Genom

Леонардо сидел под деревом в глубокой медитации. Тишина вокруг, вместо шума машин - шелест листьев, вместо голосов людей - щебетание птиц. Все совсем иначе, и это настраивает на совсем другой лад - настраивает на спокойствие, на умиротворение. Именно это было сейчас так необходимо лидеру. Они совершили слишком много ошибок, не смогли распознать тактику врага, не смогли ему противостоять, и более того, его последние действия подорвали его позиции лидера. Поднять руку на братьев, ранить... чуть не убить. И то, что виноват в этом наркотик - не оправдание. Со всем можно справиться, даже с ядом, нужно было лишь перейти в другое состояние, войти в собственное сознание и отключить этого зверя... но он не сделал этого. Больше никаких ошибок, действовать строго по плану, но главное, обрести внутренний покой. Ничто так не разрушает, как страх и неуверенность. И именно об этом он и сказал Учителю, на что крыс кивнул, соглашаясь с правотой его доводов. И он обязан с этим справиться, все они. Рафаэль и раньше не особо любил медитировать, но раз Сплинтер сказал, что это поможет настроить духовное восприятие, то, наверное, так и есть, но вот только было бы куда яснее, если бы ему прямо было сказано, как именно это самое восприятие нужно настраивать. Куда проще и понятнее для него была вторая часть тренировок, где можно было вдоволь помахать кулаками в спарринге с братьями. Но, как бы ему это ни казалось бесполезным сейчас, он продолжал сидеть, не только потому, что Сплинтер был перед ним и явно следил за тем, чтобы никто не отвлекался от этого высокодуховного занятия. Панцирем чувствовал, что стоит ему только приоткрыть глаз, как он встретится с пронизывающим взглядом отца, от которого мурашки по коже. Бунтарь при других обстоятельствах, может, и не так бы заморачивался насчет того, накажет его Мастер или нет, но вот проблема - он и так все еще наказан. Сплинтер так и не вернул ему его основное оружие, и если для того, чтобы снова получить уважение и доверие своего Учителя и отца, надо достичь какой-то особенной стадии просветления, он из кожи вон вылезет, но сделает это. Донателло понимал, в чем смысл этих занятий, хотя он бы предпочел потратить это время, чтобы поднять технические навыки вместо эфемерных. Но, Мастер прав, их враг нарушил не только все их планы, но подчистую разнес весь душевный настрой. Если раньше они могли лишь взглядом, жестом, каким-то действительно шестым чувством понять друг друга, то последнее время с этим явно были проблемы... Техник, как дитя науки, не мог признать существование каких-то тонких энергий, телепатии или интуиции, но и не мог отрицать, что что-то такое у него имелось, особенно относительно младшего брата, особенно, когда тот, нарушая все правила, гонял на реактивной доске по убежищу. Уклоняться иногда приходилось совершенно неожиданно, но, на удивление, столкновений не происходило. Хотя, наверное, такой условный рефлекс выработали все братья. Но сейчас попытка сосредоточиться приводила к тому, что в голове крутились мысли о том, как им действовать, чему еще научить Эмили, сколько времени потребуется, чтобы создать программу для уничтожения системы управления, и главное, как эту самую программу загрузить в управляющий компьютер, и поэтому приходилось себя тормозить, чтобы не потерять это столь непростое состояние покоя и равновесия, ведь это каким-то образом действительно настраивало на нужную волну. Для Микеланджело эти несколько часов были сравнимы с маленькой пыткой. Для начала Сплинтер их всех очень рано будил, солнце только-только начинало показываться из-за леса, а они уже сидели на поляне. И если пару недель назад солнышко за день нагревало как воздух, так и землю, то сейчас свежесть утра никуда не исчезала и заставляла всех утепляться в кофты и стелить на землю покрывала. А еще младший из братьев не мог просто сидеть и ничего не делать. Если он ничего не делал, то он спал, а если спать нельзя, то нужно что-то делать, а делать нельзя. Единственное развлечение, которое ниндзя смог себе придумать, это попытаться догадаться, что сейчас может делать кто-нибудь из старших братьев. Вот Лео точно сидит и медитирует, его совсем не слышно, Раф пытается, но у него ничего не получается, слышно, как он ерзает на месте, пытаясь незаметно для Сплинтера хоть немного поменять позу и не спалиться. Донни замер, как статуя, но иногда слышно, как он вздыхает, явно думает о чем-то. Эмили тоже с ними медитирует, девушку не слышно, хоть она и сидит всего в одном шаге. И от ее присутствия чувствуется приятное тепло, хотя, возможно, это просто солнце пригрело панцирь через кофту. Эти тренировки, конечно, были полезны, но весельчака немного расстраивало, что теперь у него не получалось, как раньше, проводить столько времени с девушкой. По утрам они все медитировали, после был небольшой перерыв, и начиналась боевая подготовка, где крыс также не давал ни на что отвлекаться. Обед проходил практически в тишине, и до ужина Эмили и Донни зависали над пробирками и кипами бумаг и очень не любили, когда их от этого отвлекали. Не то чтобы Майки ревновал девушку к брату, но ему теперь было гораздо меньше внимания. Правда, все же, если она не приползала под вечер в дом с головной болью, то могла поболтать о чем-нибудь перед сном, пока не засыпала на полуслове. Но это ничего, это все просто потому, что им нужно подготовиться к новой встрече с этим странным типом, из-за которого им пришлось покинуть дом. Сплинтер наблюдал за своими учениками. За годы тренировок и медитаций, а также благодаря своему данному от природы чутью, он, даже не открывая глаз, мог с уверенностью сказать, что делает и даже о чем думает каждый из его детей. Нет, не так досконально, чтобы читать мысли, скорее чувствовать внутренний настрой - состояние духа. Вот дух старшего сына начал крепнуть, стал плотнее, и движения его стали плавными, словно спокойное дыхание. Но этот дух был сконцентрирован внутри него и лишь немного ощущал пространство вокруг и отвечал пока лишь на зов духа своего учителя. С младшим сыном все было с точностью наоборот. Его дух был рассеян по всему окружению, словно любопытный зверек сновал сейчас между остальными, но никакой концентрации внутри себя. Дух бунтаря метался и ни в какую не шел на контакт. То угасал, то взрывался яркой вспышкой. Медитация всегда давалась ему с трудом, но было видно, что сын старался постичь эту непростую науку. Для гения же войти в это состояние труда не составило, дух его был спокоен, но порой, похоже, разум брал верх, и он отвлекался на некоторое время, стараясь при этом все же поддерживать обретенный настрой. Эмили совсем недавно стала частью их команды, но девушка делала успехи. Ее дух был хорошо ощутим и спокоен и шел на контакт. Она отвечала на зов Мастера, и даже сама пыталась наладить связь с остальными. И если бы его дети были более сконцентрированы, то непременно почувствовали эту связь. Это было удивительно, и в то же время Сплинтер снова замечал, что в этой девушке есть что-то знакомое, даже ее дух реагировал так, словно она занимается подобными тренировками не пару недель, а столько же лет, сколько и его сыновья. И ощущение этого странного родства становилось все сильнее. Обычному человеку это просто не под силу. Но упрямства девушке не занимать, если она принимала решение, то ее было практически не переубедить в обратном. *** Не могу сказать, когда произошел момент, где от медитаций мы перешли к тренировкам. Просто я доверилась Сплинтеру и его знаниям. Мне по-прежнему страшно и порой неловко выполнять некоторые приемы... просто я не понимаю этого странного ощущения, словно я делаю что-то несвойственное, запрещенное, за что меня накажут. Вполне возможно, это от того, что отец частенько ворчал на меня за то, что я превращаюсь в пацанку. Он хотел видеть доченьку-принцессу, а вместо нее росла, если ни бунтарка, то точно не девочка в розовых бантиках. Я, конечно, слишком любила родителей, чтобы влезать в неприятности и уж, тем более, нарушать закон. Так что высказывание своего Я проявлялось лишь в виде одежды, прически и увлечений. Как-то я заявила, что хочу заняться чем-нибудь необычным, паркуром, скалолазанием или каким-нибудь единоборством. Что поделать, брат вырастил меня на фильмах и мультиках о Джеке Чане, Человеке-пауке и Бэтмене, а уж последующее увлечение японской анимацией и комиксами так и вовсе наложило отпечаток. Но вместо этого я была записана в секцию спортивных танцев и черлидинга. Неплохо, конечно, это позволяло быть в форме и иметь хорошую фигуру. Но, видимо, то, что я не хотела этим заниматься, отразилось в том, что я была вечно на скамье запасных, и меня редко ставили в группу на выступлениях. Так что по окончании средней школы я бросила эти занятия, чем, естественно, опечалила родителей. Сейчас, по сути, я получала то, что было мне тогда необходимо, похоже, что Мастер каким-то образом понял мою тягу. Хотя, наверное, это было не сложно, учитывая, с каким блеском в глазах я поглядывала на оружие и как внимательно смотрела за тренировкой ребят. Меня вообще всегда поражали люди, которые могли сделать что-то, что не могла я. Наверное, это была еще одна причина, почему меня понесло в науку. Я хотела проверить, чего я могу достичь, и сейчас, в какой-то степени, это тоже была проверка моих возможностей, и я просто не могу сказать этому нет. И поэтому стоило Сплинтеру сказать, что он мог бы научить меня боевому искусству, как я, сначала постеснявшись, отказалась, но потом все же согласилась на обучение. Крыс сразу же предупредил меня, что мои тренировки нужны, чтобы развить силу духа и тело, что никто не требует от меня того же, что и от ребят. Это лишь средство моего духовного развития, чтобы я чувствовала себя увереннее, ну и могла дать отпор, если меня некому будет защитить. Так что, пока все мы по-своему не будем готовы к решающей битве, я тренируюсь. Еще без оружия, но Сплинтер говорит, что мне неплохо даются приемы айкидо. Но не только Сплинтер отмечает мои успехи в обучении. Вечерами, когда с тренировками и медитациями покончено, Донателло читает мне лекции, словно профессор университета. Изобретатель, освежив мои знания в химии и биологии, делает упор на медицине и технике. К концу вечера у меня начинает болеть голова от объема полученной информации, но я не жалуюсь, ибо я сама на это согласилась, и обычно все приходит в норму, стоит мне поспать. Правда, мои сны сложно назвать спокойными, мне постоянно снится, что я участвую в погонях и битвах, и не всегда я выхожу из этих битв победителем. — Рафаэль, следи внимательнее за действиями соперника, не подставляйся... — произнес Сплинтер, не переставая при этом показывать мне очередной прием. — Да, Мастер. — Донателло, удары должны быть резче. — Понял, Сэнсэй. — Эмили, не отвлекайся. — Да, Учитель. После тренировки духа всегда была тренировка тела, но вся загвоздка второй части была в том, что нужно было не только кулаками махать, но и еще каким-то образом сохранить обретенный в медитации настрой во время боя. Я еще раз повторила движение, на котором застопорилась, следя за тренировкой братьев. И я совершенно не могла понять, как Сплинтеру удавалось одновременно заниматься со мной и следить за тем, что так или не так делают парни. Наверное, это и есть мастерство в высшей мере. — Ай-яй! Донни, убавь электричество, больно же! — Микеланджело, сконцентрируйся и следи за оружием противника. — снова произнес Сплинтер. А я снова отвлеклась и оказалась в захвате. — Ты сегодня рассеяна, Эмили, не забывай, что разум во время поединка должен быть чист, а дух спокоен. — Простите. Я не оправдываюсь, но я плохо сплю последние несколько дней... Как выйти из такого захвата? — Переноси вес на опорную ногу, затем резко тяни на себя и поворачивайся, выставив вторую ногу под противника. Это сработает как подножка, и, падая, он тебя отпустит. Делай. Я сначала медленно, чтобы ощутить порядок движений, несколько раз повторила все действия, а затем, поняв принцип, провела этот прием. Сплинтер, естественно, не упал, как это должно быть по теории, а ловко оттолкнувшись рукой от земли, сделал кувырок и оказался на ногах. — Хорошо, Эмили. Давай теперь повторим вчерашнее. — я кивнула и приняла оборонительную позицию. Все, чему учил меня Сплинтер - это оборона. Главной задачей было уйти из-под атаки и не дать противнику меня схватить. А если все же я попадала в захват, то должна была максимально быстро из него выбраться, принцип - бей и беги. Никакой дальнейшей атаки с моей стороны. Но повторить вчерашнее, это вовсе не значит, что среди уже знакомых мне приемов не проскользнет какой-нибудь, который я не знаю. И крыс в такие моменты выглядит довольно, хоть я и замечаю некоторую задумчивость на его лице, если мне удается отразить его атаку. Меня это тоже бы радовало, если бы в эти моменты я хоть что-то осознавала. Обычно я прокручиваю в голове все действия, которые необходимо предпринять и в какую сторону уклониться. А здесь все происходит как на автомате, рефлекторно. Раз, и все. И когда я задумываюсь, как я это сделала, я понимаю, что не знаю как. И меня это немного пугает... Вот и в этот раз, вместо того, чтобы просто уклониться от прямого удара, я выставляю перед собой руки крестом в блоке, хватаю Сплинтера за предплечье руки, которой он наносил удар, и, развернувшись вокруг своей оси, отталкиваю от себя, довершая все ударом ладони в спину. Неподготовленный человек после такого должен был как минимум потерять равновесие, а то и вовсе после удара в спину землю носом пропахать. Крыс же в силу опыта смог выйти из-под такой контратаки без последствий. — Дети, тренировка окончена. На сегодня достаточно. — Каждый совершил поклон, и Сплинтер, ответив тем же, проследовал в дом. — Классный приемчик, Эмили, — Майки подскочил ко мне, обняв за плечи, — еще немного, и сможешь даже Рафа завалить! — Ты, Майк, лучше за собой следи во время тренировок, а не за Эмили. Дон, ты б серьезно поубавил напряжение, а то реально гарью какой-то несет... — Рафаэль недовольно сморщил нос. — Раф, ампеража в посохе недостаточно, чтобы что-то подпалить, если это только не что-то легковоспламеняемое... Но ты прав, действительно гарью пахнет. — Микеланджело! — услышали мы возглас крыса и тут же кинулись к дому. Стоило только двери распахнуться, как из дома повалил дым. — Откуда столько дыма? Что-то горит? — обеспокоенно спросил Лео, пытаясь хоть немного разогнать сизую дымку рукой. — Кх-кх, нет... уже сгорело... — Сплинтер указал на кусок чего-то черного и дымящего на кухонном столе, — откройте все окна и дверь. — Что это? — спросила я, закрывая нос рукавом кофты. — Запеканка, кх-кх... была... — произнес весельчак, с печалью рассматривая угольки на протвине. — Майки, ты что-то оставил в духовке без присмотра? — Я же не думал, что так выйдет, дома все получалось. Здесь какая-то неправильная духовка... — Ты поставил температуру в 270 градусов! Что ты ожидал получить, и на сколько ты таймер выставил? — Что? Не-не-не, я все правильно поставил, так что не надо наезжать на меня, Донни, лучше глянь, что с этой адской машиной не так! — Сам посмотри, я ничего не трогал... — Микеланджело подошел к плите и посмотрел на регуляторы. — Ну да... че-то я не то повернул... Ладно, кому бутерброды с джемом? — Так, мастер-шеф, давай-ка ты вынесешь свое творение на улицу, чтобы оно тут не дымило, а я сейчас что-нибудь придумаю. — произнесла я, открывая небольшое окно кухни. Готовить что-то глобальное было долго, так что сделать надо было что-то быстрое, вкусное и, может, как бонус, еще и что-нибудь сладкое, чтобы поднять настроение. В голове всплыл один рецептик, которым я баловалась в студенческие годы, готовя завтрак на скорую руку или просто для перекуса, сейчас это должно сойти. Перво-наперво я нашла в посуде примерно одинаковые по размеру и толщине кружки. Надеюсь, им ничего не будет в духовке, так как микроволновки тут не имеется. — Ребята, задание, если хотите перекусить вкусняшкой, тогда апельсины, яблоки почистить и мелко порезать. — ниндзя удивленно на меня посмотрели, но поставленную задачу выполнили. А затем я превратилась в кулинарного алхимика. Навела в чашке тесто, распределила его по кружкам и стала добавлять все, что под руку попадалось: фрукты, соленый арахис, ягодный сироп, ЭмЭндЭмс, шоколадную крошку... в общем все, что можно было совместить и нельзя, а затем поставила все это чудо в духовку и выставила среднюю температуру. Главное теперь, чтобы кружки не треснули. Через минут пятнадцать запах гари вытеснил запах свежей выпечки, так что ребята, решившие и дальше помочь мне на кухне с готовкой, то и дело поглядывали в сторону духовки. За время, пока пеклись кексики, я успела по-быстрому приготовить рис с овощами, и нормально накормить семейство, потому как моего творения явно бы не хватило, чтобы наесться, только чисто так побаловаться вкусненьким. И вот, заглянув в очередной раз в духовку, я наконец достала свой шедевр, поставив поднос на общий стол. — Ну что, так и будем смотреть или приступим к дегустации? — произнесла я, держа в руке веер из ложек. Парни сразу же расхватали их и, взяв все, что могло выступить в роли салфетки и защитить от ожогов, разобрали наугад кружки. — М-м-м... Эмили, ты обязана сказать мне, как это делать! Это просто вау! — Майки, довольно улыбаясь, засунул в рот очередную порцию десерта, — Мне достался ЭмЭндЭмс, что у вас, парни? — Апельсин с шоколадом, — произнес Рафаэль. — Я тоже апельсинку хочу! — Микеланджело бесцеремонно залез ложкой в кружку брата. — Эй! — Да ладно, не жадничай, мне вот для тебя свое не жалко, — и ниндзя в оранжевом тут же поставил свою кружку перед бунтарем. После, однако, он примерно так же выяснил, что было у остальных братьев. Даже с позволения «уворовал» ложку кекса из кружки Сплинтера и из моей. — Вкусно, но мало... — подытожил Майки, вышкрябывая последние крошки. — Ты ведь можешь сам такое сделать... Это ведь как обычный кекс. — произнес Леонардо, забирая у всех пустую посуду и заливая водой в раковине. — Могу... Но у Эмили это получается как-то по-особенному... У нее даже тот противный суп, которым мы питались до этого, получался вкуснее, чем мой. — Не подлизывайся, Майк, все было одинаково съедобно, просто признайся, что терпеть не можешь возиться с тестом, и поэтому пиццу мы обычно заказываем, а не готовим дома... — Майки на эту фразу лишь сконфуженно почесал затылок, похоже, брат в красном его раскусил. — Хотя было бы неплохо... Спасибо за обед, Эмили, догоняй, я пока записи на сегодня подготовлю. — произнес изобретатель, выходя из дома. — Хорошо. Ладно, парни, порядок на кухне сегодня за вами. Майки, ужин на тебе. — Будет исполнено. — произнес весельчак, и я, вытерев руки и подхватив кофту, проследовала в амбар. ----- — Ну так что, Профессор, чему будешь учить меня сегодня? — Донателло, сидящий в кресле, лишь ухмыльнулся на мою фразу, не отрывая взгляда от листов с записями в руках. Так что я уже по привычке уселась на край верстака, ожидая, когда он мне ответит. — Честно, похоже, ты закончила обучение экстерном... все то, что я планировал, я уже тебе рассказал. — Серьезно? Кто-то говорил про то, что на это понадобится несколько лет, — я протянула руку, прося листы, чтобы сама посмотреть план. — Ты быстро учишься. — Отчасти мое быстрое обучение, это и твоя заслуга, если бы мне в университете так читали лекции, я бы без проблем стала отличницей. — Донателло смущенно улыбнулся. Я действительно не лукавила, черепаха разложил мне все по полочкам так, что даже то, что казалось мне сложным в понимании, после его объяснения превращалось во что-то элементарное. За эти пару недель мы прошли курс органической и неорганической химии, биологии, а в частности генетику и анатомию как черепах, так и человека, блок травматологии и полную инструкцию к компьютерной базе внутри фургона, вплоть до функций каждой кнопки. — Даже если и так, это все равно удивительно, то, что ты так легко все это запоминаешь... — Просто, не знаю как это объяснить, но когда ты мне рассказываешь что-то, то у меня появляется ощущение, что я это все уже знаю, и это просто всплывает из глубины памяти. Глупо звучит, да? — Вовсе нет, ты действительно многое знаешь, ты ведь в университете училась и даже работала в лаборатории, а благодаря медитации и моим поучениям, ты просто все вспомнила. Но это не отменяет факта шикарной памяти. — я улыбнулась, продолжая изучать листы. — Знаешь, чего здесь, как мне кажется, не хватает... — Чего? — Более глубокой хирургии, применимой именно в вашей анатомии, а не отдельно черепахи или человека. — Она не сильно отличается... — Но отличается. И я это прекрасно вижу. Если бы было иначе, то панцирь бы очень сильно ограничивал ваши движения. Но это не так, а значит, есть отличия, а там, где есть отличия - там есть и брешь в знании. Что, если... Если ранения окажутся серьезнее, чем перелом или порез, и придутся на панцирь? Донателло тяжело вздохнул, прежде чем ответить: — Если кто-то из нас получит ранение, от которого даже панцирь не спасет, это в 90 процентах летальный исход. Тут даже я, боюсь, ничего не смогу сделать... Поэтому мы все достаточно хорошо изучили предел прочности и знаем, когда можем подставиться, а когда этого лучше не делать... Но раз тебе интересно, то да, отличия есть. — И какие? — Как ты знаешь, панцирь - это сросшиеся в ходе эволюции ребра. Из-за мутагена у нас этот процесс в некотором роде повернул в обратную сторону. Наш "внутренний" скелет и строение внутренних органов соответствует человеческому, единственное, карта сосудистой и нервной системы устроена немного иначе, а "внешний" скелет - панцирь, как у черепахи... — Хочешь сказать, у вас две грудные клетки, что ли? — Нет, не совсем. Пластрон, — черепаха указал на свои нагрудные пластины, — со скелетом не соединен, это плотный роговой слой поверх мышц, с хрящевой тканью на стыках пластин, что и дает подвижность. Карапакс же, — техник постучал пальцами по панцирю на спине, — имеет в своей основе костные пластины, срощенные с позвоночным столбом остистыми отростками и роговые щитки сверху так, как это и есть у черепах, но только в грудном отделе. Поэтому я и давал тебе параллельно два блока анатомии... — Ясно... Вы уникальны не только своим происхождением. — Можно и так сказать. — Выходит, мое обучение окончено? — Я, конечно, могу рассказать что-то сверх уже имеющегося, но это уже более глубокие дебри, для общего развития, а не для фактического применения. Так что да, твое обучение окончено. — Даже как-то жаль немного... — я отложила листы, но уходить пока не собиралась. Не хотела, если честно. Я привыкла, что весь мой вечер занят. И сейчас я просто не знала, чем себя занять. — Донателло... — М? — Ты... Что мы будем делать, когда вернемся в город? Как мы справимся с Оливером? — Я думал, как его одолеть, как уничтожить центральную систему управления... — И как? — Я переписал термита, но загрузить его можно только напрямую с физического носителя. А это значит, нужно как-то пробиться к главному компьютеру. И чтобы это сделать, нужно еще этот компьютер найти... Он точно в одном из оставшихся зданий. — Бей врага его же оружием? — Именно. — Хотела бы я посмотреть на этот «фейерверк», но, так понимаю, я буду в это время отсиживаться в логове и надеяться, что все то, чему ты меня здесь учил, не пригодится. — Это будет самым лучшим исходом. Ну, а «фейерверк» я тебе на видео запишу. — Ловлю на слове... — я спрыгнула со стола, — Чем займешься, избавившись наконец от назойливой ученицы? — Эмили, ты вовсе не назойливая, и мне было даже интересно тебя учить... Ну, а теперь, раз появилось время, я, пожалуй, займусь тем, что никак не получалось, — техник указал в угол амбара, где под брезентом, насколько мне было известно, стоял неисправный мотоцикл. Этот гений неисправим. — Все с тобой понятно, а я, пожалуй, пойду прогуляться, — я направилась к выходу, — а то когда еще будет такая возможность. — Ладно, только не уходи далеко. Я покинула амбар и, тихо вздохнув, обратила свой взор на клонящееся к закату солнце. Время еще есть. Поэтому я, напевая какую-то глупую песенку из рекламы, пересекла поляну, направляясь в сторону леса. Стоило мне пересечь границу зеленого царства, как, кажется, я попала совершенно в иной мир. Я хоть и прожила большую часть жизни в городе, но никогда не испытывала страха перед матерью природой. Чего не скажешь о некоторых моих бывших знакомых, которые в парк-то выбирались, только если там вайфай ловит. Что бы было с ними здесь, где, думаю, телефонная сеть работает через раз. Я же чувствовала себя среди этих столетних гигантов, уходящих кронами в небеса, спокойно. И потому я, практически прокравшись через редкий кустарник, присела на когда-то отломанную ветвь дерева и прикрыла глаза, вдыхая этот поистине кристально чистый воздух с нотами прелых листьев и влажной земли. Тишина... Не знаю, сколько я так просидела, но внезапно слух уловил, как под чьим-то осторожным шагом хрустнула ветка. Я приоткрыла глаза, максимально навострив слух. Да, действительно, кто-то осторожно подкрадывается. Чужак? Дикий зверь? Или кто-то из ребят? Нет, свои бы не стали так вымерять шаги... Медленно, стараясь не делать резких движений, наклоняюсь к земле, словно что-то в траве привлекло мое внимание, хотя на самом деле привлекло, обломок ветви, который неплохо сойдет за дубинку, если что. Шаги приблизились, и я уже просто спиной чувствовала неизвестного, еще шаг в мою сторону, и я, резко подскочив, замахиваюсь своим первобытным оружием, стремясь, если не ударить, то отвлечь незнакомца и сбежать. — Эй! Тише... — за моей спиной оказался Леонардо, и судя по его выражению лица и примирительно поднятых ладоней, он не ожидал от меня таких действий. — Черт! Лео, хоть бы окликнул, у меня аж сердце в пятки... — я несколько раз выдохнула, чтобы успокоить расшалившееся от адреналина сердце. — Извини, я не хотел тебя отвлекать... и пугать. — А вот так ты меня совсем не отвлек и не напугал? — я присела обратно на дерево, откидывая в сторону не потребовавшееся орудие самообороны. — Ладно, проехали... Тоже решил прогуляться? — Да, пользуюсь возможностью, так сказать, побыть поближе к природе. — Лео присел рядом, смотря куда-то вверх, — Здесь совсем иные ощущения, словно... Словно чувствуешь весь мир вокруг, иногда даже кажется, что можно почувствовать, как Земля вертится. — Может, просто черепаший компас включился? — Черепаший компас? — Ну да, инстинкты, которые подсказывают черепахам, в какой стороне океан... — мой собеседник несколько раз моргнул, смотря на меня, а потом рассмеялся. — Что? — Нет-нет... ничего... — продолжая посмеиваться, ответил мне лидер. Смех, тихий или громкий, если он искренний, то обязательно заразительный, так что и я не удержалась от того, чтобы немного посмеяться. — Знаешь, Эмили, я хотел поблагодарить тебя, — успокоившись, произнес Леонардо, чем ввел меня в замешательство. — Тебе не за что меня благодарить, я ведь ничего не сделала... — Ошибаешься. Ты не дала мне убить братьев... — Лео, я... — но лидер не дал мне продолжить, подняв ладонь, прося меня помолчать. — ...и я знаю, что ты сейчас скажешь, но ты не виновата в этом. Ты помогла мне и помогала моим братьям и отцу в столь непростой период, поэтому не говори, что мне не за что тебя благодарить. — Лидер поднялся с дерева и, встав передо мной, совершил поклон, — Спасибо тебе, Эмили. Я даже не знала, как на подобное отреагировать, поэтому лишь ответила: — Не стоит. На что обладатель синей маски лишь ухмыльнулся и покачал головой, подняв взгляд куда-то вверх. — Солнце уже почти село, да и холодает. Идем домой, пока за нами не отправили поисковую операцию. — Ладно, пошли. Мы вернулись в дом, в котором нас встретило тепло камина, горячий ужин и семья: Сплинтер сидел с чашкой чая на диване, смотря на колыхающийся в очаге огонь, Майки суетился у плиты, Донателло сидел за столом, рассматривая какие-то схемы на планшете, а Рафаэль сидел тут же неподалеку, задумчиво размешивая что-то в кружке. — О, наконец-то, дети леса домой пожаловали... — произнес последний, подняв на нас взгляд. — Давно ли сам, Маугли, стал человеком, ни одного дерева поблизости без отпечатка кулака не оставил. — ответила я бунтарю, видя, что его моя фраза задела, но немного позабавила. — Хы, Маугли... — Еще раз, и ложкой в глаз, Майки, — беззлобно предупредил Рафаэль младшего, постучав ложкой о край кружки. Да, вот он, тихий вечер в нашей странной компании. И если бы было возможно, я бы хотела, чтобы таких вечеров было больше, а еще лучше, чтобы они были всегда. И никому из нас не приходилось бы думать о неизбежно грядущем будущем.