Неправильный огонь

Решил-таки продолжить писать зарисовки. Впрочем, я по-прежнему буду рад увидеть другие воплощения данной идеи ;-) -Так кто же ты? – поинтересовался тяжело дышащий Хадамаха, прислонившись к стене. Незнакомец ничего не ответил – лишь уставился на него полунапуганным-полунастороженным взглядом. Хадамаха перевел дыхание и невольно задался вопросом, как же он умудрился попасть в такую ситуацию. Пару часов назад… Все началось, когда Хадамаха после долгого скитания по заснеженному лесу решил зайти в ближайший город (хотя «город» - слишком громкое наименование для чего-то среднего между паулем и занюханным городишко). Он знал, что рискует, однако ему была просто ледяно необходима информация – о друзьях, за которыми наверняка уже шла охота. И полноценный кров. Да и кто заподозрит в обычном с виду пареньке «опасного преступника»? Уж точно не стоящие на входе стражники (которым хватит медной монеты, чтобы потерять всякий интерес) – Хадамаха знал их службу не понаслышке. А в городе он сумеет раствориться… К тому же он не мог жить всю жизнь в лесу, питаясь зверушками и кореньями в обличье медведя – точнее, мог, но такая перспектива пугала его. Быть может, следовало вернуться к родным Мапа… и позабыть о Хакмаре – высокомерном, но преданном товарище; о Донгаре – прячущем под глуповатой наружностью силу и мудрость Великого Черного; об Аякчан – часто ведущей себя как настоящий уж (южная страшно ядовитая змея, которая, как слышал Хадамаха, яростно бросается на людей), но вместе с тем видящей в них настоящих друзей?.. Такая судьба тоже мало радовала подростка. К тому же ему начинало казаться, что когда-то выглядящее благоразумным решение разделиться оказалось неверным; словно натянулась связывающая всех четверых невидимая нить, вызывая постоянное напряжение и настойчивое желание вернуться, разыскать остальных, вновь стать единой группой, а там – будь что будет… Хадамаха тряхнул головой, отгоняя странные мысли, и решительно направился к воротам. Все прошло как по молоку. Пузатого стражника заинтересовала лишь пара медяков, а не внешность коренастого мальчишки, который, впрочем, выглядел дней на восемнадцать. Хадамаха быстро смешался с толпой, прислушиваясь чутким медвежьим ухом (недаром высочайшая похвала для певцов Сивира – «словно медведь на ухо наступил») к разговорам. Все судачили об объявившихся Черных – которые наслали на Сивир болезни, да подземных тварей вызвали и – но об этом осмеливались говорить только шепотом - будто даже верховную жрицу прибили… А чуть позже молодой Мапа увидел плакаты с изображениями разыскиваемых «опасных преступников» - включая его! Причем если Хакмар и Донгар были совсем на себя не походи – словно художник рисовал по неловким и сбивчимым описаниям – то два других были выледенные Аякчан и Хадамаха. Парень поспешно отошел от плаката и тревожно огляделся; никто, казалось, не обращал на него внимания. Интуиция оказалась права; пора убираться из города – и разыскать остальных. В отличие от него, опытного стражника, они наверняка и понятия не имели, как уходить от слежки. - Эй, ты! А ну-ка поди сюда! – Хадамаха вздрогнул, заслышав мощный стражницкий рык, но, поняв, что обращаются не к нему, напустил на себя небрежный вид и отошел подальше. - Бродяжничать в нашем славном городе запрещено! Покажи свои документы! – фигурка в капюшоне и рваном плаще испуганно вздрогнула и заозиралась, но бежать было некуда. Хадамахе все стало понятно; местные стражники – судя по форме, не из Храма, обычные городские – совсем заскучали и нашли себе такое вот нехитрое развлечение… Ну, его-то происходящее никак не касалось, к тому же время поджимало. Разумнее всего будет уйти. Хадамаха так и собирался поступить, но сначала – то ли машинально, то ли повинуясь некому шестому чувству – сделал пару шагов вперед… …и в медвежий нос ударил знакомый запах, который ни с чем нельзя было спутать. Голубой огонь! Ошеломленный Хадамаха завертелся на месте, яростно потирая орган обоняния, на который пришелся чувствительный удар. Из всех знакомых (а он волей-неволей познакомился со многими) жриц таким Огнем пахла лишь одна –…Аякчан?! Но что она здесь делала?! Если бы Хадамаха принюхался как следует, он бы заметил, что аромат этого Огня был послабее, чем у юной Матери-основательницы, да и оттенок – иной… Однако времени на раздумья не оставалось; мальчишка-медведь одним рывком подскочил к столпившимся стражникам, и перехватил лапищу главного, уже тянущуюся схватить затравленно озирающуюся незнакомку за воротник. Тот оскалился не хуже сородичей Хадамахи и рявкнул: - Не лезь не в свое дело, олух хана подземного, если не хочешь загреметь вместе с этой бродяжкой! - Прошу прощения, господин сотник - роль простодушного малого Хадамаха играл превосходно, чему немало способствовала внешность. Коренастый, розовощекий мужик с нашивками десятника приосанился, но хмуриться не перестал. - Это моя младшая сестра. Она немного того… ну, сами понимаете, - Хадамаха робко развел здоровенными, почти медвежьими лапами и выдавил глуповато-извиняющуюся улыбку. Лишь бы вспыльчивая Аякчан не испортила все!.. Но та стояла молча, словно оцепенев. – Обычно мы держим ее дома, но в этот раз не уследили. - Морщины на лбу стражника разгладились. Он уверился, что парень говорит правду – да у него на лице все написано; а две незаметно протянутые монеты (явно больше, чем можно вытрясти из бродяжки) возымели еще более весомый эффект. - Ладно, парень; забирай свою сестренку и вали отсюда. Чтоб такого больше не повторялось! Хадамаха мысленно возблагодарил Калтащ-экву и, повернувшись, по-медвежьи неуклюже направился к носительнице Голубого огня. Та по-прежнему молча смотрела из-под капюшона, и интуиция Хадамахи забила тревогу. Что-то было очень неправильно… - Чего встали как стреноженные олени – расходимся! – рявкнул главный стражник всем собравшимся. Зеваки быстро рассеялись, однако один из стражников – низенький, щуплый – протолкался сквозь ряды. И выразил в вопле все отчаяние и ненависть к мальчишке-стражнику, успевшего доставить ему столько неприятностей за столь короткий срок. - Хадамаха! Думал скрыться? Ан нет – затем жрицы и перевели меня сюда, чтоб тебя наконец поймали – он выпятил грудь колесом. - Я твою морду где угодно узнаю! Юный Мапа не стал дожидаться, пока дядька Пыу закончит восхваляющую собственные несуществующие достоинства речь. Он схватил ойкнувшую Аякчан за руку и метнулся в переулок. - Быстрее, бежим! - Вы что, кулей объелись? – несся вслед крик самого невезучего стражника Сивира. – Али плакат не видали? Это же государственный преступник – хватайте его! Они опрометью промчались по переулку… но Хадамаха стремился не к выходу. Еще идя к площади, он приметил уходящий вбок узенький закоулочек, который легко было не заметить второпях. Он резко завернул туда, таща за собой Аякчан. Послышался гулкий топот множества ног. Ребята затаили дыхание. Он доносился все ближе, сопровождаемый воплями и ругательствами стражников, среди которых выделялся, конечно же, Пыу – и… стражи порядка протопали мимо. Оба с облегчением выдохнули. - Ничего себе… - прошептала спутница Хадамахи. И только тут он осознал, что же было не так. Этот голос… он никак не мог принадлежать Аякчан – хотя бы потому, что был мальчишечьим. - Ты – не Аякчан! – незнакомый мальчишка отшатнулся назад, все еще скрывая лицо под капюшоном. Он озадаченно уставился на Хадамаху, - Нет, я не Аякчан. Значит, ты принял меня за свою знакомую? – парень-медведь машинально кивнул. Собеседник попытался улыбнуться – впрочем, улыбка вышла довольно жалкой. - Понятно. Воцарилась неловкая тишина – но ненадолго. …-Так кто же ты? – поинтересовался тяжело дышащий Хадамаха, прислонившись к стене. Незнакомец ничего не ответил – лишь уставился на него полунапуганно-полунастороженно. Хадамаха перевел дыхание и попытался обдумать произошедшее. Он принял этого парня (хотя скорее мальчишку… хотя, судя по всему, возраста они были примерно одного – ну да неважно) за Аякчан. Потому что от него тоже пахло Голубым огнем. Но этого же не может быть! Всем известно, что только жрицы владеют огнем («А говорить по-другому – ересь» - невольно вспомнились Хадамахе слова тысяцкого. И Содани. Впрочем, нет – с Содани был совершенно особый случай, да и вовсе не Голубым огнем он владел, а проклятым Рыжим). Но его обоняние не могло ошибиться. Стоп – а как же голубая прядь?.. Хотя нет – это точно примерещилось. Значит, оставался только один вариант… - Ты – геолог? «Такой молодой!» – судя по расширившимся глазам незнакомца и тому, что он вздрогнул, Хадамаха попал в точку. - С чего ты взял? – спросил тот нервным шепотом. - Ну… - Хадамаха замялся, не желая раскрывать свои способности. С другой стороны, тот парень слышал, как стражник назвал его государственным преступником, но все равно не боялся его… - Я… просто ощущаю. От тебя пахнет Голубым огнем, поверь. Просто не все могут это чувствовать. - А… - незнакомец отвел настороженный взгляд. – Ну да, ты прав. Я – геолог. - Ладно, - Хадамаха решил, что вопросы подождут; надо двигаться дальше, пока стражники не сообразили, куда делись беглецы, и не вернулись. – Надо двигаться дальше. Ты со мной? Тот на мгновение заколебался, но затем кивнул. – А Храм и вправду разыскивает тебя? - Да, - Хадамаха прикусил губу. – Долгая история. Потом расскажу, ладно? - Подожди секунду. – Казалось, мальчишка только что о чем-то вспомнил, и смущенно опустил глаза. – Я же так и не поблагодарил тебя. Спасибо. Ты… ты спас мне жизнь. – последние слова он произнес совсем тихо, однако Хадамаха все равно расслышал. - О чем ты говоришь? Пыу, конечно, тот еще овощ, но в худшем случае они просто вышвырнули бы тебя из города как «бродягу». - Да нет, ты не понимаешь, - незнакомец раздраженно тряхнул головой, и из-под шапки на мгновение выбилась прядь голубых волос. Хадамаха ошеломленно застыл, не веря глазам своим. Проследив за направлением его взгляда, мальчик моментально спрятал волосы, однако было поздно. Двигаясь словно во сне, Хадамаха резким рывком сдернул с него шапку, показав всему миру (то есть двум пролетающим мимо воронам да самому Мапе) черные с голубыми полосами (а скорее – голубые с черными полосами) волосы. Их обладатель впился в парня яростным, но вместе с тем напуганным и растерянным взглядом. Не может быть… Подсознательно Хадамаха понимал, что на Сивире – особенно в свете недавних событий! – возможно что угодно, однако разум решительно отказывался верить. Голубые волосы – обязательный признак обладания Голубым Огнем, но за тысячу с лишним дней никто, кроме жриц, не овладевал им! …Или же неудобные происшествия просто быстро заснеживали?.. – пришла на ум мыслишка. И тут же затерялась в буре противоречивых эмоций. - Зачем тебе голубая краска для волос? – не нашел ничего лучшего сказать Хадамаха. Он все еще не вполне оправился от шока. Чутье подсказывало ему, что краска тут ни при чем. Неожиданно мальчик улыбнулся – грустной, знающей улыбкой. - Если бы голубая… - А, вот вы где!!! – прогремел уже знакомый голос. Оба невольно подпрыгнули и обернулись; гневно потрясающий кулачками Пыу стоял в начале закоулка, рядом с ним пыхтел главный стражник, а позади толпились остальные. - Думали обмануть меня и сбежать? Ха, как бы не так. Ладно, Хадамаха; давай покончим с этим быстро. Сдавайся. У меня есть знакомые – Пыу довольно зажмурился, явно уже мечтая об ордене – в Храме, так что тебя быстро сдадут куда следует. А тебе, бродяжка (к счастью, мальчик успел снова натянуть на уши шапку) отвесим плетей. Ты хоть осознаешь, что стоишь рядом со злостным преступником?! Хадамаха усилием воли прекратил думать о только что сделанном невероятном открытии, и сосредоточился на возникшей – многочисленной и неплохо вооруженной – проблеме. По всему выходило, что бежать некуда, да и бессмысленно – наверняка уже весь город на ушах стоит. Значит, остается только один выход… Однако тут послышался грохот множества сапог – причем обутых не в простые ботинки, как городские стражники, а в кованые сапоги... Храмовая стража? Да, точно. Судя по выражениям лиц оттиснутых в сторону городских, они были отнюдь не рады такому вилянию событий. Вот только что их появление сулит этим двоим?.. - Мы благодарим вас за помощь в задержании опасного преступника, – обратился один из храмовых (здоровенный детина разбойничьей наружности) к главному городскому, игнорируя возмущенно подскакивающего Пыу. – Но больше ваше присутствие не требуется. Мы разберемся с этой проблемой на месте. Опасного преступника, нарушителя спокойствия Сивир-земли, известного как Хадамаха, следует не брать живым. Приказ Храма. Внутри у только что столь небрежно упомянутого парня все похолодело. Глаза стоящего рядом мальчика широко распахнулись. Все происходящее стало выглядеть абсолютно нереальным. О Калтащ-эква… Пусть это окажется всего лишь дурным сном… Городские стражники замялись, неловко переступая с ноги на ногу. Им сказанное тоже не понравилось; как ни крути, но эти двое с виду всего лишь мальчишки, не какие-нибудь черные твари или мэнквы. - Нет – Хадамаза, конечно, тот еще тип, но… - забормотал ошеломленный Пыу. Хотя он, мягко говоря, недолюбливал мальчишку, и с удовольствием бы посмотрел, как его отдирают плетьми, при мысли от хладнокровном убийстве у него снежок вставал в горле. - Погодите, - бесцеремонно оборвал его главный городской. Храм же приказал «доставить опасного преступника Хадамаху живьем. У нас и приказ с собой имеется. Так – у кого он???» - Мы располагаем иными сведениями, - и без того низенькие брови главного храмового, нахмурившись, съехали совсем низко, и он вытащил солидного вида документ с гербовой печатью Храма («Жрицы… И тут интриги. Похоже, смерть Советника ничему не научила их» - как-то отстраненно - словно он был посторонним наблюдателем - подумал Хадамаха). Городской внимательно изучил его и, закусив губу, повернулся к Пыу. - Ты чего там так долго возишься? Давай уже! - Кажется… кажется, я потерял его по дороге, - с несчастным видом пролепетал тот. Лицо его начальника на миг исказилось, словно он хотел ударить невезучего стражника, но в следующий миг превратилось в маску спокойствия. - Видно, произошло небольшое недоразумение, - детина из храмовых ухмыльнулся в усы. Но теперь ничто не мешает поступить с этой тварью так, как следует. Эй вы! Из-за спин храмовых бойцов с копьями вышло двое лучников. Посторонившиеся городские бросали на них мрачные взгляды и что-то бормотали, но не решались перечить. - Покончим с этим быстро. Стреляйте! Хадамаха напрягся, готовясь к последнему рывку… Лучники посмотрели на их цель, и нерешительно переглянувшись, неловко опустили глаза. - Вы что, мухоморов объелись? – рявкнул начальник храмовых. – Или плеток захотелось? Огонь! Следующие несколько мгновений, казалось, слились для Хадамахи в одну длинную, почти бесконечную секунду. Раз. Медленно-медленно тетивы луков натягиваются. Два. Хадамаха начинает обрастать шерстью; его руки удлиняются, кожа быстро покрывается мехом. Три. Все застывают от изумления. Глаза лучников расширяются, однако выработанные за годы охоты рефлексы срабатывают, и с туго натянутых луков срываются две стрелы. Четыре. На месте мальчика стоит разъяренный молодой медведь. Однако смертоносные снаряды уже летят прямо в него. Пять. «Не успеваю», - обреченно осознал Хадамаха. Он мог бы попытаться отпрыгнуть сторону, но тогда стрелы попали бы в другого… Мапа закрывает глаза. Шесть. Его обдает волна тугого жара, от которой шерсть встает дыбом и начинает дымиться, а нос забивает знакомый запах, который ни с чем не спутаешь. Неизбежный конец так и не наступает. Хадамаха медленно, боясь в это поверить, поднимает веки… Незнакомец стоит рядом с ним; в его руках - яркий голубой огонек, однако волосы, больше не скрываемые капюшоном и шапкой, пылают еще ярче. И древнее, гневное пламя таится в его глазах. Наконечники и пепел валяются на снегу, всего в нескольких пальцах от головы Хадамахи. Воцаряется мертвая тишина, прерываемая лишь слабым шипением затухающего пламени. Ведь произошло невероятное. И бледный мальчик сам первым нарушает тишину, закашлявшись. - Вот и вышел огнезапас… - тихо шепчет он самому себе, словно извиняясь за случившееся. И какая-то частичка сознания, умудрившаяся сохранить холодный рассудок, даже в такой момент, вопит на Хадамаху: «Чего торчишь, олух?! Скорее! Беги, спасайся!» И он использует единственный шанс. Медведь оглядывается на неожиданного спутника; тот смотрит ему в глаза и кивает, а в следующую секунду вскакивает ему на спину, прочно уцепившись за гриву. Стражники, все еще стоящие с разинутыми как вытащенная из проруби рыба ртами – не помеха. И Мапа, раскидав оказавшихся на пути словно кукол, устремляется прочь. Чтобы вырваться наконец на свободу – пусть и временную. Чтобы вновь собрать четверых. Чтобы ближе познакомиться с небывалым. Впереди было еще много погонь, схваток, интриг, проблем – быть может, даже потерь. Но прямо сейчас это было неважно. Потому что Хадамаха знал: сегодня Сивир изменился. Уже во второй раз за последние тринадцать Дней. И это – все, что имело значение. Что бы ты посоветовала, Калтащ? Мне… нам так тебя не хватает. *** Девочка в белой парке и с золотыми волосами, нахмурившись, отпихнула плошку. Сидящие у ее ног бобры обеспокоено заворочались. - Я же просила тебя, сестра! – сердитым тоном обратилась девочка непонятно к кому. – Ты развлекаешься, а разбираться с последствиями приходится всей Сивир-земле – как в тот раз, с Голубым огнем! И теперь снова… Хоть куля тебе на голове теши! Ведь знаешь же, что Сивир суждено изменить Четверке – и все равно играешь с судьбой. Их должно оставаться четверо! Число пять сулит несчастья. Телега с пятым колесом никуда не поедет, пятая снежинка тает на лету… Если из-за тебя с ними что-то случится, я этого не прощу! О чем ты думала, Уот?! - Чум задрожал, и вода в плошке пошла рябью, однако скачущие по огненному озеру языки пламени, словно насмехаясь, никуда не делись. Девочка сделал глубокий вдох и, кажется, успокоилась. - Я не могу вмешаться напрямую. А теперь даже не знаю, что станется с четырьмя… особенно медвежонком… - ее голос потеплел, но в нем тут же прорезались металлические нотки. – Но, клянусь, я помогу им довести миссию до конца, что бы ни вставало на их пути. Это говорю я – Калтащ-эква, Умай, дух Сивир-земли!