***
За дверью ее комнаты было подозрительно тихо. Сердце Колла стучало как бешеное, сорвавшееся с катушек, забывшее о любых ограничениях. Он не решался постучать, не решался войти и вдохнуть. Как и всегда, когда дело доходило до Тамары. Он обязан быть там с ней. Обязан. Так какого черта он смотрит на ее имя, высеченное золотом на темной и толстой двери, не решаясь произнести его вслух?! Раз. Два. Три. Прямо как пару дней назад, еще в домике. Он протянул руку к двери и отворил настолько, насколько влезла бы только его голова. Главное, что не заперто. — Можно к тебе? — спросил Колл, не пересекая порога ее комнаты. Он даже не намеревался рассматривать ее интерьер, ведь вся комната потонула во мраке. Взгляд парня изначально был прикован к девушке, одиноко сидящей на подоконнике. Свет окна освещал ее лицо, а сама она судорожно утирала слезы, которых раньше не замечала. — Только дверь закрой, — пролепетала она и шмыгнула. Вместе с закрывающейся дверью одинокий отголосок света из коридора исчез, и комната практически полноценно потонула в черном забвении. Колл вспомнил, что когда Тамаре плохо она усмехается, делает вид, что насмехается надо всем, прямо как делает он сам. Над своим отражением или над своей жизнью — неважно! Но на сей раз она даже бровью не повела. И судить ее было не за что. Глаза Тамары, как и все ее лицо, были покрасневшими и опухшими, что не делало ее менее красивой. Нет, не делало. За то заставляло сердце сжиматься в неприятный комок от того, что она вообще умеет плакать, что она может и должна, что она вынуждена делать это так часто. Вся ее комната была черной. Расположение вещей осталось таким же, как и у Колла, и, стоило предположить у всех остальных комнат. Только здесь все тонуло во мраке черного, абсолютном и беспросветном. Горел только маленький ночник около кровати, который отбрасывал тени на руки девушки, а туманные дали за окнами слабо и уныло освещали ее лицо. Колл осторожно и тихо прошел к подоконнику и опустился на мягкую черную подстилку, которой изначально оборудовали это место. Тамара не подняла на него и взгляда, продолжая всматриваться в заблудшее беззвездное небо, которое стало единственным развлечением в заточении на территории Подземной Цивилизации. Колл не знал, поможет ли ей его присутствие, но свято надеялся на это. Ему хотелось бы утешить ее, сделать хоть что-то, но она поджала ноги к груди и отвернулась от Коллама, словно его здесь и не было. Вряд ли она хотела бы, чтобы ее трогали в такой момент. Она ведь пострадала больше Колла. Ото всей этой лжи уже не избавиться и Тамара понимала это, но даже осознание не делало мир менее отравляющим для нее. — Как ты поняла?.. — Вырвалось у Колла, ведь он не мог больше терпеть. Она, казалось, поняла его и без слов. — У него на руке засечка с именем. Только не говори, что ты этого не заметил. — Проговорила Тамара, не повернув головы. Колл даже не понимал, о чем она говорит. — Какое имя? Я ничего не увидел… — У него на сгибе руки тонкая кровавая засечка, Колл. А знаешь, что там написано? — Она, наконец, обернулась к нему и пытливо заглянула прямо в глаза. — Знаешь, что обозначает эта засечка? Колл только отрицательно покачал головой, ведь он абсолютно не понимал, что она имеет в виду. — Засечка с именем — это знак принадлежности. Значит Аарон кому-то принадлежит. — Тихо сказала Тамара и от этих слов Коллама попросту передернуло. — Значит он добровольно отдал все свои силы и пока это так, у него на руке будет засечка с именем. Буквально, хозяина. Знаешь, как у раба. — Каким именем? — спросил Колл, пытаясь осознать и переварить ее слова. — Самым смешным в моей жизни. Алекс Квентин Страйк. — Она закатила глаза и подняла голову кверху, словно ей было больно. — Добровольно, Колл, добровольно. На пару секунд повисло молчание, которое не было неловким. У Колла закрутило в животе от страха. Впервые за долгое время. — Я не могу поверить в то, что это правда происходит. — Произнесла она и посмотрела на Колла. Ее глаза снова наполнялись слезами. — Ты ведь понимаешь, что у всего может быть причина. Он просил встречи… — Я не собираюсь ее обеспечивать, — ответила Тамара на еще не заданный вопрос и шмыгнула, вздернув подбородок так неуверенно и смазано, будто это было самым сложным действием в ее жизни. — Я не хочу слышать о том, что я застряла в этом адском котле. Я не хочу слушать Аарона. — Он может быть не виноват в этом, ты же слышала его. Неужели ничто не способно разубедить тебя в том, что наш лучший друг первый кандидат на звание Вселенского Зла? — В этом котле не варятся люди, которые не пришли сюда добровольцами. — Все же, она усмехнулась, так горько и саркастично, зло и обиженно одновременно. — Глянь на Кимию, она живет припеваючи. Так зачем же я буду мешать ей своими расследованиями? Я не хочу даже думать о том, что мы когда-то были родными. — Не говори так, — тихо возразил Колл и нахмурился, словно они были детьми, нарушающими тихий час в лагере. — Тебе не кажется, что ты делаешь поспешные выводы? — Тебе не кажется, что мы обещали друг другу кое-что? Мы должны оставаться на одной стороне, Колл! — взорвалась Тамара, — Ты собираешься выживать тут в одиночку?! Ради Бога, тогда проваливай! — То, что я здраво рассуждаю не значит, что я предаю тебя, черт возьми! — Колл не знал, что так сильно нервировало его. Он был готов облиться холодной водой, чтобы хоть как-то успокоить разрыв в своей голове. — А по-моему ты нашел себе союзников! — запротестовала она и спустила ноги вниз, будто собиралась убегать, — Вот и отлично! — У тебя нет никаких гарантий того, что он и правда обратился в орудие отмщения, Тамара! — процедил Колл, — Ничего здравого! Тамара расширила глаза так сильно, что начала казаться обиженной маленькой собачкой. Пара слез скатилась по ее щеке и она зажмурилась. — Ты это что, серьезно? — пролепетала она и затряслась от накатывающейся истерики. Колл перестал понимать ее уже давно, но то, что происходило сейчас, шло против любых разумных продолжений. — Нет никаких резонов, чтобы осуждать Аарона с закрытыми глазами, — спокойно сказал Колл, надеясь на то, что Тамара к нему прислушается. — Господи, Колл, я не верю, что ты можешь стать единственным, кто и правда закрывает на все глаза, — сказала она и глубоко вздохнула. — Ты правда собираешься защищать его после всего? — Он не сделал ничего, если от этого зависело здоровье его семьи. — Он разрушил мою жизнь, Колл! Мою семью! — воскликнула она так резко, что Колл дрогнул от неожиданности. — Все здесь строится на Аароне, все рушится! Все они разрушили ее без остатка, черт тебя подери! Я рада, что ты забыл о том, что я существовала и до твоего спасения. Не придется думать о тысяче диагнозов, которые пророчили мне неизлечимые психические расстройства и склонности к побегам из дома в надежде на то, что когда-нибудь я увижу его мираж! И тебя рядом не было как тогда, так и сейчас! — Но я здесь! — оборвал ее Колл и она судорожно замотала головой, отрицая его ложь. — Нет, тебя нет. Нет как и не было! — выговаривала она, пытаясь проморгаться от жгучих слез, — Тебя не было тогда, когда я собиралась на похороны нашего лучшего друга, который наблюдал за всем со сторонки, зная о том, что мне придется страдать. Тебя не было, когда я сбегала из дома, потому что Кимия кричала на меня за то, что я вообще умею разговаривать и пытаюсь поддержать ее! Она вскочила с подоконника и подрагивающими, но быстрыми шагами направилась к другой стене, на которой висело черное зеркало. — Тебя не было рядом никогда! Даже когда все было в порядке ты предпочитал оставлять меня одну! Ты ни разу не спросил меня о том, как я себя чувствую, ни разу не поинтересовался тем, как я справлялась, когда все вы были в этой непроглядной. Черной. Дыре! — крикнула она и статуэтка черной русалки со стола в метре от Тамары взлетела в воздух и пронзила разлетающееся на тысячи осколков проклятое зеркало. Оставляя Тамару стоять под этим режущим напором. Одну. Колл слетел с подоконника как ошпаренный, на всех порах подлетев к чертовому зеркалу, чуть было не упав прямо в осколки от натертого до блеска паркета. Он схватил Тамару за руку и оттянул от моря, которое создало разбитое стекло под ее ногами. По ее тоненькой руке сбегала полосочка крови, а сама она дрожала как совсем маленькая девочка, которая потерялась, которая осталась одна. Колл не знал, что ему делать. Он держал ее руку перед собой, пытаясь глазами найти какое-то полотенце, все, что могло убрать порывы ее обиды. Но когда он случайно развернулся к ней, то встретился взглядом с красноватой полосой, тянувшейся по ее руке из зажитого шрама, который напоминал давнюю рану. Тамара открыла глаза. — Зачем ты это делаешь? — пролепетал Колл, пытаясь остановить рвущийся наружу крик отчаяния, — Это же так трудно, господи! Он боялся только того, что ее силы могут нанести ей лишь больший вред. Колл обхватил ее лицо ладонями, боясь, что она сможет сделать с собой, с ними, что-то еще. Тамара дрожала, а слезы стекали нескончаемыми реками. Колл ощущал ее силу, бурлящую и пытающуюся вырваться наружу. Силу, которую она укрощала. Тамара зажмурилась и обхватила шею Колла руками, прижимаясь к нему. Она рыдала и не могла остановиться, не могла противоречить своей необузданной мощи. Он чувствовал ее бешеное сердцебиение, ее страх. Страх самой себя. И он понимал ее. — Я всегда был здесь, Тамара. — Шептал он и поглаживал ее волосы, не пытаясь извиниться, потому что понимал, что это пустые слова, которые никогда не помогут ей, — И я никуда не уйду. Даже понимая, что она близка к нему как никогда, она отрицательно мотала головой, рыдая все сильнее. Ее ногти насмерть вцепились Колламу в спину, но он даже не пытался обращать на это внимание. Ни капли. Он был готов отдать ей все, что когда-либо имел, без остатка. — Я буду рядом с тобой. Ты это понимаешь? — говорил он, думая о том, что может никогда не остановиться. Они пережили то, что людям не под силу. А Коллу с детства внушали, что он не человек. Такое же чудовище, которое когда-то погубило его же мать. Что будет, если он погубит Тамару? Кого-то, кто ему так дорог? Он хотел отгородить ее ото всех бед и несчастий, которые только могут произойти в ее жизни. Он хотел ее счастья и сделал бы для этого все. Колл никогда не ощущал такой надобности в человеке. Он никогда не ощущал такого страха как тот, какой он прочувствовал, ощущая ее слезы на совей футболке. Он никогда не был так напуган как в тот момент, когда увидел, что в нее летят осколки ее же обид, которые вызвал он сам. «Что ты творишь?» — пронесся голос в голове у Колла. Но на этот раз это был его собственный голос, который осуждал его за все то, что он упустил, оставляя ее наедине с самой собой. Он прижимал ее к себе так сильно, будто боялся, что она испарится. Ему хотелось, чтобы она осталась рядом с ним навечно, он не мог выпустить ее, отпустить отойти хотя бы на пару сантиметров, пока он не убедится в том, что она навсегда останется сильной. Что он сможет помочь ей. — Я буду рядом с тобой, — прошептал он. Тамара ухватилась за его футболку, будто боялась упасть, но лишь только подняла голову, чтобы видеть его глаза. Колл хотел улыбнутся ей, заставить поверить, но он был напуган. — Тогда сделай что-нибудь… — тихо сказала она. Никто ничего не отрицал. Она хотела, чтобы он был лучшим человеком. И он будет. Колл смотрел в ее глаза, понимая, что между их телами практически нет расстояния. Его ноги делались ватными, а сердце учащало свой ритм заведомо, неосознанно. Он видел в ее черный глазах все то, чего ему не хватало. Нежность, страх и решительность, борьбу и искушение. Он видел, как ее затуманенный взгляд бегает по его лицу. Колл перестал ощущать внешний мир, пытаясь выточить черты ее лица у себя в памяти навечно. И никто даже не заметил, что это продолжалось всего две секунды. Большим пальцем Колл стер слезинку с ее щеки, наполняя этот жест заботой, которую лишь смог отыскать. Он наклонился к ее губам и медленно, осторожно, в страхе быть отвергнутым, поцеловал ее. Он только слегка касался губами, пока Тамара сама не подалась ему навстречу, крепко цепляясь руками за его спину. Голова закружилась, а все вокруг стало чем-то нереальным. В глубине души Колл чувствовал фейерверк и пожар, но сильнее всего он ощущал ее сердцебиение. Тамара обвивала руками шею Коллама, пытаясь стать еще ближе, поверить в то, что он есть и будет. Рядом с ней. Коллу хотелось всего и сразу, стоило ему только почувствовать вкус ее губ, ощутить, какие они мягкие и податливые. Он даже вспомнил, чем она пахнет. Больше всего ему хотелось, чтобы это никогда не кончалось, потому что он боялся, что больше не почувствует этой эйфории, упустит момент. Тогда разрушилась одна из самых великих и значимых границ. Значит и другие под силу. Тамара медленно и нехотя отстранилась от него, заглянув прямо в глаза. Это дало Коллу тысячу вопросов. Кто они теперь друг для друга? Она снова прижалась к его груди, потому что чувствовала себя в безопасности. Колл осторожно обнял ее, запоминая это сейчас. Сейчас — когда она поверила в его силу. Когда все вопросы растворились в воздухе, не успев появиться.***
— Ты точно не можешь остаться? — спросила Тамара, опираясь о дверной косяк. Колл вышел в коридор и посмотрел на нее, думая над тем, стоит ли, может и впрямь? Он вымученно улыбнулся ей. — Было бы крайне невероятно, если бы я мог, правда? — его вопрос не требовал ответа. — Конечно. — Прошептала она и опустила взгляд. Это тот самый жест, который вместе с усмешками принадлежал Тамаре целиком и полностью. Она как-то смущенно подняла глаза и еле заметно улыбнулась. От этого Колла прошибло облегчение и то самое ощущение ватных ног, которое он успел полюбить. — И что мы будем делать завтра? — спросил Колл и приподнял брови, но лицом все так же пытался показать: чтобы она не решила, они пройдут через это вместе. — Идем в этот глупое судейское крыло и «завтракаем» с нашим почти мертвым другом. Идеальное начало новой жизни. — Ничего у нас в жизни не поменялось. — Сказал Колл и взял ее за руку, притягивая к себе. Он просто не мог сделать ничего, чтобы перестать желать прикоснуться к ней, ощутить ее гладкую кожу, и его это даже не пугало. — Все как всегда. Нас метет суровая метла судьбы, а мы пылинки в руках мироздания. — Мне странно это говорить, но я хотела бы стать метлой, — пролепетала Тамара ему в грудь и тихо-тихо рассмеялась. Колл понял, что очень давно не видел как она смеется. Во весь голос, не боясь сдерживать себя, не удручая этим бесконечным потоком мыслей. Сложив ситуацию он понял, что вряд ли ему удастся. Но он не мог отрицать, как сильно ему полегчало. — Мы должны хотя бы попытаться выслушать его, Тамара. — сказал Колл и она подняла на него глаза, не расцепляя рук, скрепленных у него за спиной. Девушка кивнула ему, с нехваткой уверенности, конечно, но это уже значило многое. — Я все понимаю, — сказала она, — Я сказала ему слишком много непростительных вещей. И я накричала даже на тебя и… — И правильно сделала? Ты хочешь сказать именно это, боже! — запричитал Колл, пытаясь сдерживать улыбку от ее извинений, — Хм, как же мне быть после такого, ты ведь растоптала мои чувства, запульнула в меня магнитофоном мироздания и смела мой труп метлой судьбы! Тамара, пытавшаяся сдерживать смех, все же захохотала. — Ну что за придурок! — О боже, ты метишь в самое сердце, да? — Коллу просто доставляло удовольствие видеть ее смех, знать, что он — причина того, что это происходит. На что-то он все-таки годен, например, на работу клоуном. Неплохая ставка. Колл только хотел рассмеяться, как Тамара снова натянула на себя маску серьезной девочки, но теперь ее глаза улыбались сами, поэтому как бы она не пыталась — в душе поселилось тепло, и оно останется. — Давай не пренебрегать нашим правилом, хорошо? — сказала она и обнадежено посмотрела в его глаза. — Ты ведь понимаешь меня? — Такую истину из моих уст сложно позабыть! — ответил ей Колл и улыбнулся. — Особенно если учесть, что истина с твоих прекрасных уст почти не срывается. — Тебе не удасться заколоть меня окончательно, потому что с этих самых уст срывается другое. Колл притянул ее к себе и поцеловал, не боясь быть отвергнутым или непонятым. Он чувствовал, что она может вытащить его из любой ошибки, какую бы он не совершил. Ей только нужно быть близко, быть рядом с ним. А еще он не знал, умеет ли он вообще целоваться. Да, отвергнутым быть не боялся. Но много другого очень даже. Его лишь только удивляло то, насколько быстро он привык к тому, что она так близко. Тамара всегда казалась такой храброй и недосягаемой, что иногда Колл забывал о том, что у нее есть больные места, на которые любит надавливать жизнь. Он пытался представить масштаб, хотя бы примерный, ответственности, которая легла на его плечи тяжелой ношей. Но эта тяжесть была приятной и покалывающей, хотелось сворачивать горы и щелкать облака, как орешки. Тамара нехотя отстранилась от него и пару раз оглянулась по сторонам. Колл не знал, что она искала в пустом коридоре, зато он подумал о том, сколько сейчас времени. И во сколько им нужно вставать. И куда им нужно идти и… — Нужно идти спать, — пробормотал Колл, возвращая ее внимание от лестницы к себе. Ее будто перещелкнуло и она резко повернулась к нему, — Ты в порядке? — Просто показалось… — Она снова обернулась к лестнице, но, ничего не увидев, быстро улыбнулась, сделав вид, будто ничего не было, — Да, нужно спать… Колл неосознанно начал разглядывать лестницу, покрытую красным ковром, и ему инстинктивно начало казаться, что с нее кто-то бесшумно сбегает. Испуг вызывает разные галлюцинации. Но есть ли чего боятся? Колл очнулся только тогда, когда рука Тамары выскользнула из его. Она сделала пару шагов назад и немного странно улыбнулась, будто до сих пор выискивала этих призрачном сыщиков, которые за ними «следили». Хотя на самом деле никого там не было… — Спокойной ночи, Колл. — Сказала она. Коллам еще разок оглянулся. — Спокойной ночи, — пробормотал он, пытаясь отбросить все дурные мысли. Перед тем, как она закрыла дверь, он добавил, — Я жду тебя в десять утра около того зала… Хорошо? Тамара пару секунд поизучала его лицо и Коллу показалось, что она тянет время на выдумывание причин, которые смогут помешать ей. И ведь ее не за что винить. — Хорошо. — Ответила она и слабо улыбнулась, пытаясь сделать вид, что ее улыбка искренняя. Колл зашагал в сторону своей комнаты, услышав закрывающуюся дверь ее комнаты. Неужели это должно было быть именно так? Неужели судьбой ему предначертано впервые поцеловать девушку после того, как она накричала на него и, в принципе, разбила зеркало от злости к его и без того не положительной персоне? Это было невероятным прорывом, но Колл чувствовал себя каким-то… окрыленным. Но чем дальше он был от ее комнаты, даже не смотря на то, что их отделяют всего три двери, тем больше памяти и воспоминаний возвращались к нему. Он пытался быть счастливым, ведь все живы, все в относительном порядке и в комфорте. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что легло на него пару часов назад. Завтрашнее утро завершит этот самый чертов процесс становления новой жизни. И что Колл сделает без Тамары, Джаспера или отца? Казалось, что ему без них просто не выжить. Ведь с час назад его милая подруга дала понять, что потерять ее доверие легче легкого, и что она явно не во всех вопросах положительно относится к Коллу… а значит другие тоже имели свои причины не брать его в расчет, как человека, которому можно доверять. Колл вошел в свою нору, снова окинув утопающую во тьме комнату скептическим взглядом. Есть перемены, которые и впрямь могут привести к чему-то хорошему. Так почему-то, что происходит сейчас, нельзя назвать одной из них? «Да потому что мы в плену у невероятного урода, который подходит к убийствам с творческим подходом, используя изощренные методы пыток?» — подумал Колл и открыл шкаф с одеждой, в котором, как ни странно, была не только серая бредятина, хоть она и преобладала, — «Отлично, просто отлично. Давайте сыграем в эту игру». Колл достал нечто похожее на спальную одежду и захлопнул шкаф, всеми силами своей полупустой души надеясь, что завтрашний день станет не просто знаменательным. Он станет днем искупления и прощения. А чтобы это и правда произошло, нужно действительно сломать тот полумертвый магнитофон мироздания.