Не сдавайся, Конрад!

Постепенно сияющую белизну начали заглушать тёмные разводы, и, словно сквозь толстое пуховое одеяло, проступать далёкие звуки. Эдна смутно пришла к осознанию того, что лежит, поджав колени к груди, в полнейшей темноте в каком-то сжатом пространстве. Сверху настукивал дождь. Это вызвало раздражающее ощущение дежавю. Что же это значит? Когда это было? Харви бы сразу сказал, а тут изволь разбираться сама. Девушка со всей силы зажмурилась, насупив брови, растирая переносицу, и медленно в мозгу проступила спутанная ассоциация. Это побег! Она пытается сбежать. Отдалённые голоса начали приближаться. Эдна затаила дыхание. — Как тут в целом с нагрузкой, а? Большая? Часто такие побеги? — До-до-довольно-таки, но тут боятся нечего — главную работу вы-выполняет стена. Всё, ч-что нужно, походить по двору, по-подоставать их из кустов. П-погонь на автомобилях у нас не бывает. — Думаете стоит мне сюда идти? Судя по звукам, Шизель прислонился к месту, где пряталась Эдна. — Н-ну, работа не пыльная, платят нормально, а с и-испытательным сроком берут даже тех, кто в кo-колледже не учился. — Эй, — огрызнулся будущий охранник, — проучиться половину программы и не учится совсем — разные вещи. — Конечно-к-конечно, а теперь отойдите, н-надо проверить авто п-перед тем, как вы уедете. У нас же ре-режим повышенной б-бдительности. Шизель шагнул в сторону, и через секунду на девушку посыпались капли воды. Она почувствовала себя попавшей в фильм Тарантино: больно знакомым был ракурс из багажника и выражения лиц, стоящих над ним людей. — Вот т-ты где! — Воскликнул охранник, немедля хватая брыкающуюся беглянку и вытаскивая из машины. Рассердившись, он прикрикнул на замершего в растерянности Шизеля. — Ч-что, хотел забрать эту к-красавицу себе домой? А, а ну не-немедленно помоги мне, твой и-испытательный срок начинается сейчас! Гольфист не сразу отмер, подхватил Эдну под второй локоть, и её потащили в сторону входа в лечебницу. Был вечер, дул то ли поздний осенний ветер, то ли ранний весенний, дождь лил с неимоверной силой, девушка быстро промокла и замёрзла. Хорошо им в куртках и плащах, а на ней только джемпер, больничные брюки да смирительная рубашка. Закостеневшие конечности устали брыкаться, и девушка угрюмо повисла на чужих руках. Сколько ей сейчас? Эдне не казалось, что она стала сильно младше. Где-то от четырнадцати до семнадцати. Девушку затащили через двери, проволочили мимо висящего на входе плаката, утверждающего, что сегодня первый день отдыха в жизни входящего (вероятно, это было отсылкой на что-то, но Эдна была уверена, что отсылку понял только рисовавший плакат), и вывели в холл. Там, скрестив руки на груди, её ждал Зост в вымокшем пальто. — Ещё одна попытка, принцесса? — с грустным осуждением покачал головой он и махнул на охранника. — Возвращайтесь на пост. Зост проследил за тем, чтобы мужчина вернулся в будку, медленно подошёл к Эдне, которую Шизель держал за плечи, и наклонился. Холл резко осветила вспышка молнии: — Давай-ка поговорим в моём кабинете, — в его серых глазах появилась ядовитая иззелень, голос стал угрожающе вкрадчивым, словно собирающемся вспороть тебя, как игрушку. Раздался оглушительный гром — молния ударила совсем рядом. Эдна вцепилась зубами в руку гольфиста, высвободилась из ослабевшей хватки, увернулась от Ключника, ударив его по колену, и устремилась вглубь коридоров психушки. — Ты худший новенький из всех, что у нас были! — Я здесь даже не работаю! — Болван, я сам её поймаю! Эдна не знала, куда бежит, Харви, чтобы подсказать, куда надо, тоже не было, только дверные проёмы и коридоры сами прыгали под ноги. Сзади вновь раздался голос Ключника: — Знаешь, Эдна, почему в нашей стране не наказывают за побег из тюрьмы? Девушка сбежала вниз по лестнице, надеясь, что хоть где-то здесь будет запасной выход. — Стремление к свободе — естественно. Я тоже понимаю это и не сержусь. На цокольном этаже было сыро из-за дождя, Эдна метнулась в подвал. — Перестань убегать и просто поговори со мной. Девушка пробежала мимо раскалённой печки, соскользнула по лестнице вниз и упала на размякшую в грязь почву. Вслед медленно зашёл Ключник. Красноватое пламя печи осветило его с одной стороны. Несколько секунд он стоял, глядя, как Эдна пятится в дальний угол подвала. — Ты уже довольно взрослая. И эта твоя выходка сподвигла меня на серьёзный разговор. Он подошёл к лестнице. — Ты понимаешь, что иногда взрослые люди поступают против своих желаний ради собственного блага? — Зост въелся взглядом в лицо девушки. — Понимаешь, ты же умница. Тогда подумай, зачем ты сбегаешь? Разве это тебе во благо? Ключник поставил ногу на ступеньку и начал размеренно и аккуратно спускаться вниз. Раз за разом раздавался звук удара подошвы о металл. Где-то за стенами шумела стекающая по трубам вода. На середине лестницы мужчина остановился. — Может, ты всё ещё не доверяешь мне в вопросах, касающихся твоего… Раскрытия твоего потенциала? Ну же, подумай, разве станет взрослый, умный человек отвергать что-то, потому что это считается плохим? Ты действительно хочешь и дальше находиться в этом состоянии ограниченности чувств и действий? Ключник продолжил спускаться. На земле полумрак накрыл его полностью, только в глазах свет отражался ярко. Казалось, его желтоватые белки флюоресцируют. — Я расскажу тебе кое-что, постарайся осмыслить это как сознательная сформировавшаяся личность. Когда мне было двадцать шесть лет, и я ещё только заканчивал высшее образование, мне приходилось жить с родителями. Всё бы было прекрасно, если бы мою мать не носило каждую неделю в церковь. Ей там постоянно промывали мозги, и она превращалась в мегеру, взъедавшуюся на меня по первому поводу. Зост начал приближаться к девушке. Та покрылась холодным потом: разговор о церкви с Ключником ни к чему хорошему не вёл. — Я решил побеседовать с местным священником. Это надо было прекращать. И приехал поздно, никого уже не было, тихо, без стука прошёл внутрь, и знаешь, что я услышал, когда подошёл к его комнате? Мужчина, как герой мультфильма, развёл руками, словно делая паузу для ответа. — Правильно. Этот герр настоятель слушал какой-то металлический треш, — Зост насмешливо улыбнулся. — Я помню, как позвал его, он говорил, что мне никто не поверит, я отвечал, что если верят его бредням, то поверят и мне. Я помню, как он говорил, что я неправильный человек, что я пугаю свою мать. Представляешь, вместо того, чтобы успокоить её, он занимался науськиванием! Ключник явно упивался этим воспоминанием. Он подошёл совсем близко. — И этот человек вызвал во мне такое смешливое презрение, он начал меня выбешивать. В нём словно объединились все тупые, жалкие, не знающие своего места люди. Мужчина присел на корточки перед Эдной и, заглядывая ей в глаза, сжал кулаки. — Я снял с себя куртку, накинул на его шею, и это было блаженством. Понимаешь, наконец сделать подобное. Обычный человек места бы себе не нашёл, мучился бы всю жизнь. А я счастлив, что сделал хорошее дело, без ненужного чувства вины, — он продолжал стягивать ткань на невидимой шее. — Я наконец выплеснул это презрение к остальным, окончательно прозрел, мать перестала быть тварью, а прихожане избавились от священника-сатаниста без лишней шумихи. Зост слегка успокоился и, с глубоким вдохом, продолжил с видом совершенно адекватного человека: — Я не призываю тебя убивать направо и налево, но я показываю, насколько изменяется в лучшую сторону всё, если ты даёшь себе раскрыться. Ты словно окажешься в другом мире, тебя перестанет волновать мишура, как смерть пастора или смерть Марсела. Ты понимаешь? Эдна смотрела на него исподлобья. Гнусный психопат. Видимо, это слишком явно читалось в её взгляде. Доктор разочарованно вздохнул, и начал искать что-то под пальто. — Я знал, что рискую. Эдна вскочила и попыталась добраться лестницы, но её тут же опрокинули, уткнули лицом в землю и заломили руки назад. Девушка пыталась вырваться, но мужчина крепко прижал её коленом к земле, и начал затягивать рукава смирительной рубашки. Мышцы свело болью, неудобное положение лишь закрепилось грубыми ремнями. Ключник несколько раз успокаивающе провёл по её волосам, прошептав: «Ничего, попробуем ещё» — оттянул вниз резинку её штанов, протёр бедро ватой с ледяным спиртом и всадил иглу шприца. Эдна зашипела от боли, препарат адски медленно проникал вглубь мышцы. Постепенно думать стало так тяжело, голова налилась мёдом, а пространство вокруг залил белый свет.

***

— Шизель! — Эдна схватила охранника и через спинку затащила за диван. Тот неловко рухнул на пол, чудом не сломав спину об табуретку, и собирался уже путём клюшкотерапии воззвать к сознательности пациентки, как та продолжила. — Это на счёт просьбы. Готтхольд поморщился: — Ты же говорила, что не будешь меня ей мучать. — Это было до того, как я узнала, что с Алю и папой всё в порядке. Послушай, — она взяла его за правую ладонь. На тыльной стороне той красовалось несколько белых следов. — Это ведь я сделала? Охранник от удивления даже не стал вырывать руку. — Ты это помнишь? — Это было в твой первый рабочий день. — Да не работал я тогда ещё! — рыкнул охранник, но с интересом на лице начал закатывать рукав. — За последние три года, дорогая, ты научилась кусаться ещё лучше. Это помнишь? На предплечье красовался шрам, в котором весьма отчётливо угадывался укус. Эдна почувствовала гордость, сравнимую с гордостью фермера, лихо заклеймившего любимую лошадь. — Нет. Я вспомнила только один… Момент? — Девушка взъерошила волосы, пожимая плечами. Она начала пересказывать пережитое, и сначала Шизель выглядел даже воодушевлённым, соглашался, но потом резко перестал кивать, слушая и мрачнея. Девушка пыталась как можно точнее повторять слова врача, но какой в этом смысл, если она вспоминает их по своим же воспоминаниям? — И что же ты хочешь? — мрачно пробормотал охранник, когда она закончила. — Что бы я доказал, что это было на самом деле? — Было бы вполне неплохо. — Это не тянет на небольшую просьбу. — Он убил человека! В этом надо разобраться! Давай, будет весело, как в Скуби-ду. Шизель, качая головой, встал. Эдна вскочила за ним. — Я похож на десятилетнего, что бы мне нравился Скуби-ду? Девушка смерила его взглядом сверху вниз: — Да. Охранник рассержено фыркнул и собрался зашагать прочь: — Я ведь не смогу раскрыть убийство, которого, скорее всего, даже не было. А ты, милая, в это и не поверишь. — Пожалуйста. Поищи хоть что-нибудь. Я правда поверю, только поищи. Шизель остановился. Эдна была такой разбитой, и ему было так неприятно раз за разом отвергать эти сумасшедшие просьбы о помощи. Ей серьёзно страшно от этих выдумок, да и выдумки ли это? Вероятность того, что Зост всё это время скрывает свою психическую нестабильность, была крайне маленькой, но, учитывая всю жуть, что Шизель в нём видел, всё же была. Может, вот он шанс, наконец избавиться от этой проблемы? Она перестанет волноваться о своей жизни, он перестанет волноваться о её жизни. В конце концов, она может и вправду рассказать обо всех его проколах. Гольфист поморщился от того, что он собирается взвалить на свои плечи сейчас. О расследовании преступлений он знал только по книжкам и сериалам. — Ладно, я попробую, — пробормотал Готтхольд, уже массируя переносицу от усталости.