На асьенде поселился...

- Есть кое-что, что я давно хотел рассказать вам, и сейчас, кажется, подходящий для этого момент, - неуверенно начинает Диего, оглядывая заинтересованные лица Виктории, отца и настороженное -Фелиппе. У мальчика глаза округляются настолько, что становятся похожи на те тарелки, что Диего как раз вчера закончил расписывать (чтобы хоть чем-то закрыть дыру на стене). Де ла Вега прекрасно помнит, как, сражаясь в своей же собственной гостиной со своим же собственным братом, мысленно подсчитывал наносимый ущерб. Вжух - и нет любимой отцовской вазы стоимостью в триста песо, бам- банкетка пополам (еще семьсот песо). Две...Три тарелки ручной работы (эх, а какой был пейзаж!). Почему вы не можете быть хоть немного аккуратнее? - мысленно вздыхал Зорро, слушая звон слетающей на пол хрустальной посуды.       Теперь же этот кошмар позади для всех, кроме, собственно, Диего. Диего де ла Вега ощущает на себе пристальные взгляды их маленькой компании, думает, что именно так выглядит его личный ад, и понимает, что неприлично молчит уже более минуты. - Я, - тянет де ла Вега. - Дело в том, что я.... Я решил усыновить Фелиппе, он станет членом нашей семьи, - на одном дыхании бодро выпаливает Диего и тут же мысленно хлопает себя по лбу. Идиот, де ла Вега, слабохарактерный идиот.        Диего решает уменьшить круг потенциальных слушателей и потренироваться сперва на отце. Поэтому он, извинившись, отводит дона Алехандро в сторонку. Ну, как в сторонку... Он всегда думал, что последнее место, где он будет признаваться отцу - это посередине пыльной улицы. Впрочем, выбирать не приходится. Давай, Диего, соберись и скажи ему уже. Ты можешь. - Диего, когда Гильберто собирался выстрелить в тебя, он сказал, что убьет не только Диего де ла Вегу, но и... И не закончил. Что он имел в виду? Диего, тряпка, имей совесть, возьми себя в руки. - Отец, я... Молодец, почти! - ...давно хотел тебе сказать.... - Давай уже, Диего, роди мысль! Другого подходящего случая не будет. - Так говори! - подбадривает дон Алехандро. - ....хотел сказать, что я на самом деле..... - Тряпка ты на самом деле, де ла Вега, вот ты кто! Скажи ему! - Что ты, Диего? - начинает терять терпение дон Алехандро. - С тобой точно все в порядке? - Да, да, в полном, просто я.... - ну же! - Ты? - Я не знаю, что имел в виду Гильберто. Наверное, что убьет еще и твоего любимого сына или что-то подобное! - Мммм, идиот, Диего, какой же ты идиот!       Вечером Диего долго ворочается и не может уснуть. Ему жарко под одеялом и холодно без него; сбившаяся простыня настолько пахнет мылом, что просто невозможно! Да еще и какое-то насекомое шелестит под потолком. В конечном итоге, де ла Вега оставляет попытки устроиться поудобнее, кладет руки за голову и смотрит прямо перед собой в черноту комнаты. Долго, неотрывно смотрит, пытаясь угадать причину собственного беспокойства. Рана на руке опять начинает ныть, и Диего, вздохнув, философским шепотом коротко ругается на нее.       Де ла Вега думает, что раньше сохранение тайны не требовало таких усилий. Теперь же он ощущает тяжесть, будто его придавило по меньшей мере сержантом Мендосой. Правильно, это чувство называется вина, Диего. Становится как-то обидно за отца, которого, получается, всю жизнь оба его сына держат в полнейшем неведении. Точнее, один, теперь только один, - одергивает себя Диего. Он может сколько угодно убеждать себя, что все это лишь на благо дона Алехандро, поскольку сам же этим убеждением и руководствуется, однако случившееся сегодня что-то переворачивает в этой идеальной картинке. Отец имеет право знать, - твердо решает для себя Диего, этим он докажет отцу свою преданность. Попытается, по крайней мере.       Утром Диего спускается к завтраку раньше обычного и все равно застает дона Алехандро за столом с чашкой в руке. Старший дон задумчиво смотрит в окно, и кто знает, о чем рассуждает он в одиночестве. Вероятно, вновь и вновь прокручивает в голове произошедшее. Диего понимает: за последние дни им всем пришлось пережить немало, потребуется время, чтобы уложить все случившееся в голове, достаточно обдумать и жить дальше. И я, - думает Диего, - сейчас добавлю ему информации для раздумья.       Решимости Диего хватает ровно до того момента, как дон Алехандро поднимает на него глаза и чуть улыбается: - Доброе утро, Диего. Как твоя рука? - Жить можно, - отмахивается де ла Вега, присаживаясь напротив отца. Тот смотрит так, будто бы уже заранее знает, что сын что-то от него скрывает, но при этом совсем и не требует раскрыть правду. От этого последние крохи уверенности покидают Диего, и он выуживает из вазочки первое попавшееся печенье и начинает на автомате его жевать, отмечая, что, фигурально выражаясь, его корабль идет ко дну. - Диего, ты как-то странно себя ведешь после вчерашнего. У тебя точно все хорошо? – уточняет дон Алехандро. - Да, да! – поспешно сбрасывает оцепенение Диего. – Отец, я все еще хотел с тобой поговорить. - Хорошо, - кивает старший дон. – Но сначала ответь мне все-таки на вопрос, Диего, где ты научился так фехтовать? Диего странно втягивает голову в плечи и неловко усмехается: - Да, я, собственно, об этом и хотел рассказать. - Интересно, - дон Алехандро возвращает чашку на блюдце и складывает руки в замок, приготовившись слушать. У Диего от этой позы нехорошие воспоминания – будто отец будет спрашивать пройденный урок по арифметике, как в детстве.       Диего выглядит как человек, всеми силами старающийся оттянуть неприятный разговор: он ерзает на стуле, набирает в грудь воздуха, но вместо того, чтобы заговорить, покашливает в кулак. Потому что, Господи Боже, не так-то просто открыть рот, зная, что следующая фраза перечеркнет твою жизнь пополам. Кто знает, как воспримет сказанное отец? Может быть, оскорбится до глубины души недоверием сына, лишит наследства и отправит на все четыре стороны. Диего уже мысленно представляет, как вылетает из ворот, а ему вслед летят все его вещи. - Диего, - в голосе дона Алехандро появляются металлические нотки. – Либо ты сейчас же мне говоришь, что случилось, либо я ухожу. - Правда в том, что я… Правда в том, что я вчера перегрелся на солнце, - ненавидя себя до глубины души, жалко выдавливает Диего. Дон Алехандро закатывает глаза, встает и быстро направляется к выходу. Я так больше не могу! – ругается Диего и громко выпаливает: - Отец, я – Зорро!       Ему не нужно поворачиваться, чтобы понять, что дон Алехандро останавливается в проходе. Медленно подходит и вновь возвращается за стол напротив Диего. Тот смотрит настороженно, будучи готовым к любому повороту событий. - И все? – уточняет абсолютно ровным голосом отец. - Все, - соглашается Диего. – Отец, ты понимаешь? Я – Зорро! Это я под маской! Неуловимый герой – тоже я! - Я знаю, - как ни в чем не бывало, отзывается дон Алехандро. Серьезность постепенно покидает его и он, взглянув на лицо Диего, на котором буквально написано крайнее недоумение, начинает смеяться. Впрочем, тут же резко возвращает самообладание и, чуть склонив голову на бок и прищурившись, интересуется: - Вот скажи мне, ты действительно считаешь, что я выжил из ума? - Слава Богу! – облегченно выдыхает Диего, улавливая нормальную реакцию. – Я знал, что ты не поверишь! И я… - Я не об этом! Ты действительно думаешь, что я настолько глуп, что мог бы не заметить, например, твои вечные исчезновения или не связать твой сон до полудня с тем, что фигура в черном карабкается в окно твоей спальни? - Я… - начинает Диего, но дон Алехандро не дает ему договорить: - Или что я правда поверю в историю с падением с лошади. Дважды. На обе стороны лица! Так ты ж туда еще и грабли вписал! - это обидно, потому что в тот раз Диего действительно не соврал. По поводу граблей, то есть. - Или что я за столько времени не найду потайной ход в своем же собственном доме? - И как давно ты догадался? – убито осведомляется младший де ла Вега. - Очень просто. Ты же сам мне и сказал. Тогда, помнишь, когда я был ранен, а ты изливал душу у моей постели. - Но ты…Ты ведь был без сознания! – восклицает Диего и, когда дон Алехандро пожимает плечами, добавляет. – И ты все это время притворялся, что ничего не знаешь? - Кажется, притворяться, Диего, это у нас семейное. Или в кого, ты думаешь, ты такой хороший актер? – отец хлопает сына по плечу и совершенно искренне смеется. ***       Диего, однако, решает, что на этом история с его признаниями не закончена, и твердо намеревается раскрыть тайну и Виктории. Она имеет право знать, тем более, что она все равно пообещала стать его женой. Точнее, не его, а Зорро, но это уже чисто технический момент, думает Диего, шагая поздно вечером по направлению к таверне, надеясь застать Викторию еще бодрствующей.       На этот раз он волнуется еще больше, чем перед разговором с отцом – все-таки если он своим признанием разобьет ей сердце, то никто не гарантирует, что она в ответ не разобьет его голову глиняным горшком. Да и потом, Диего любит Викторию искренне, всем сердцем, а она любит только его героическое альтер эго. И если в объятиях Зорро она тысячу раз уверяет, что будет любить его даже без маски, так это потому, что она до сих пор не знает, кто под этой маской. И нет, Диего нисколько не сомневается в Виктории. Ничуть.       Он думает, что наилучшим выходом будет, если она просто залепит ему пощечину. Ожидать, что она в пылком порыве кинется ему на грудь, крича о вечной любви – значит не знать сеньориту Эскаланте. Поэтому заранее продумывает пути отступления по дуге.       Виктория чуть менее терпеливо выжидает, пока Диего соберется с мыслями и что-то нечленораздельно помычит, при этом в ее глазах читается явное снисхождение. Де ла Вега собирается с мыслями и произносит заветную фразу. - Наконец-то! – взмахивает руками Виктория, и Диего на всякий случай прикрывает голову. – Я уж думала, не дождусь! - Н-не понял, - предпринимает слабые попытки склеить шаблон обратно Диего. Неужели и она тоже знает? Но ведь он так старательно маскировался, а они так искренне играли радостное недоумение, что просто пасторальная картинка вырисовывается! Не может же быть, чтобы… - Диего, я знаю, кто ты, точнее, знаю, кто такой Зорро. И единственное, что мне не понятно, – сеньорита Эскаланте воинственно потрясает полотенцем, - это почему ты до сих пор не сделал мне предложение? - Я ведь делал, там, в пещере, - напоминает все еще слегка дезориентированный де ла Вега. - Там это там, а здесь? – в голосе Виктории звучит даже обида. – Сколько мне прикажешь ждать, когда ты в героя на лошадке наиграешься? Нет, ты очень убедительно изображаешь инфантильного недоумка, браво, но я замуж хочу, вообще-то! - Как ты узнала? - Диего, двое мужчин постоянно наведываются ко мне. Одинаковый рост, телосложение, цвет глаз, интонации, одеколон, в конце концов! Или, думаешь, я поверю, что вы с Зорро делите один флакончик на двоих? – Виктория подхватывает сковороду и недобро тыкает Диего в грудь. – Не уходи от темы! Мы женимся или нет? - Да? - Вот и ладненько, - улыбается Виктория. ***       Хуже быть просто не может! – убивается Диего, сидя на скамье, возле офиса алькальде – после разговора с Викторией он ощущает острую потребность присесть, отдышаться и понять, что же именно только что произошло. То есть он все это время радовался, как же ловко у него получается вести игру так, чтобы никто ничего не заподозрил, а оно вот как повернулось! Нет, с одной стороны, конечно, легче, а все-таки…обидно как-то. Он так старался, маскировался, планы всякие придумывал, отмазки глупые (одни только грабли чего стоили), а в результате сам же в дураках и остался. Ему уже становится даже интересно, кто еще в курсе о его геройских похождениях. - Что, Диего, не спится?       Де ла Вега вздрагивает, выныривая из собственных мыслей. Игнасио де Сото – вот уж сюрприз – опускается рядом с ним и хлопает по плечу. С чего бы вдруг такая доброжелательность, - настораживается Диего. - Доброй ночи, алькальде. - Никак рассказал им, наконец? - О чем? – силясь сохранить остатки самообладания, уточняет Диего. - О чем, о чем! – передразнивает алькальде. – Меня-то за дурака не держи. Знаю я, кто мне черепицу на крыше своим конем поломал и казни срывает периодически. - Я не… - пробует откреститься Диего, а потом понимает, что все вокруг него идет слишком неправильно, и, смирившись, интересуется. – А ты откуда знаешь? - Я этот твой честный взгляд Зорро, Диего, еще с университетских времен запомнил. Слишком ты, де ла Вега, правильный, - в устах алькальде это звучит как укор. - И почему же не арестовал до сих пор? – грустно усмехается Диего. Ему хочется истерически захохотать. - Потому что ты, чертов лис, улики прячешь хорошо. Да и потом, я хочу поймать Зорро, а не арестовать дона Диего, инфантильного книголюба. Чувствуешь разницу?       Де Сото поднимается и делает пару шагов к двери. Диего слышит, как под его ногами скрипят деревянные половицы крыльца. Прежде, чем скрыться из виду, алькальде задумчиво вздыхает: - Я бы иначе уже повесился в этой дыре, а с тобой хоть не скучно. Доброй ночи! И исчезает в темноте офиса, оставляя Диего наедине с собственными мыслями.