие интрижки среди министров, ни состояние казны, ни налоги, только слепое желание закончить этот ад. Джоан не давала себе отдыха, отчего почти что валилась с ног – девушка не спала сутками, разрабатывая очередной план. Только Грегори мог порою остудить ее пыл, заболтать на какую-нибудь отвлеченную тему, укрыть пледом, если девушка засыпала прямо в кресле с документами на коленях.       По ее приказу в столице и окрестностях начал формироваться новый рекрутский полк. К нему должны были присоединиться еще два – пехотный и кавалерийский, выходящие из самых резервов. Положение дел заставляло девушку саму отправиться на фронт, чтобы быть в курсе происходящего и получать информацию максимум из первых уст. Последние несколько ночей к ней приходили офицеры из особого отряда, который заменял регенту глаза и уши. Они все корпели над чертежами дворца и планами города. Это должен был быть путь экстренного отхода для короля, если на столицу будет совершено нападение. Замаскированные служащие этого отряда в скором времени усилили стражу дворца.       Грегори неустанно следовал за Джоан по пятам. Напряжение с каждым днем все росло, и он уже всерьез боялся, что девушка сорвется. Однажды он завел разговор:       - Джоан, может тебе не стоит ехать на фронт?       - Я должна быть там, Грег, донесения опаздывают, ситуация неустанно меняется. Мы потеряли целую дивизию только из-за того, что гонец застрял на переправе через Хоук.       - И все же, там опасно!       - Конечно опасно! Но я привыкла вести солдат в бой, а не сидеть в пыльных кабинетах, перебирая депеши. Я не вижу всего, не понимаю, что происходит, – Джоан с силой ударила кулаком по столу, чернильница опрокинулась, разливая черное пятно по глянцевой поверхности стола.       - Тогда я еду с тобой, - решительно отозвался Грегори.       - Исключено, тебя могут убить, - отрезала девушка.       - Я хочу быть рядом, помнишь? Всегда и везде, - с этими словами молодой человек встал и покинул помещение.       Спустя неделю три свежих полка выдвигались на позиции на юго-западном участке фронта. Солдаты маршем шли по главным улицам столицы, сопровождаемые подбадривающими криками толпы. Впереди строя на вороном коне ехала статная рыжеволосая девушка в синем мундире с красными эполетами. Большие ладони в белых перчатках уверенно держали поводья.       На выезде из города случился небольшой курьез – из крайнего переулка выехал всадник и пристроился к первым шеренгам.