Незрячий

Пальцы не перестают нервно теребить ткань серой штанины. Цепляют невидимые пылинки и выбившиеся ниточки. Недорогая синтетика: смесь хлопка и полиэстра. Хорошо, если тратить не хочется много. Плохо, если приходится в этом ходить сутки напролет. Сказать, что он не волновался, значило бы не сказать ничего. Понял ли послание? Придет ли? Есть один верный способ справиться с колотящей тело дрожью — представить наихудшее разрешение ситуации и принять его. Таким образом волноваться будет уже не о чем. Ты будешь готов к любому исходу. А то, что произойдет на самом деле, даже порадует, ведь точно лучше того, что ты себе напридумывал. Позитивное мышление, мда. Тогда… Рейген поудобнее уселся. Тогда он не придёт. Наконец будет освобождаться со школы пораньше, вовремя возвращаться в теплый круг семьи, к ароматным десертам, к брату. Он давно выкинул визитку, еще в тот дождливый вечер, потому что от неё никакой пользы. Ему сказал некто взрослый: «Это к тебе просто мошенник приставал. Не обращай внимания. Не говори с незнакомцами». А тот согласился. Резонное замечание, мол. И вправду не думал, не вспоминал. Встретив вчера на улице, подумал наверняка: «Какой настойчивый тип. Но смешной». Или «Ничего себе, сколько сил он уделяет агентству, раз всем о нем говорит, даже по несколько раз». Или Рейгена отпустит это неизвестное наваждение. Ведь почему-то за все время этой безумной гонки, о том, что мальчик видит духов — он думал в последнюю очередь. К тому времени, как перевалило за обед, а назначенный час становился всё ближе, Рейген полностью расслабился. Развалился на потрепанной скамье, сделанной из нескольких досок с потрескавшейся и местами облупившейся серой краской, откинулся на спинку — уплощенную металлическую балку. Неудобно, но ничего не поделать — с городским дизайном в Городе Специй всегда было туговато. Засмотрелся на маленького черного жучка, что полз по узкой стороне балки прямо к нему, дребезжа тонкими крыльями. Он подцепил его ногтем, сажая к себе на палец, рассмотрел поближе. Тот немного потоптался на месте, но приосанился, с тихим жужжанием поднялся вверх и улетел. Рейген задумчиво проводил его взглядом. Перевел его на нечто вдалеке отрешенно, воспринимая ситуацию так, словно не с ним это происходит. Он всего лишь посторонний, зритель перед сценой театра. Такое происходило, стоило всем нервам внутри выгореть, как фитилю от свечки. Его издалека видно. Тоненький силуэт с палочкой легко различить среди мельтешащих прохожих разных сортов и мастей. Солнце не торопится закатываться и освещает его неторопливый путь золотистыми лучами. Размеренно постукивая тростью, делает шаг за шагом, чуть шаркая и скользя, чтоб нащупать кочки и бороздки. Подошвы наверняка часто стираются, быстро истончаясь от усиленного трения. Особенно на ведущей ноге. Аратака следит, как тот ощупывает легкими пальцами одному ему известные ориентиры: гладкий фонарный столб, шершавая стена киоска, стекло продуктовой лавки. Издалека мало что различишь, но скорее всего он морщит внимательно нос, проходя мимо булочной, сворачивает там, где ярко пахнет цветами — на повороте к остановке цветочный магазин. Возможно, губы его подрагивают, артикулируют числа, стоит ему достаточно забыться в сосредоточении — считает шаги от одной точки к другой. Раз, два, сто, двести шестьдесят. Накануне ночью Рейгена мучила бессонница, и он решил прочитать пару статей о том, как слепые ориентируются в пространстве. Как выяснилось, не зря. Когда знаешь, что к чему, наблюдать гораздо проще. Замечаешь больше. Понимаешь тоже больше. Спорим, дорогу от школы он знает назубок. Какая-нибудь толковая учительница точно показывала ему окрестности, держа за руку, помогала выбирать ориентиры, сделать специальную рельефную карту местности. Или он научился сам. Спотыкаясь, падая, врезаясь в вечно спешащих людей. Рейген надеялся, нет. Надеялся, что его занятый брат был достаточно заботлив, чтоб уберечь от подобного. Вот, пришел. Пробежался пальцами по стеклянной стене остановки, довел себя до угла, свернул внутрь — к лавке. Здесь сидел только Рейген, но он не двигался. Только подметил испарину на лбу, хмурость бровей, покусанную губу. Видимо, путь не был легок. Он, небось, приходил сюда один, весь изнервничавшись, а потом садился в свою струнку, и никто не замечал его внутренние усилия. И Аратака не заметил. Теперь тут же пожалел, что не перехватил на полпути, подставив плечо, а сидел тупым истуканом. Ничего у мальчика легко не получалось. Не ходил он здесь часто в одиночку. Чертов брат. Надо б ему припомнить. Рейген приосанился, пустил бравады в голос, чтоб не выдать раздражения: — Привет соседям. Что сегодня с ужином? Видимо, неплохо? Успеваем? — С бравадой определенно перебор. Мальчик как-то испуганно дергает головой в сторону Рейгена, — не ждал его? — а потом расслабляется, прикрывая веками серые глаза. — С ужином всё значительно лучше, спасибо. Я думал, вы не придете, — тихо сказал, пригнув голову. Рейген издал непонятный смешок, почесав затылок. — Куда же я денусь. У меня ведь сегодня открытие филиала, помнишь? Слепой поднял к Рейгену лицо, застыл на пару мгновений. А затем как-то широко и смешливо улыбнулся, что сердце аж ухнуло куда-то в пол. — Да, точно. Совсем вблизи послышался металлический грохот — подъехала многострадальная банка автобуса. Рейген стал ждать, когда мальчик сделает шаг, чтоб пойти следом, но тот не шелохнулся. — Тогда чего ждем? Поехали. Мальчик в ответ порывисто, отчасти неуклюже вытянул вперед руку. Куда-то мимо бока Рейгена. — Я не представился тогда. Меня зовут Кагеяма Шигео. Или Моб. Для друзей. — Очень приятно, Моб. — Рейген осторожно пожал узкую юную ладонь. — …И еще. Раз уж вы экстрасенс, скажу. Я эспер. Теплую руку начало обволакивать переливчатое сизое сияние. Аратака так и закаменел на месте.