Не сдавайся, Конрад!

— Алло, Шизель? Объясни-ка, какого чёрта я узнаю о твоём «отпуске» только от Эдны? Из динамика донесся не менее злой голос, плохо слышный за шумами езды и дождя: — Ох, извини, не успел сообщить тебе, пока заботливые мужественные руки Халгора вышвыривали меня за ворота! — А телефон тебе на что? — Мой телефон сломался, Марсел! Он почему-то не может делать исходящие звонки и переключился на какие-то иероглифы. Так что это я должен спрашивать, почему ты не удосужился позвонить и проверить всё ли в порядке, прежде чем начать. — В следующий раз обязательно позвоню и осведомлюсь, не забыл ли ты завязать шнурки и сходить по маленькому. Нет, я не понимаю, ты не додумался передать это через кого-то? Прежде чем садиться на автобус до своего миниатюрного домика, — парень почти без пауз прошипел последние слова, — или где вы там, гольфисты, живёте? — Конечно, не додумался, всего-то почти час прождал под этим ливнем, так и никого не встретив! — охранник шумно вздохнул. — Ладно, как у вас всё прошло? В голосе Альфреда появилось глубокое довольство собой: — Хорошо, документы у меня на руках. Я уже сообщил в полицию, сейчас поеду в участок. На несколько секунд голос на другом конце провода замолк. Наконец, тишина прервалась: — Ты полнейший кретин, да? — Эй, без оскорблений, я не для того последний заряд трачу… — Я, кажется, доходчиво объяснил, что у Зоста могут быть свои каналы в полиции! Что, если ты сейчас уедешь, а он за это время провернёт тут что-то, выставив всё против нас?! Альфред опешил. — Оставайся там и смотри за ним. Я скоро вернусь! — И что мне дела… Вдруг звуки оборвались. Парень оторвал телефон от уха, взглянул на потухший экран и едва удержался от того, чтобы со всей злости кинуть его об стену. Как невовремя! Марсел нервно спрятал папку с бумагами под халат и зашагал из одной стороны коридора в другую. Что если Зост уже всё знает? Что он станет делать? Как ему в этом помешать? Альфред опасливо огляделся по сторонам. Он знал лечебницу хорошо, как отчий дом, но сейчас ему казалось, что даже стены и окна стали чужими и могут предать его. Плечи дёрнулись, словно почувствовали тяжесть чьего-то взгляда. По ту сторону объектива камеры наблюдения, устало подперев висок, сидел доктор, собственной персоной. — И какого дьявола этот гадёныш до сих пор здесь? Он ещё немного понаблюдал за тем, как на экране Марсел протирает ковры усердными расхаживаниями, и включил обратное проигрывание. Мониторы начали показывать задом наперёд события последних дней. Зост сидел не моргая, и нелепые реверсивные движения людей матово отражались в его глазах. Словно клещами, он вцепился взглядом в три фигуры. Готтхольд. Альфред. Эдна. И вот он нашёл. Процедурный кабинет, на кушетке Конрад издевательски щёлкает по носу долговязого парня, и его руки со шприцом неловко вздрагивают. Доктор взглянул на дату и обречённо прикрыл лицо ладонями. У них есть результаты анализов. Каким-то образом они всё вынюхали. Как он мог так просчитаться! Он ведь догадывался! Шизель с Марселом ездили куда-то вместе, после стали странно себя вести. Конечно, только отъявленный маньяк станет думать, что все вокруг раскрыли его тайну. Однако в этот раз маньяк оказался прав. С минуту доктор продолжил сидеть согнувшись, царапая пальцами кожу головы, и вдруг встал. «Что ж, — Зост покачал головой, с отвращением разминая мышцы шеи, — придётся действовать». Альфред был не единственным, кому сегодня вечером психушка показалась особо чуждой и враждебной. Эльмилио Санчес де Мубельфруп лежал на своей койке, тихо ковыряя ногтями простыню и размышляя о том, как теперь сыро и грязно в подвале. Условия для рытья подкопа стали никудышные, придётся несколько дней ждать, пока всё высохнет, снова побег из этого дома уныния откладывается — вот, что думал он. Из этих мрачных мыслей его вывели голоса, непонятные за клокотанием дождя. Альмо нахмурился. Нет, ну что за ночь? Сначала его разбудили возвращением сбежавшей Эдны, теперь это. Сама виновница уже спит без задних ног, а он всё ворочается, не в силах избавиться от мыслей о превращающемся в глинистое месиво туннеле. Он не любит глину. Она грубая, мажущаяся, неприятная. Проникает повсюду. Дверь отворилась и вошёл силуэт в пальто. Наспех оглядев комнату, он направился к кровати беглянки. Его руки достали что-то из карманов, на секунду в мерцающем свете окна блеснула жёлтая склянка. Землекоп почувствовал неприятный запах лекарства, которое силуэт вылил на платок и приложил к носу Конрад. Одеревеневший от ужаса Альмо несколько минут наблюдал, как дыхание девушки замедляется ещё сильнее, пока этот некто не убрал платок и не взвалил бессознательное тело на спину. «Ну вот и всё, ОНИ начали нас забирать», — обречённо пронеслось в голове больного, когда силуэт скрылся за дверью. Тем временем Альфред продолжал мерить шагами коридоры лечебницы. Он то зачем-то поднимался на второй этаж, то спускался назад, то становился рядом с пунктом охраны, то ждал у чёрного хода. Не отпускало болезненно капающее на мозги ощущение, что он занимается всем, кроме того, чем действительно нужно. «Ну, а чем, чем именно нужно?! Шизелю легко говорить, сам-то он знает, что станет делать Зост?», — парень запустил руку в волосы, не замечая, что давно растрепал причёску. Он ведь только обрадовался, что всё позади. Может, пронесёт? И Шизель уже скоро будет. — Да когда же ты уже исчезнешь? — голос Зоста прозвучал не зло, скорее устало и раздражённо. Марсел вздрогнул и обернулся. На него смотрели дуло пистолета и доктор, сгорбившийся под тяжестью Эдны. Мужчина пару раз качнул оружием в сторону: — Давай, отойди. Альфред почувствовал себя червяком, которого в любой момент могут вскрыть коротким движением холодного ланцета. Он только и смог, что, неловко подняв руки, отшагнуть от выхода, и попытаться вдохнуть воздух заледеневшими лёгкими. Продолжая держать его на мушке, Зост ногою распахнул дверь. В помещение мгновенно ворвался ветер и влажная прохлада. Мужчина вышел под ливень и растворился в потоках воды. Ещё с полминуты Альфред стоял, не способный заставить мышцы двигаться, но, наконец, через силу выбежал на улицу. Он успел расслышать звуки двигателя и различить исчезающие красные огоньки задних фар. Бросившись к своей машине, не пристёгиваясь, он быстрее, чем когда-либо в жизни, завёл её и дал по газам. Но едва он проскочил сквозь закрывающиеся ворота и выехал на дорогу, как свет выхватил из пелены дождя чью-то фигуру. Расшатанные нервы рефлекторно заставили вдавить среднюю педаль в пол. Как только прекратился оглушительный лязг тормозов, водительскую дверь распахнули. Шизель выдернул обмякшего Альфреда из кресла, и тут же хуком справа отправил в сторону пассажирского сидения. — Драный кретин! Кретин ничего не ответил, только оторопело приложил руку к глазу, на который пришёлся удар. Шизель по-звериному рыкнул и, окончательно протолкнув Марсела на место пассажира, сел в автомобиль. — Эдна у него? — Да. Взвизгнув, машина снова резко стронулась с места. За всем этим они очень отстали от Зоста и, как Шизель ни старался, настичь его не могли — в ливень, в столь обрывистой и холмистой местности, был свой предел скорости. Оставалось лишь гнать на этой никак не сокращающейся дистанции, уперев взгляд в призрачные красные огоньки. Гробовую тишину прервал Альфред. — Нет, послушай, нам надо остановиться и попробовать связаться с полицией. — Ты уже досвязывался, — рыкнул Готтхольд, не отвлекаясь от дороги. — Мы не можем остановиться — тогда упустим его. — Ох, у нас тут нашёлся профессиональный герой-одиночка. Что-то мне не кажется, что ты сможешь завалить своей клюшкой вооруженного изощрённого психопата. — А мне что-то не кажется, что полиция сможет найти изощрённого психопата, если мы упустим его. — Тогда, может быть, вызовите подкрепление через свои шпионские часы, мистер Шизель? Охранник коротко взмахнул кулаком, и Марсел замолк, отшатнувшись в угол сиденья. — С каждым километром наши шансы позвать подмогу всё меньше, — с упрямством и какой-то безнадёжностью прошептал он под нос. — Мы лишь становимся беспомощней. Мы в ловушке. Шизель с этим не спорил. Словно в кошмарном сне они ехали и ехали, вскоре оказавшись на пустынном ночном шоссе. Свет фар едва прорывался сквозь дождевую завесу. А когда прорывался, то освещал лишь пустынную загородную местность. Казалось, что время едва тикает. Внезапно, виднеющийся вдалеке автомобиль Зоста вильнул вправо, и съехал с шоссе на широкую гравийную тропу. — Какого хрена ты творишь, ублюдок, — процедил сквозь зубы Готтхольд, выворачивая руль вслед за ним. Машину рвано тряхнуло, по ушам ударил громоподобный шум летящих из-под колёс и стучащих по днищу камней. — Что он задумал? Зачем ты едешь за ним?! — А что ещё остаётся?! — огрызнулся Шизель. — Это западня, — снова пробормотал Альфред, хватаясь за голову. Из-за возвышенности показалось большое здание, окружённое забором и небольшими посадками. Судя по прямоугольному минимализму — завод или склад. Огни фар Зоста подъехали к бетонной громаде и скрылись. По мере приближения, стало ясно, что здание заброшено: оно было облезлым, с наполовину выбитыми, наполовину запылившимися до негодности окнами. На въезде гравийная дорога кончилась, и машина ухнула в грязь и лужи, которые заполняли служебный двор. Проехав ещё несколько метров, они остановились. Шизель первым вышел из машины и напряжённо всмотрелся в темноту. Хорошо различались лишь несколько небольших подсобных строений, и автомобиля Зоста среди них не было. — Эй, гляди! — Альфред указал в сторону окна, в котором ненадолго промелькнул свет, и добавил дрожащим голосом: — Он там. Хочет перестрелять нас в закрытом пространстве. — Н-ничего, у нас тоже есть преимущество. Нас двое. Готтхольд сделал вид, что не заметил, с каким отчаяньем посмотрел на него Марсел. Тот вздохнул и попытался успокоиться. — Ладно, давай так. Зост вряд ли бы стал тащить Эдну с собой, наверно незаметно припарковал машину с ней где-то здесь. Ты пойдёшь за ним, внутрь, и потянешь время. А я найду её. И мы сможем сбежать. Шизель оскалил зубы: — Я же сказал, наше преимущество в том, что нас двое. И ты следующей же репликой предлагаешь разделиться! Надо пойти туда вдвоём, держаться вместе, но чуть поодаль, чтоб иметь возможность зайти на него с двух сторон. — Не очень-то эффективно против сраного пистолета. — Эффективней, чем отправлять меня одного, а? — мрачно взглянул исподлобья Готтхольд. Альфред, пожалуй, впервые в жизни, почувствовал что-то вроде стыда за трусость. — Хорошо, — с трудом согласился он, но тут же пошёл на попятную. — Если что-то со мной случится, моя кровь будет на твоей клюшке. — Идёт, — гольфист закинул на плечо свою «Шизель и сын» и первым вошёл внутрь.