***
От пульсации в висках и волнения он почти ничего не видел, всё расплывалось по краям, не желая фокусироваться. Из-за сломанных люстр и треснувших ламп вокруг стояла неровная полутьма. Помог хоть что-то различить сухой фонарный свет, льющийся из окна. Кажется, пусто. Может, зря он себя накрутил? Но тут уловил краем глаза движение в углу между стеной и шкафом, как раз где ресепшн был. Не успел понять, как оказался на коленях. Черной тенью, сжавшись в комок у стены, сидел Моб, закрыв обеими ладонями лицо. Крупно дрожал, шумно вдыхая воздух. Рейген метнулся ладонями к его плечам, провел по голове, проверяя на повреждения — мальчик тут же испуганно отпрянул в сторону, оттолкнувшись ногами, забился глубже в угол, сгибаясь в спине и закрывая руками голову. — Н-не надо! — визгливый вскрик. — Тшш, Моб, всё хорошо, это я. Всё хорошо. Позволь я подойду. Моб сипло вдохнул, согнувшись крепче прежнего в новой волне судорожной дрожи, впился руками в волосы, наверняка до боли оттягивая. — Не надо… — Он ушёл, не бойся, — осторожно двигаясь ближе, медленно произнес Рейген. По максимуму спокойно, как говорят с теми, кого нашли в ванной с лезвием в руке. — Дыши. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Тот ничего не ответил, не начал дышать в указанном ритме. Только замер статуей, криво изломанной, сведя вместе носки белых кроссовок. Аратака присел напротив, аккуратно разогнул бледные пальцы, изучая взглядом пригнутое вниз лицо: липкая испарина, восковая кожа, глаза широко раскрытые и опухшие, словно заплакать хотел, но не получалось. Эх, Моб, вот же… — Что здесь произошло? Ты поранился? Только Аратака начал спрашивать о произошедшем, как на руку легла чужая, сжала запястье неожиданно стальной хваткой, заставляя пуговицу на манжете вдавиться в кожу. — С-скажите, что я ничего не сделал с ним. Скажите- — С кем? С тем бандюгой? — Да, с ним! Скажите! — Хватка сжалась пуще прежнего — Он выбежал на меня, когда я возвращался в офис. Испуганный, но целый и невредимый. Моб протяжно и сухо всхлипнул. — Правда? — Да, на нем не было и царапины. — Рейген тихо усмехнулся. – Хотя я не был бы против, если б ему немного досталось… Шучу-шучу, не делай так. — Осторожно разжал мальчишеский кулак, прижатый к животу. Всмотрелся в ладонь — остались красные полукружья от ногтей. Плохое время для шуток ты нашел, Аратака, как обычно. — Я рад… — Шигео сглотнул, коротко облизнув губы, сказал куда-то вдаль, не Рейгену. Будто выпал из реальности и до сих пор не полностью в неё вернулся. — Рад, что с ним всё хорошо. Я очень… — поджал нижнюю губу, скривив лицо, и вдруг к учителю прижался, уперся лбом в плечо, цапнув за рубашку и глухо, неровно прошептал пониже ключицы.— Очень рад. Костлявое тело снова начало трясти, будто в сухих рыданиях. Рейген приобнял, оглаживая от лопатки до лопатки. — Ну-ну, ты чего. Ну. Аратака уж не знал, сколько просидел вот так: на коленях, в обнимку с испуганным протеже, машинально гладя по спине, пока тот совсем не затих, ослаб, едва слышно засопев. Снаружи тем временем вовсю царил поздний вечер. Тени углубились, электрические блики светили будто бы ярче. Многоэтажки лениво перемигивались друг с другом разноцветными окнами. С тяжелым выдохом Рейген поднялся, аккуратно подхватив мальчика под колени, уложил на мятный диванчик. Тот не проснулся, но начал неразборчиво шептать во сне и озябло дрожать — Рейген стянул с себя нагретый телом пиджак, укрыл. Моб вроде сразу спокойнее стал, перестав ерзать, поджал колени к груди. Зарылся под пиджак с головой, глубоко вдохнул и уснул совсем крепко. Перед тем, как заснуть, он иногда выныривал из своей прострации, сбивчиво бормоча: «Простите, я ваш офис разрушил. Я всё испортил. Могу лишь вредить. Всё испортил…» А Рейген терпеливо успокаивал, пока не наступало вновь сонное забытье: «Всё хорошо. Лишь стол перевернулся. Ты молодец. Ты никому не навредил. Всё хорошо». Аратака посмотрел на скукожившуюся под светло-серой тканью фигурку. Затем обвел взглядом помещение и устало потер глаза. Жалюзи были сорваны с окон: валялись рваными клочьями возле перевернутого стола и экрана компьютера, лежащего на боку с трещиной на экране. Единственное, что осталось стоять, это диванчик, на котором спал Моб: вся остальная мебель была перевернута, сверкая плоским днищем, обтянутым тканью, и металлическими скругленными ножками. Большая часть шкафов попадала полками вперед, стол ресепшена валялся неподалеку от входа. Со стен обвалились нехитрые картины в рамках. Пепельница хрустела под подошвами стеклянной крошкой. «Ты никому не навредил». Кое-как приподняв свой рабочий стол, достал из ящика раскладушку. С очередным тяжким вздохом нажал на клавишу вызова, там, где в телефонной книжке значился номер Рицу. Как бы ни хотелось с ним связываться, пусть заберет брата домой. Так все-таки надежнее и полезнее будет. Он точно в курсе происходящего. А чем Рейген уж помочь может? Верно. Ничем. Только нельзя дать ему понять, что оплошал, что из-под контроля вышло. Еще расскажет родителям, и парнишке вовсе работать запретят не по его вине. Не следовало оставлять одного, чуял же нутром… Какие границы у силы Моба вообще? Кроме способности ощущать духовных сущностей, ауру видеть? Видимо, к этому списку следует прибавить еще телекинез. Обалдеть. А если рассуждать здраво, то что вообще Рейгену известно о своем ученике? Возможно ли понять то, в чем он не разбирается от слова «совсем»? Да уж. Предприятие его изначально было обречено на альтернативный успех. Пока шли гудки, наткнулся носком ботинка на что-то, больно ударился. Хотел уж проклянуть, но заткнулся, глаза поневоле шире распахнулись от удивления. У ног, неподалеку от разгромленного ресепшена, лежала их эхеверия. Прежде маленький, недавний росточек в несколько сантиметров высотой стал огромным скопищем мясистых, сине-фиолетовых листьев с тонкой пурпурной кромкой и до нелепости коротким корневищем. Суккулент увесистой тушей лежал рядом с глиняными осколками горшка, в кучке разбросанной темной земли, как подстреленный охотниками олень. Еще живой, должно быть, но дико огромный. В метр длиной точно. Как раз когда у Рейгена появилась догадка насчет того, что случилось с их питомцем, из динамиков послышался юный голос. — Алло? Кто это? — А-а, Рицу, здравствуй. Это Рейген. Прости, что отвлекаю от наверняка важных занятий, но не мог бы ты… Потом он постарается прибраться в офисе. Выдержит осуждающий взгляд младшего брата, напористую грубость, потому что ладно, чего скрывать, не зря он к Аратаке испытывал отвращение. Или гнев. Ненависть. Кто знает. Рейген уж попытается выкрутиться, придумает теорию про погром, про грабителей. Нечему ему о Мобе волноваться лишний раз. Да и не напомнит ненароком о произошедшем, если тот вдруг от стресса забудет что-нибудь.***
Рицу явился в офис колючим, вздыбленным от возбуждения вихрем меньше чем через полчаса после звонка, шумно влетев в распахнутую дверь с сумкой наперевес. — Где брат?! Рейген, в этот момент расставлявший обратно по местам книги, громко шикнул, прижав указательный палец ко рту. Подняв брови, выразительно показал взглядом на спящего Моба. Не шуми, блин. Широким шагом Рицу сразу же подошел к дивану, осмотрел большими обеспокоенными глазами. Присев на корточки, взял Моба за торчавшую из-под пиджака руку, мягко сжал. Рейген невольно отвернулся от них, снова занимая себя уборкой. Слишком интимно было это. К тому же чувствовал уже поджилками, какая буря его сейчас накроет. Рицу возник перед ним бесшумно. Встал сбоку, терпеливо ожидая, когда Аратака повернется к нему. (С трудом, но Рейген это сделал). Вот уж точно копия старшего брата по чертам, по росту, по комплекции. А приглядишься по-настоящему — совсем другой человек. Немного выше он Моба был, лицо не нежное и мягкое совсем, а жесткое и скуластое. Взгляд не пустой, а очень живой, карий, под нависшими угрожающе бровями. С полыхающими в глубине радужки искрами, готовыми спалить всё, что двигается, если речь заходит об угрозе Шигео. Поднял к Аратаке вызывающе лицо, сжав челюсть до желваков. Наверняка кулаки тоже заготовил. — Мне кажется, вы не относитесь серьезно к происходящему. — Я тоже очень рад, что ты зашел, Рицу. Спасибо. — И я искренне убежден, что брат не должен ходить к вам. — Знаешь, ему это решать… — Как решать?! — Рицу перешел на громкий резкий шепот. — Глаза разуйте! — Показательно обвел комнату рукой. — Считаете, я поверю всей чепухе, что вы мне наплели про ограбление? Про погром? Будто я не знаю своего брата настолько, чтоб не понять, что тут произошло?? Тыкнул указательным пальцем Рейгену в грудь. Аратака сохранял нейтральное выражение лица. Сейчас перебесится и всё, можно будет… — Его сила опять вышла из-под контроля, а вы его не защитили! Он не должен из-за неё переживать. И страдать больше тоже не должен. Ему и так хватило. — Рицу глянул с какой-то безумной, вовсе нечеловеческой смесью злобы. Как тринадцатилетний подросток вообще мог на такое быть способен? На праведный гнев настоящего взрослого? Аратака спокойно перехватил его руку, отвел от себя, смирив взглядом. — Я согласен. Он не должен больше страдать. Я сам этого не хочу. И делаю всё, чтобы… — Да ничего вы не делаете! — рявкнул Рицу, заставляя Рейгена невольно шагнуть назад. Моб на своем диванчике шевельнулся. — Думаете, что помогаете ему. Что знаете, через что он проходит каждый день. Но вы не знаете ничего! Совершенно ни-че-го! — надув грудь, отчеканил подросток. А потом вдруг выдохнул и словно осел, плечи опали. Повернулся головой к брату, продолжая уже тише: — И никто не поймет. Поэтому он совершенно одинок. Мы с семьей, с клубом, его поддерживаем, но… Мы не даем ему надежду. Не строим бесполезных иллюзий, что можно что-то изменить. — Снова поднял взор на Рейгена. Ничего не говорил. Долго. — А вы даете. Хотя явно не осознаете, что делаете. Вы только вредите. Затем прошел к брату. Сняв с него чужой пиджак, повесил на спинку дивана. Перекинул через грудь лямку сумки, чтоб крепче держалось, аккуратно приподнял Моба на ноги. — А?.. — растерянно со сна забормотал тот, но его тут же подхватили под руку — знакомый запах ударил в нос. — Рицу, почему ты здесь? — Ничего, братик. Просто отвожу тебя домой. Пошли. — А как же… — Всё нормально, Моб. — Рейген подошел, скованно потрепал Шигео по плечу. Одернул гакуран и крепче запахнул, чтоб теплее было. — Иди домой. Отпускаю. — Но… — Иди. Ты заслужил. — Хорошо, учитель. Мне завтра прийти? Рицу выразительно посмотрел Рейгену в глаза. Аратака прочистил горло, улыбнулся, но вышло отчего-то натянуто. Хоть он и профи в имитации эмоций, уголки губ кренились книзу, подрагивали против воли. — Конечно. Если хочешь. И они ушли: Рицу прижал Моба к боку, пока тот неторопливо следовал рядом, обняв младшего брата за шею. Аратака прикрыл за ними дверь. Поднял с пола свое рабочее кресло, приставил к столу, но то не хотело стоять — покосилось одно из опорных колесиков треноги. Упало снова, Рейген поставил. Вроде держалось. Но стоило отвернуться, оно свалилось вновь. Аратака с чувством пнул его. Затем сильнее, по спинке, по колесам. Пнул в погнутую пластмассовую ручку, по сидушке, и еще раз, пока дешевый материал не начал трескаться и хрустеть, а по ноге не разлилась тупая боль. Глаза щипало и жгло. «Вы явно не понимаете, что делаете. Вы только вредите». Самым гадким то было, что Рицу говорил правду. Самую что ни на есть настоящую. Дико хотелось закурить и напиться.