Эффект Доплера

После последнего сообщения, отправленного Саманте, события начинают мелькать одно за другим, словно я сижу напротив телевизора и в бешеном темпе щёлкаю каналы. Вот я прощаюсь с Мёрфи, благодарю её за то, что та напоила чаем и помогла на время найти убежище. Вот я быстрыми шагами иду к дому моего лучшего друга. Вот он открывает мне дверь и говорит, что Сэм взяла его Мустанг и уехала из города. Я пишу ей и получаю ответ: «жду тебя на заправке возле бара». Это как раз на окраине города. Я прощаюсь с Натом. Прощаюсь с Рэджи. Прошу Рыжего присматривать за Ариэль и помогать Умнику. Он вызывает такси, и я уезжаю, на прощанье дав Джуд облизать моё лицо. Ари цепляется в меня ногтями, умоляет не уезжать, а я понимаю, что на этот раз уеду надолго. Действительно надолго, и ничего не поделаешь. Малышка отдаёт мне шкатулку. Такси уже стоит у дома, поэтому я беру рюкзак Ната, швыряю туда пару его футболок, штаны, ещё пару необходимых вещей (нет, не трусы, не бойтесь), (хотя, взять бы их не помешало, но кем я буду, если надену на себя труселя своего лучшего друга?), засунув в боковой карман сумки бутылку с водой, пару бутербродов, наушники и зарядку от телефона. Нат обнимает меня так крепко, как ещё никогда не обнимал. Даже когда умерла его мать. Тогда он лишь обслюнявил мою футболку. Теперь его объятие выражало: «я буду скучать, Кью. Серьезно». Рэджи суёт пару сотен баксов. Я догадывался о том, что его семья достаточно состоятельная, чтобы учиться в престижном колледже, но не думал, что Рэдж будет настолько добр ко мне. После всех моих ужасных мыслей об этом парне, тот не придумывает ничего другого, как напрочь отсеять их из моей тупой головёшки парой зелёных бумажек, которые он даёт по доброте душевной. Я обнимаю и его тоже. С трудом отдираю от себя Ариэль, улыбаюсь всем, выскальзываю из дому, и понимаю, что я, чёрт возьми, не хочу уезжать. Однажды я заберу отсюда Ната и Ари. Мы уедем в другой город и всё будет… Через пятнадцать минут я вываливаюсь из такси и поспешно оглядываю окрестности. Машина Ната стоит прямо за заправкой. Я бегу к Мустангу, бросив взгляд на бар, у которого даже вывеска не горит. Ещё час назад я был здесь с Мёрфи. Ещё час назад я повёл себя как ребёнок и ушёл куда глаза глядят. Может, не будь у меня такой сложный характер, мать Сэм меня бы и не нашла. Потому что меня бы не было около этого бара. Я бы праздновал совершеннолетие Натаниэля в кругу друзей. Вместе с Сэм и остальными. Да, ужасный выдался денёк, Нат. Прости, что не был рядом, когда умерла твоя мать. Прости, что не отпраздновал твои восемнадцать. Прости, что не звонил. Сейчас всё неважно. Главное — уехать. И вот она — моя надежда, стоит напротив. Мне лишь остаётся залезть в машину и завести мотор. — Готов? — спрашивает Сэм впопыхах, когда я заваливаюсь на пассажирское сидение. — Разве у нас есть выбор? — У меня идея. Раз моя мать в городе, мы можем обыскать её дом… мой дом. Вернее, сейчас он уже не является моим… — Да, — резко обрываю я. — Ты уверена, что дома никого нет? — А ты уверен, что видел мою мать? В машине? Сегодня? — Сэм тараторит, я замечаю, как сильно дрожат её руки. Город настолько маленький, поэтому шанс того, что миссис Гилберт постучит в окно машины в эту же секунду, достигает практически наивысшей точки. Я понимаю её страх. — Да, эта женщина была очень на тебя похожа. То же нелепое карэ на голове, те же карие глаза. Взгляд, такой… презирающий. — Да, это точно она, — соглашается Сэм, — едем ко мне домой. Вернее, в дом, где живёт эта женщина. Там могут быть ответы, Кью. Наши ответы. — Почему ты за рулём? Может, лучше я? — всем своим видом намекаю на то, что Сэм толком и рулить не умеет. Наверное. Она ведь девушка. Да, глупый стереотип. Но в детстве я однажды увидел, как мама рулила на машине моего отца. Картина маслом, как говорится — чуть не въехала в дерево на нашей поляне. — Сомневаешься в моих водительских способностях? — фыркает Саманта. — Я не дам тебе сесть за руль. Опять отвезёшь меня к грёбаному сгоревшему особняку. У тебя туго с фантазией, поэтому, я поведу. Я знаю, куда ехать. Сколько ещё она припомнит мне те две поездки, когда мы в итоге оказывались на поляне, где остались ошмётки сгоревшей древесины и кирпичей? Уже даже не смешно. Мы выруливаем на трассу и выезжаем из города. Ехать больше суток. Знаю, где мы остановимся. Мы делали это целых два раза. Теперь будет третий — победный. Надеюсь, завершающий. Вдруг мы действительно найдём все ответы? Решим проблемы. Найдём деньги, которые мой отец завещал матери Сэм, и тогда я смогу забрать Ната и Ари из этого ада, уехать как можно дальше. Это вселяет надежду. Надеюсь, всё это — не зря. У мужчины, который даёт нам ключ от номера, на лице играет улыбка, так как он видит нас уже в третий раз. А через минуту улыбка играет уже на моём лице, так как я наблюдаю ванную комнату, осматривая едва заметную ржавчину на покрытии. Но, недолго думая, я включаю горячую воду и выхожу, прикрыв дверь. Вижу, как Сэм развалилась на кровати, которая, кстати, по-прежнему одна в комнате. Неужели, я снова буду спать на диване? — Угадал, — девушка читает мои мысли, и, не глядя в глаза, указывает на знакомый диванчик, на котором я уже проводил здесь целых две ночи. Дикая тоска по Нату, Ариэль, и по дому, в котором я уже практически ужился, как родной, начинает драть мои рёбра изнутри. Да и голод даёт о себе знать. — Вот это землетрясение, — смеётся Сэм, услышав бурчание моего живота. — Лучше бы заказала еду в номер, — бурчу я, заглядывая в карман штанов. Деньги, которые дал Рэджи, не хочется тратить на банальные роскоши, такие, как принести еду в номер, вместо того, чтобы спуститься за продуктами в магазин и приготовить что-нибудь съедобное собственноручно. По крайней мере, за доставку платить не надо, так как я сам себе — доставка. Чёрт, я бы сейчас не отказался от пива. Хочу вернуться домой, сходить с Рэджи и Натом в тот бар, пообщаться с Мёрфи. Она всё-таки неплохая девчонка. — Мёрфи, — я вздыхаю, мысленно представив бар, и то, как там было весело раньше. — Какая Мёрфи? — странный взгляд Сэм сверлит мой затылок, я чувствую. Лишь пара шагов отделяет меня от ванной комнаты, где уже, наверное, набралась вода. Неужели я произнёс имя той девушки вслух? Совсем дебил, нет, ну скажите? — Девушка из бара, — и я быстро добавляю, чтобы Сэм не подумала ничего лишнего, — Мёрфи помогла мне вставить мозг на место. — Какой бар? — Сэм, кажется, немного ошарашена. Она, наверное, до этого момента думала, что я гей или что-то вроде этого? Ведь я помню, как мы поругались возле дома Ната, когда та призналась в своих чувствах, а я ответил, что она мне не более, чем подруга. — Бар, в котором мы с тобой познакомились. Ты серьезно, или дурой прикидываешься? — Не знаю я никакой Мёрфи, — странно протягивает Сэм. Мои глаза округляются. — Но как же… Она работает в баре. Мёрфи говорила, что общалась с тобой. Девушка с пепельным цветом волос. Мимо такой сложно пройти мимо. Сэм! — ору я. — Ты видела её! Ты просто забыла! — Кью, не хочу тебя пугать, но, кажется, у тебя проблемы, — она осторожно щупает мой лоб, всё ещё сохраняя максимальную дистанцию между нами. Мы слышим шум воды — ванная уже почти набралась. Сэм качает головой в разные стороны и говорит: — Прими ванну, позже поговорим, — и выталкивает меня из комнаты, открывая дверь в ванную. Я слышу, как за мной щёлкает замок, и я погружаюсь в тишину, когда моя рука прокручивает кран, перекрывая доступ к воде. Два пальца осторожно касаются горячей жидкости, отмечая, какой температуры воду мне следует долить. Но, к моему удивлению, вода в ванной идеальной температуры. Серые потёртые джинсы летят на пол, следом за ними — белая футболка с полу-стёртым чёрным принтом, и бледно зелёная ветровка (не удивляйтесь, я странный человек-капуста, и ношу под пальто ещё целую гору одежды). Постепенно моё тело погружается в воду, и я чувствую, как облегчение идёт по накатанной — с пят до головы. В обратном направлении. И когда вода достигает моей шеи, я закрываю глаза и улыбаюсь — как же мне этого не хватало. Одиночество, тишина, и тёплая ванна. Каждый уважающий себя человек должен абстрагироваться от общества, даже от родных, и побыть наедине с собой. Мне же проще — родных-то у меня нет. Поэтому, одиночество стало для меня привычным. Но, почему же сейчас мне становится не по себе? Слишком тихо. Пусто. — Сэм? — я сто раз подумал, прежде чем позвать её, но глядя, как пена закрывает все мои части тела, которые девушке сейчас совсем не обязательно видеть, я решаюсь выкрикнуть её имя. Тихие шаги подплывают к двери, кажется, вплотную. Если бы щель внизу была побольше, думаю, я бы смог рассмотреть её носки в полоску. — Да? — её голос кажется мне таким испуганным. Я мысленно представляю лицо Сэм — брови домиком, глаза смотрят в пол, а верхняя губа едва заметно дрожит. Каштановые волосы падают на лицо. Родинка над правой бровью делает её лицо таким идеальным, таким… не похожим на остальных. Зачем я звал её? Чего я добиваюсь? — Ты пойдёшь за едой? — вырывается у меня. Чёрт. Кретин. Ведь совсем не это хотел сказать. — Да, — повторяет она, уже более утвердительно. Голос становится уверенней. Мы оба понимаем, что я, скорее всего, хотел предложить ей присоединиться. Но мы ведь не настолько близки, чтобы делать это вместе. Скорее всего, она бы отказалась, а я бы выглядел полным идиотом. — А что купишь? — я закатываю глаза, но, кажется, разговор с ней успокаивает. По крайней мере, я не один. Я слышу, как в соседней комнате ходит человек. И если раньше меня радовала тишина и спокойствие, то сейчас я уже вряд ли смогу жить один. Снова. Всё повторяется. Когда Джуди пришла в мою жизнь (квартиру, кровать), заняла мою кружку (любимую, чёрт возьми кружку!), и забрала мою футболку, я понял, что именно это спасло меня в тот момент. Если бы не та девушка, я бы и дальше кис в той вонючей квартире. Работа-дом-работа — вот, что меня ждало — круг ада, и чем дальше — тем хуже. Сэм разбила две моих любимых кружки. Она тоже носила мои вещи. Ночевала в моём доме (не моём, конечно, а съёмном). Я ведь клялся самому себе, что не совершу одну и ту же ошибку дважды. Так почему же делаю это снова? Влюбляюсь. Квентин, ты сентиментален до чёртиков. И глуп. Очень глуп. Понимаешь? Ты влипаешь в одно и то же дерьмо дважды. Ты мазохист, Квентин. — Пиццу, а что же ещё? — после этих её слов, я представляю на лице девушки улыбку. — Можешь сгонять за пивом? — гавкаю я и тут же закрываю рот мокрой ладонью. Звук шлепка доносится до Сэм и она смеётся. — Мне нет восемнадцати. Чёрт, точно. — А когда тебе начнут продавать? — я ведь никогда не спрашивал, когда у Сэм день рождения. Тишина. — Сэм? Снова молчит. Я жду ещё минуту и говорю: — Если не ответишь, я выйду, и брошу на тебя полотенце, которым вытру свой… — Кью, — тихо говорит она. — День рождения для меня — больная тема. Тебе придётся купить пиво самому. — И далее я слышу, как удаляются её шаги, а следом за этим — скрипит кровать. Если хорошенько прислушаться, можно уловить едва слышимые всхлипы. Я, кажется, затронул больную тему. Пора вылезать, вода почти остыла. Я закрываю глаза, решаю полежать ещё пару минут, и чувствую, как вот-вот отключусь. Дверь в наш номер стукнула, но я не обратил на это внимания. Видимо, Сэм ушла за едой. Проходит минута, может, больше, и я могу ощущать, насколько же расслаблено сейчас моё тело. Я погружаюсь в воду ещё сильнее и закрываю глаза. — Какой же ты засранец. Я открываю глаза и вижу перед собой Мёрфи. Чёрт возьми, а она что здесь делает? — Дура, выйди отсюда. Как ты зашла?! — я проверяю, пена по-прежнему находится на своём месте или уже давно растворилась. Вздох облегчения вырывается из моей груди. Всё на месте. Кроме Мёрфи — она-то уж точно не на своём месте. — Как ты нашла меня? — спрашиваю я. Девушка отрицательно кивает. — Кью, лучше спроси меня о том, что тебя действительно интересует. — Ты знаешь Сэм? — вырывается у меня. — Когда я рассказал ей о тебе, Сэм сказала, что впервые о тебе слышит. И, что никогда тебя не видела. Мёрфи молчит. — Тогда в баре ты сказала мне, что разговаривала с ней. Кому из вас мне верить?! — я начинаю повышать голос. — Только самому себе, Кью. В этом мире нельзя доверять кому-то кроме себя. Не совершай моих ошибок. — Но я же доверился тебе, — утверждаю я, — вчера, когда за мной вели погоню. Ты укрыла меня в своём доме. Дала мне убежище на время. И, я уверен, если бы они постучали в дверь, ты бы дала мне уйти, и прикрыла бы меня. Да? Мёрфи? Девушка опускает голову и утвердительно кивает. — Да, в этом-то ты прав. Но, Квентин, ты уверен, что именно я дала тебе убежище? — А кто, если не ты? Кто открыл мне окно? — спрашиваю я, а на моём лице играет выражение «выкуси!». — Уверен? — лишь повторяет Мёрфи. — Да, — хотя, на этот момент я уже ни в чём не уверен. — Хочешь, я покажу тебе? — девушка присаживается возле ванны на корточки и кладёт правую руку на ободок. Её заинтересованный взгляд изучает меня. — Я знаю тебя лучше, чем ты, уж поверь. — О чём ты говоришь? — не понимаю я. — Возьми меня за руку, — отвечает Мёрфи. Ну, была ни была. Надеюсь, к возвращению Сэм, эта сумасшедшая уже уйдёт. Но едва я дотрагиваюсь до её (к моему удивлению, ледяной кисти), нас переносит в бар. — Смотри, — говорит Мёрф, — это ты. Уже поссорился с Сэм, наговорил ей кучу дерьма, и упустил свою девушку. — Она не моя девушка, — странно, мне ещё хватает духу спорить с ней? И, неужели, мне плевать, что мы сейчас буквально «перелетели» столько километров, чтобы очутиться здесь, и всё это произошло за пару секунд, без малейшего намека на боль или разрыв моего тела пополам? Что за херня? Но к этому моменту я начинаю понимать, что всё это лишь игра воображения. — Смотри внимательней, — говорит девушка, и её холодные пальцы проворачивают моё лицо в нужном направлении, — в баре никого. Только ты. — Но кто же следит за баром? — спрашиваю я, продолжая смотреть на свой затылок — в смысле, затылок Кью, сидящего за столиком. На самом деле, это довольно странно, ведь у меня сейчас появилась возможность немного понаблюдать за собой со стороны. И, хочу сказать сразу, я выгляжу, как чёртов бомж, да ещё и с отклонениями. — Бармен, — отвечает Мёрфи таким тоном, словно я дибил, и этот ответ был очевидным. — Но бармен ведь ты? — мой неуверенный голос выдаёт меня с головой. В баре по-прежнему пусто. Лишь я, один одинёшенек, сижу и пью пиво из двух кружек. — Но мне ведь кто-то принёс выпивку и чипсы? — не унимаюсь я. — Да, Кью, — вздыхает Мёрфи, — но бармен — не я. — А кто?! — ору я. — Разве сейчас это важно? Присмотрись, и поймешь, что важно на самом деле, — говорит Мёрфи, на удивление, спокойным голосом. Не смотря на то, что я сейчас кричал. И я, наконец, замечаю кое-что очень важное. Всё то, что произошло в баре вчера, это действительно… было. Но Мёрфи… чёрт. Я подхожу к самому себе и вижу, как разговариваю, веду диалог с невидимкой. Решаю, идти за Сэм или остаться здесь. И мне отвечает воздух. Вернее, не отвечает никто. — Кто ты? — я разворачиваюсь к седовласке и только сейчас замечаю, что её глаза кажутся мне такими родными. Эта вот её усмешка, будто она здесь самая умная… Это так напоминает мою бабушку. — Можно сказать, я — твоя совесть и ум. Это я подсказала тебе пойти за Сэм. Я указала на тот дом, где ты скрылся от Гилбертов. — Ясно, — я прыскаю руками, — можно было просто сказать, что я сошёл с ума. — Может, и сошёл. Но какая разница? — лицо Мёрфи вдруг резко меняется за секунды, и улыбчивая девушка превращается в насупленную. — В смысле — какая разница? — не понимаю я. — Какая разница, насколько ты сумасшедший, когда Сэм опять куда-то ушла? — Мёрф утвердительно кивает, мол, я снова упустил эту девушку. Но не тут-то было. — Она ушла за продуктами, — уверенно заявляю я, не глядя в лицо Седовласки. Меня завлекает пена, которая так смешно стекает с моей ладони. — Уверен, что она вернётся? — настаивает девушка. — Конечно, — киваю я. — А что, по-твоему, с ней могло произо… Меня резко вырывает из сна, я подрываюсь, обматываю тело ниже талии полотенцем и вылетаю из ванной комнаты. В ответ на грохотание дверей — тишина. В комнате пусто. — Сэм?! — кричу я, зная, что бессмысленно. Её здесь нет. — Чёрт возьми, — выдыхаю я, роюсь в рюкзаке, нахожу вещи моего лучшего друга, натягиваю их на себя, хватаю мобильный телефон и выбегаю из комнаты, забыв запереть ее на ключ. Ключ я, кстати, тоже не взял. Незачем. Вдруг с этой дурой что-то случилось? Я не смогу простить себе потерю ещё одной… «Одной — кого? Кто она тебе, Кью? Когда ты уже признаешься самому себе в том, что Сэм действительно важна для тебя?» — Закрой свой рот! — ору я голосу Мёрфи в своей голове. — Тебя не существует, так что, пошла в задницу! К моему удивлению, голос в моей голове утих. Раньше была Джуди, теперь Мёрфи. Почему женский пол вдруг решил, что может манипулировать моими мыслями, снами и чёртовой психикой? Вот она. Заходит в парадную дверь на первом этаже. Я даже не воспользовался лифтом — бежал по лестнице, ведь так быстрее. И теперь я вижу, как Сэм заходит в здание. В правой руке несёт пакет, в левой — пиццу в коробке. Я закатываю глаза и быстрым шагом направляюсь обратно. Знаю, что она, скорее всего, увидела меня. А теперь я точно в этом уверен, ведь я отчетливо слышу, как она идёт за мной следом, напрочь забыв о лифте. — Квентин, — такой уверенный голос настигает меня за пару секунд. Я не обращаю внимания, выруливаю из лестницы в левую сторону, прохожу мимо ненужных дверей, нахожу свою комнату и вдруг останавливаюсь. Жду её, непонятно зачем. Звук приближающихся шагов становится все громче. Я настороженно оборачиваюсь. Её яростный взгляд, пронизывающий меня насквозь, говорит о том, что Сэм злится. Но, почему ты, дура, злишься? Уж не потому ли, что я переживал за тебя? Если бы ты только знала, как сильно меня трясло, пока я не дошёл до первого этажа и не увидел, как ты заходишь внутрь. — Что-то случилось? Мог бы и помочь со своим чёртовым пивом, — возмущается Саманта, протягивая мне тяжёлый пакет. — Ты же видел меня, так почему не помог? Молча, я заглядываю внутрь, изучая содержимое. Да, действительно, пиво. Даже не удивлён, что ей продали. Здесь всем плевать, сколько тебе лет, и что именно ты покупаешь. Главное, чтобы ты не выглядел, как детсадовец, и тогда тебе дозволено абсолютно всё. Вопросы Сэм я игнорирую, беру пакеты и захожу внутрь. Она мельтешит где-то сзади, видимо, ждёт ответа. Не получит. Я вспоминаю кое-что, о чём Саманта не захотела говорить, и решил ей это припомнить, лишь бы перевести тему в другое русло. И делаю я это весьма умело. — Почему ты не хочешь говорить о своём дне рождения? Лицо девушки тут же краснеет, но не от стыда, а от злости. Она яростно швыряет пиццу на стол и уходит в ванную комнату. Зато перестала ждать от меня каких-либо ответов. Я понимаю, что обидел её уже в сотый раз за последнюю неделю. Может, не стоило переводить тему именно таким образом? Метод ведь так себе. — У тебя всё нормально? — спрашиваю я спустя пять минут через закрытую дверь. На самом деле, я не трогал дверную ручку, не стучал, не рвался в ванную. Я не проверял, действительно ли она закрыта, я был уверен в этом. Но когда в ответ я услышал тишину, решил попробовать, и дверь оказалась незапертой. Я увидел Саманту возле раковины. В её тоненьких пальчиках прорисовывается оранжевый флакончик моей Джуди. Сэм всё-таки нашла его. Не знаю, как, может, случайно наступила на него в машине Ната. Но зачем она взяла его с собой и притащила в номер? Почему вертит его в руках, изучает, щупает. Сэм не замечает моего присутствия и продолжает вертеть флакончик в правой руке. Левая же упирается в умывальник. Лицо девушки настолько бледное, что я моргаю подряд раз десять, задумываясь о плохом освещении. Но, нет, она действительно очень бледная. — Сэм, — моя рука виснет в воздухе. Я осторожно делаю шаг к ней, и когда Гилберт слышит мой голос, резко дёргается, и пузырёк падает из рук на кафель. Пластик лопается, и я буквально слышу, как его теперь разрезает трещина. — Прости! — плачет Сэм. — Он, наверное, важен тебе, — девушка поднимает флакончик и протягивает мне в надежде, что я возьму его. Я бью её по рукам, и он снова летит вниз, но на этот раз окончательно оказывается на полу. Тишину прорезает громкий и пронзительный плач. Я давно не слышал, как же яростно девушки выплескивают свои эмоции через жидкость в глазах. Стоит их обидеть, и тебя буквально зальёт океаном слёз, и если ты вовремя не извинишься, то захлебнёшься к чёртовой матери. — Прости, — говорю я и понимаю, как же часто мы просим прощения друг у друга. — Ты не хотела об этом говорить, а я… — Мой брат умер в наш день рождения, — прерывает меня Сэм. — Я перестала любить праздники после смерти Сэма. Поэтому мне было трудно находиться на празднике в доме Натаниэля. — … а я просто кретин, — заканчиваю я свою мысль, и Сэм падает в мои объятия. Я слушаю, как она плачет, что-то бубнит мне в футболку, и это происходит достаточно долго. Не знаю, сколько мы так простояли, но я уже начал чувствовать, как болят мои ноги. Я действительно устал за эти дни, и Сэм, думаю, тоже. Но ей это нужно, поэтому мне не остаётся ничего другого, как молчать. — Праздники — отстой, — говорит Саманта. — Я потеряла брата в тот день, и, чёрт, Кью, я не знаю, что буду делать, если… потеряю и тебя тоже. — Не потеряешь, — говорю ей в затылок и обнимаю крепче. Куда уж крепче, ведь я чувствую, как сжимается женское тело в моих руках. Ещё немного, и Сэм попросту треснет, как этот чёртов флакончик, который я наблюдаю валяющимся на полу. Пусть там и остаётся. Навсегда. — Я могу спросить, зачем ты притащила сюда этот оранжевый пластик с именем моей умершей девушки? — Хотела отдать тебе, думала, это имеет значение, — отвечает Сэм, и я жалею, что потратил время на эти глупые поиски. Мне это не нужно. Джуди мертва, и любое напоминание о ней делает мне больно, а значит, незачем хранить её вещи. Да, глупо не вспоминать о мёртвой девушке из-за различных мелочей, разбросанных по квартире, и когда-то принадлежавшей ей. Ведь Джуд была моей. Хоть и недолго, но она делала мою жизнь лучше. И делать всё, чтобы вспоминать её как можно реже… от одной лишь мысли об этом становится паршиво. Но мне так проще. — Пицца уже остыла, — говорю я, — а пиво… ты же не пьешь пиво, я забыл. — Сегодня я пью пиво, — отвечает Сэм таким детским тоном, словно я чуть не отобрал у неё конфетку. Она такая милая, а я такой болван. — Как скажешь, моя королева, — я наигранно кланяюсь Сэм, открываю перед ней двери, и добавляю, — сегодня весь мир будет у ваших ног. — Мне не нужен весь мир, — тихо проговаривает она, шагая мимо меня. — Тогда, чего ты хочешь? — я иду следом, и понимаю, что лишь одно единственное слово так и повисает в воздухе, оставшись несказанным. «Тебя».