Let me out.

— Никогда не нужно никого держать, — Рассел хмурился. — Я хорошо понял это… И самому поддаваться на провокации тех, кто пытается силой привязать тебя к себе, тоже нельзя. — Он угрюмо скрестил руки на груди. — Пошли отсюда.       2-D внимательно уставился на него.  — Ты в порядке, Расс? — осведомился он. — Ты как-то слишком эмоционально реагируешь…  — В порядке, — отмахнулся барабанщик, — да… Просто вспомнил одну историю. Неважно, короче.  — Можешь рассказать… если тебе хочется, — предложил 2-D. — Не замыкай эти чувства в себе.  — Было б что замыкать, — хмыкнул Хоббс.  — Уверен? — уточнил вокалист. — Всё-таки мы сейчас в Аду, который может зацепить любую нашу слабость… — Он опасливо обернулся через плечо. — Так что… ты расскажи, если тебе нужно. И самому легче станет.  — Да нет, я в норме, — пожал плечами Рассел. — Я не страдаю. Просто кое-что случилось однажды… Неприятная история, в общем, тогда вышла. Девчонка с этого холма напомнила мне о ней. — Он скривился. — Когда-то я начал встречаться с одной девушкой. Вначале она мне нравилась. Такая… эмоциональная, яркая. Интересная, короче говоря. А потом, спустя некоторое время, я вдруг осознал, что живу, как на вулкане, – в постоянном ожидании извержения... Она оказалась сущим дьяволом, — барабанщик покачал головой. — Такая же, как вон эта. Постоянно пыталась меня контролировать, звонила чуть ли не через каждый час, дёргала, закатывала истерики на пустом месте… Или ещё любила демонстративно обижаться и устраивать мне бойкот, а я типа должен сам понять, что ж я ей сделал такого. Одним словом, я долго так не выдержал и в какой-то момент порвал с ней. Только потом началось… ещё хуже, короче. — Рассел помрачнел.  — Что, продолжала трезвонить? — спросил 2-D.  — И это тоже, — неохотно признался Хоббс. — Трезвонила, строчила эсэмэски, которые я в конце концов стал пачками удалять, даже не просматривая, потому что у меня больше не хватало сил всё это читать. Но если бы этим всё и ограничилось… Она же начала меня шантажировать. Говорила, что покончит с собой… пила какие-то таблетки. Ещё и её родня подключилась, и все, разумеется, дружно стали обвинять меня. Честно говоря, я очень испугался за неё тогда… мало ли, вдруг и правда что-то с собой сделает. Короче, я вернулся к ней. Только зря я так поступил, потому что весь этот кошмар продолжался. Она как вцепилась в меня… и сколько бы я ни извинялся, она делала вид, что простила, но вместе с тем постоянно продолжала напоминать мне о том, что я заставил её страдать. Знаешь, — Рассел тяжело вздохнул, — никогда не стоит возвращаться к человеку из чувства вины. Никогда. Ничего хорошего из этого не выйдет, — и себе хуже сделаешь, и ему.  — Мой отец говорил, — произнёс 2-D, — когда чайник остыл, не надо разогревать его снова. Лучше поставить новый.       Рассел покосился на него и хмыкнул.  — Да, — сказал он, — что-то в этом роде. Если отношения умерли, и вы решили поставить точку, не надо после этого поворачивать вспять. Если уходишь — то уходи, как бы тебя ни провоцировали остаться и как бы ни пытались удержать. Потому что весь ад начнётся сначала. Ведь, если остаёшься, но уже не любишь, кого ты сможешь сделать счастливым? Когда тебе тяжело с кем-то, ты не принесёшь ему счастья, даже если наступишь на горло собственной песне. Так же, как и он тебе не принесёт. Да и есть ли смысл в подобных жертвах?       2-D покивал.       Расставания. Пожалуй, всем на свете приходилось пережить подобный опыт. Все когда-нибудь с кем-нибудь расстаются…       Чувство вины вокалисту было тоже знакомо. Ведь и он не святой. Скольким девушкам он кружил голову в первую пору бурной юности — и скольких из них потом бросал. Не всегда обходилось и без потерь, ведь многие тоже обижались на него… Правда, с ним никогда не случалось таких драматических историй, как с Расселом. Он уходил всегда легко, и каким-то образом всякий раз умудрялся выбираться сухим из воды. 2-D вздохнул. Должно быть, сейчас он получает по счетам за то, что когда-то причинил всем им боль. Сейчас терять приходится ему. Сейчас, когда он любит по-настоящему, когда ему нужна одна-единственная девушка, он постоянно вынужден бояться, что её отнимут у него. И, чтобы быть вместе с ней, приходится не просто бороться, а сражаться… не на жизнь, а на смерть. Отвоёвывать счастье кровью.       Ему уже приходилось терять. Вокалист прикрыл глаза, погрузившись в воспоминания.       Паула. Первая девушка, которая оказалась особенной. Не такой, как другие, не одной из той череды, безликой и бегающей за ним с одинаковыми восторженными визгами из-за его когда-то голубых глаз... Паула была не такой. Она стояла в стороне, глядя на всю эту толпу с лёгкой насмешкой, и курила. Она курила как-то по-особому изящно, затягивалась неторопливо и с достоинством, а потом выпускала струйку дыма кроваво-красными и блестящими, точно зёрна граната, губами. 2-D и не подозревал до неё, что курить можно с таким искусством… Но она сама казалась искусственной, просто фарфоровой, выточенной руками талантливейшего скульптора. Она всё делала красиво, плавно, грациозно. Он влюбился в её мягкие движения, в её идеальную мраморную кожу, гладкие шелковистые волосы. Он влюбился в это лёгкое чувство опасности, всегда возникающее рядом с ней и приятно волнующее всё его существо. Он влюбился в её запах, какой-то острый и пряный, возбуждающий и стимулирующий все мыслимые рецепторы — и тоже безмерно опасный. Она вся походила на сплошную опасность, почти смертельный риск… и в то же время рядом с ней не было страшно. Было невообразимо хорошо. Он любил вкус её пухлых губ, чуть горьковатых от сигарет, и аккуратную родинку над ними. Он любил её голос, когда она пела под гитару, — низкий, бархатный, завораживающий. Ему казалось, что она совершенна. Ему казалось, что с ней он может быть собой. С ней было так легко, как ни с кем на свете. Легко и волнительно. Свободно и уютно.       Кто же знал, что она обманет его. Кто знал, что она предаст… Может, тогда он был слеп от своей влюблённости. Он не понял, что она изменилась. Конечно, после того, что с ним случилось, ничто не могло остаться так, как прежде. Видимо, это было слишком тяжёлым испытанием для их отношений. Она не выдержала. А он… он тогда, кажется, уже слабо осознавал, что происходит. Впав в зависимость от обезболивающих таблеток, он перестал замечать окружающий мир. Наверно, ей стало с ним сложно… Хотя он никогда бы не причинил ей боли. Никогда. Не ей. Она была особенной. Она была первой, кого он по-настоящему полюбил. Не компанией на один вечер, не связью на одну ночь, не единичным свиданием, чтобы просто скоротать время, не средством от скуки. Ему хотелось, чтобы она стала его компанией навсегда. Навсегда… в ту пору он вовсе не задумывался о подобных вещах, но, кажется, подсознательно ему хотелось именно этого. Чтобы она осталась. Ему впервые захотелось не отпускать кого-то от себя. Если какая-нибудь из его прежних девушек вдруг переставала звонить, он никогда не убивался и просто шёл на очередную вечеринку, чтобы «подцепить» другую. Легко, — без расстройств, без повреждений, без боли…       Если по какой-либо причине не звонила Паула, смутное чувство тревоги всякий раз поселялось у него в груди. Он впервые стал думать: что, если — вдруг — она уйдёт. Впрочем, тогда это казалось невозможным…       До того, как несчастный случай подвёл черту под его жизнью и разделил её на два неравных отрезка. «До» и «после». До того, как он перестал быть Стюартом Потом, а превратился в странное существо под кодовым названием «два-дэ». Два. Две части расколотой жизни. Две части разбитого сердца.       Он не помнит, что чувствовал, пока лежал в коме. Значит, чувствовал то ли слишком много, то ли, напротив, совсем ничего. Временами, правда, некоторые его сны странно напоминают то состояние, и ему кажется, что все эти видения приходили ему тогда. Как бы там ни было, он пришёл в себя… Но, даже когда его почерневшие глаза открылись и снова смогли взглянуть на мир, кома словно бы продолжалась, заволакивая каждый день его жизни толстой плёнкой, через которую едва проглядывали солнечные лучи. Он стал 2-D. Не двухмерным, — но всё-таки чего-то в этом существовании начало ощутимо недоставать. Только чего?..       Чувство боли было первым, что стимулировало рассудок задвигаться после долгого оцепенения. Когда 2-D узнал, что Мёрдок соблазнил её, ему захотелось убить его. Кажется, он накинулся на басиста прямо во время какого-то интервью.       Он забрал его Паулу.       Забрал навсегда.       После этого вокалист начинает увеличивать свои дозы таблеток. Антидепрессанты. Чтобы ещё больше уйти от реальности. Немного легче становится, когда Мёрдок находится далеко от него, — в перерыве между первыми двумя альбомами. Да, 2-D сам захотел вернуться в группу, узнав, что Нудл работает над Demon Days. Когда она позвонила ему, он даже не стал колебаться и тут же согласился записать свой вокал для новых треков. Ведь альбом, созданный Нудл… это должно быть что-то особенное. Он помнит, что тогда сразу подумал так.       А потом всё начинается заново, и он опять чувствует, что заперт. Feel Good Inc. — это как демонстрационная модель всей его жизни. Это словно извечный лейтмотив, преследующий его по пятам. Когда Нудл показывает ему заготовку, он ощущает, как содрогается всё его существо, и лишь немного подправляет текст… Как она почувствовала это? Как ей удалось написать песню, которая с такой пронзительной, душераздирающей точностью описывает то, что он пережил?..       Нудл… 2-D выдохнул и потряс головой. Зачем он всё это вспоминает?.. Это прошлое, в нём уже ничего не изменить… Да и тем более, ему не стоит думать о Пауле.       Нудл спасла его душу. Он не рассчитывал, что сможет полюбить кого-нибудь снова, даже сильнее, чем то было в первый раз. Он никогда не мечтал, что снова сможет дышать рядом с кем-нибудь так свободно и легко; что он сможет просто забыть обо всей боли и отраве, обо всех страданиях, которые пришлось испытать до встречи с ней… И начать жить сначала. Ей оказалось под силу исцелить его раны. Она сделала его лучше. И его сердце теперь принадлежит ей… целиком.       Поэтому наплевать, через что нужно пройти. Наплевать, сколько трудностей он должен преодолеть и сколько крови пролить. Это будет искупление…       А ради Нудл он отдаст хоть всю кровь до капли.       Есть ли смысл размышлять о прошлом? Эти воспоминания нисколько не помогут ему, а только ослабят. Сейчас ему не нужны лишние сомнения…  — Смотри, туман как будто рассеялся, — заметил Рассел, выдёргивая вокалиста из его раздумий. 2-D огляделся: в самом деле, воздух вокруг очистился. Теперь было видно, что долина простирается на многие, многие километры вокруг. Верхушки Холмов Меланхолии виднелись издали тонким контуром, просвечивая сквозь голубовато-перистую мглу, точно нарисованные масляной краской. Они были бы прекрасны, — если только не знать, что в действительности они являют собой. 2-D тяжело вздохнул и вдруг обратил внимание, как неподалёку спускается по склону одного из холмов какая-то серо-прозрачная вереница. Приглядевшись, вокалист вздрогнул — ему показалось, будто это силуэты людей.  — Что там? — Рассел проследил за его взглядом и нахмурился. — Ничего себе... Что бы это могло быть?..       Серая цепь силуэтов сошла с холма вниз и двинулась по каменистой долине. По мере приближения стало ясно, что это действительно люди… Или, вернее сказать, призраки.  — Ну, вот и настоящее царство теней. — Рассел вздохнул. — Странно только, что другие по сравнению с ними выглядели нормально. Интересно, за что их так…       2-D почувствовал, как всё внутри него напряглось, словно натянутая до предела струна. Ему сделалось не по себе. До сих пор загробный мир не выказывал своей сути так явственно, — хотя и пугал, и поражал, и шокировал. И всё же люди, томящиеся в предыдущих кругах, обладали плотью, они разговаривали и воспринимались почти живыми. Как бы эфемерны ни казались и водопады Рек Заблуждения, и Сады Порока, и даже Дворец Скорби, — до сих пор всё это выглядело слишком земным. Но здесь… эти призраки. Целый поезд призраков.       При взгляде на них не возникало и сомнения в том, что они мертвы. Что они больше не связаны с физической оболочкой мира. Они вообще не казались сотворёнными на земле, — они уже были далеки от неё. Потусторонним веяло не столько от облика призраков, сколько от цельного ощущения, создаваемого ими. Они излучали что-то холодное и запредельно чуждое, и от этого становилось жутко и тоскливо.       Когда вереница приблизилась, у 2-D перехватило дыхание, ему захотелось отпрянуть, но его пригвоздило к месту. Ужас сковал вокалиста. Он обернулся на Рассела, — тот побледнел и немного попятился. Впрочем, призракам, очевидно, не было дела до случайно оказавшихся здесь живых душ. Взгляд их был застывшим, словно высосанным какой-то бездной. Их прозрачная пустота почему-то вдруг навела вокалиста на странные ассоциации с некой оболочкой, из которой выскребли всё содержимое, оставив лишь поверхностную плёнку, настолько тонкую, что она при любом удобном случае грозит порваться… 2-D в волнении оглядывал призраков. Истощила ли их до такого предела смертельная тоска на Холмах Меланхолии, или это было что-то иное?..       Вокалист заметил, что на руках и ногах у призраков тяжёлые оковы. Тени брели медленно, точно череда заключённых.       Вдалеке раздался вскрик, от чего Рассел и 2-D вздрогнули и обернулись. Кто-то сбегал вниз с одного из Холмов. 2-D отшатнулся, когда человек промчался мимо, но тот и не заметил его: он устремился к веренице призраков. Подбежав вплотную, человек лихорадочно заметался между тенями. Он словно выискивал кого-то. Это был молодой юноша лет шестнадцати.  — Отец! — воскликнул вдруг он. — Отец… — юноша бросился к одной из призрачных фигур и схватил за руки. — Отец, почему ты оставил нас?.. Отец… — юноша прижался к бледной тени и заплакал.       Призрак повернул к нему голову.  — Генри, — проговорил он, — ты должен отпустить меня.  — Но отец, — Генри поднял заплаканное лицо, — я так скучаю без тебя…  — Отпусти меня, — призрак приподнял руки с оковами. — Видишь, что происходит? Пока ты держишь меня, я не могу покинуть это место… Мне очень жаль, что пришлось уйти так рано, но видно, иначе было нельзя. Прошу тебя, Генри, прости меня — и отпусти. Отпусти… мы будем коротать здесь вечность, и я, и ты. Но если ты отпустишь, оба мы освободимся. Дай мне уйти в свет… — Он чуть приподнял голову вверх, с тоской уставившись куда-то в одному ему ведомое пространство.  — Нет… нет!.. — Генри кричал и плакал, стискивая призрака в объятиях. — Отец… я не могу… пожалуйста…       Призрак тяжело вздохнул, вновь опуская взгляд к сыну. Он покачал головой и мягко отстранился, продолжив свой путь в веренице. Генри упал на колени, зарыдав в голос.       2-D закусил губу.       Он помнил, как умер его собственный отец. Это случилось через некоторое время после выхода Demon Days… Тот день врезался вокалисту в память, кажется, до мельчайших подробностей. Gorillaz были так счастливы — уже третий их сингл, Dirty Harry, снова занимал высшие места в рейтингах. Они только что вернулись со съёмок клипа, проходивших небывало весело, во многом благодаря участвовавшей в нём группе озорных детишек. Музыканты ощущали себя на подъёме: альбом, вне всяких сомнений, завоёвывал мировой успех, который обещал быть даже больше, чем у дебютного… И вдруг 2-D позвонила мать и сказала, что отец умер сегодня ночью во сне. То, что произошло, было подобно грому среди ясного неба. Никто не ожидал этого. Отцу не было и пятидесяти. Врачи констатировали кровоизлияние в мозг.       2-D выдохнул, прикрывая глаза. Отец ушёл в свет, он знал это. Его здесь быть не должно… Конечно, Стюарт очень горевал о нём, а ещё больше — мать. Но Дэвид Тасспот был светлым человеком. Его чистая душа не могла попасть в Ад…       Боль, которую все они испытали, нельзя было ничем утолить, и никак нельзя было восполнить непоправимую утрату. Но раз душа ушла, значит, настало время. Отец ушёл легко, значит, и его дорога на небеса должна была быть свободной и чистой…  — Ты в порядке, Ди?.. — Рассел смотрел на него. Вокалист поднял взгляд.  — Да, — проговорил он и покосился в сторону Генри. Тот всё оглашал пространство криками, и 2-D поспешно отвернулся.       Когда умер отец, было тяжело. А потом ещё и пропала Нудл. Два этих события тогда просто добили его. Вокалист опустил голову и стиснул кулаки изо всех сил. Никто из Gorillaz в то время не знал точно, что случилось с Нудл, хотя Мёрдок и продолжал постоянно убеждать их, что всё хорошо. Да… То самое «feel good». Всегда. Всё всегда хорошо… Только 2-D думал о том, что он лишился сразу двух близких людей. Отца и друга.       А сейчас… Если бы сейчас он действительно потерял Нудл.       2-D не знал, хватило ли бы ему сил отпустить её.       Он потупился ещё больше.  — По-моему, они на тебя плохо действуют, — заметил Рассел, внимательно изучая вокалиста, — давай попытаемся как-то обойти их… — Он задумчиво оглядел теневую процессию. — Сколько же их здесь… от края до края. Чёрт!.. — барабанщик пригнулся: внезапно откуда-то налетел бешеный порыв ветра. Друзья с трудом устояли на ногах. Буран подхватил фигуру стенающего Генри и понёс его обратно в сторону холмов, затем стих.       Долину снова стало заволакивать туманом.       2-D тяжело вздохнул, оглядывая нескончаемую цепь призраков. Как и следовало ожидать, их ветер даже не потревожил.       Значит, вот они. Одни из тех, кого не отпускают сидящие на Холмах Меланхолии. Выходит, эти люди тоже в ловушке… Должно быть, это ужасно, — а ещё хуже то, что попадают они туда не по своей вине, а лишь потому, что кто-то слишком сильно цепляется за них.       Впрочем, может, это только половина правды. Вокалист заметил, как отец Генри поглядывает в сторону Холмов. В глазах его, доселе отрешённых, сейчас мелькало что-то совсем человеческое, совсем земное.       Зависимость взаимна. Только так можно объяснить то, что бессмертные души не могут выбраться из оков. Ты уходишь легко, только если сам ничем не отягощён. Их тоже держит какое-то чувство вины… за то, что ушли. За то, что оставили.       Буддисты говорили 2-D о том, что, если ты причинил кому-нибудь вред, в следующей жизни ты будешь отрабатывать перед ним карму. Тебе не придётся делать это, только если ты сам избежишь эмоциональной привязки к своему поступку. Если сможешь остаться бесстрастным, не винить себя и не чувствовать обязанным загладить свершённое перед кем-то. Ведь на самом деле ты ничего им не должен, и даже в том вреде, что ты причинил им, есть и их заслуга.       Видимо, так происходит и здесь. Отец Генри не может уйти в свет, потому что ему кажется, что он виноват перед сыном.       Чувство вины может опустошить так, что от тебя останется только прозрачная оболочка.  — Кажется, тут нет обходного пути, — констатировал Рассел, озабоченно оглядывая долину. Цепь призраков пересекала её, подобно длинному каравану. — Придётся идти через них.  — А?.. — 2-D обернулся к нему. — Что ты сказал, Расс?..  — Сказал, что нам придётся идти через призраков, — Хоббс прищурился. — Ди, ты точно в порядке?  — Я? — рассеянно выдавил 2-D. — Д-да… да, конечно. — Он вздохнул и прикрыл глаза, силясь собрать расплывающиеся мысли. В голове действительно как-то странно мутилось, но может, это просто от усталости. — Что ж, давай попытаемся пройти… Будем надеяться, они не захотят, чтобы мы присоединились к ним. — Вокалист уставился на призраков.  — Я тоже рассчитываю на это, — изрёк Рассел, — кажется, этот круг самый коварный из всех… Ну, пошли. — Барабанщик развернулся к процессии. — И, Ди… будь внимателен, пожалуйста. Держись, как бы там ни было. Ты должен сделать это ради Нудл. Ты сможешь. Верь в свою силу.       2-D поморгал, окончательно придя в себя.  — Хорошо, Расс, — проговорил он, — да… ты прав. Я смогу. Мы сможем. — Он чуть улыбнулся. — Идём.       Они осторожно приблизились к прозрачным теням. Те никак не реагировали, продолжая свой медленный путь. Рассел и 2-D несмело шагнули в толпу.       Призраки не видели музыкантов, даже не трудясь обходить стороной. Несколько раз вокалист ощутил, как кто-то из них наткнулся на него, — это было неприятное обжигающее ощущение, словно тебе сыплют лёд за шиворот. 2-D содрогнулся, стараясь проскальзывать между бледными фигурами так, чтобы невзначай не прикоснуться к ним.       Казалось, в ширину теневая процессия простирается не меньше, чем в длину. Белёсые силуэты окружали повсюду, их ряды всё тянулись и тянулись, а дорога уже через три метра впереди покрывалась туманом, так что не было ясно, где же конец всему этому.  — Расс, — выдохнул 2-D, быстро отпрянув от одной из призрачных фигур, — ты видишь здесь какой-нибудь выход?.. Хоть какой-нибудь. — Он тревожно окинул взором пространство, но снова не обнаружил среди плотных рядов ни единого просвета.  — Не вижу, — покачал головой барабанщик и вздрогнул, когда на него налетел один из безразличных духов. — Такое чувство, что эта армия бесконечна… — Барабанщик поглядел по сторонам и вдруг замер.  — Что такое, Расс? — спросил 2-D с беспокойством. — Куда ты смотришь? Что там?..       Рассел сглотнул, не сводя взгляда с одной точки.  — Там… Ричи, — проговорил он с трудом. — Ричи Рой. Один из моих друзей… тех, кого… — Он не закончил. 2-D охватило смятение.  — Расс, Расс, — он взял его за плечо, — держись… слышишь? Не отключайся… Пойдём, пожалуйста, пойдём! Расс, только, прошу тебя, держись…       Рассел выдохнул и наконец повернулся к нему.  — Да нет, — произнёс он, — я… всё нормально, Ди. Я… я держу себя в руках. Всё хорошо. — Барабанщик опять бросил мимолётный взгляд в сторону, но поспешно опустил лицо. 2-D торопливо потянул его за собой.       Они проделали так ещё некоторый отрезок пути. Рассел старался глядеть себе под ноги. 2-D вёл его, крепко держа за плечо, — тревога внутри вокалиста нарастала с каждым шагом. Если Ад зацепит Рассела за эту нить… «Только не это, — шептал он про себя. — Пожалуйста… только не это… не надо. Пожалуйста…»       Внезапно на них снова налетел какой-то призрак. Рассел чертыхнулся.  — Да что же это такое, — в сердцах проговорил он, — что ж они, совсем слепые, что ли?! — Барабанщик поднял взор и нервно выдохнул. — Вот чёрт…  — Что? Что такое? — 2-D проследил за его взглядом.  — Это же… — Рассел напрягся всем телом. — Уолли, Стив и Бо… чёрт… они тоже здесь. Они здесь… — Он задрожал.       2-D чуть сжал его плечо.  — Расс, — тихо сказал вокалист, — я понимаю тебя. Но мы не можем с ними говорить… Нельзя. Мы не можем…  — Да я знаю, — Рассел снова с мучением отвёл взгляд, очевидно, едва сдерживаясь, чтобы не сбросить с себя руку 2-D. — Я знаю, Ди… Просто я так давно их не видел, — прошептал он, прикрывая глаза. — Нет… нельзя. Нельзя… пошли скорее, Ди. Пожалуйста… — Барабанщик порывисто устремился вперёд. 2-D теперь едва поспевал за ним. Кажется, Рассел был на пределе.       2-D продолжал горячо молиться про себя, чтобы пронесло. Чёрт дери… зацепило всё-таки. Зацепило именно за то, что болит сильнее всего. Погибшие друзья Рассела… Он до сих пор не может вспоминать про тот случай. Господи, ну почему именно сейчас?       Рассел шёл быстро, ссутулившись и сжавшись. Призраки продолжали натыкаться на него, но он, по-видимому, не чувствовал этого. Все силы этого крепкого человека сейчас уходили на внутреннюю борьбу с собой. Он опять возвратился мыслями туда. В тот ужасный день… 2-D мучительно думал, как отвлечь Рассела. И не находил способ. Друзья были для Хоббса всем. В его системе ценностей они стояли на первом месте. В его душе хватало места для них всех — и когда их не стало, это едва не убило Рассела.       «Пожалуйста, Расс, — молил про себя 2-D, — держись. Не дай Аду поглотить тебя… пожалуйста…» Он заметил, что шествие призраков подходит к концу. Оставалось пробиться всего через несколько теневых шеренг. Вокалист с облегчением выдохнул. Слава богу. Кажется, обошлось…  — Ещё чуть-чуть, Расс, — попытался подбодрить он. — Всё будет в порядке… мы почти прошли. Сейчас всё закончится…  — Да, — с трудом проговорил барабанщик, не оборачиваясь, — хорошо бы…       2-D схватил его за руку и провёл через последние ряды. Вскоре музыканты наконец вышли из призрачного потока.  — Ну всё, — вокалист перевёл дух. — Мы справились, Расс… всё хорошо. Ты молодец… Может, ещё немножко, и мы выйдем из этого круга. — 2-D запустил руку за пазуху, чтобы посмотреть в карту, но пальцы его нащупали пустоту. Вокалист озадаченно похлопал себя по карманам… Нет. Неужели он потерял её?!  — Расс, — слабо произнёс 2-D, — кажется, я… я где-то обронил карту. Она, должно быть, там… — вокалист в смятении уставился на процессию призраков. Чёрт возьми. Теперь им придётся вернуться?.. 2-D сглотнул, затем покосился на Рассела. Тот стоял, словно окаменев. В его состоянии он едва ли сможет пройти через это вновь. Что же теперь делать?..  — Вот что, Расс, — сказал вокалист, — ты постой тут… хорошо? Только немножко… я сейчас. Я постараюсь очень быстро её найти… Только не уходи никуда. Пожалуйста… ты же сможешь продержаться?.. — Он схватил барабанщика за плечи. — Расс! Расс… ты меня слышишь?..       Рассел поднял на него какой-то мутный взгляд.  — Ди, — проговорил он, — да… я слышу. Да… Хорошо. — Он выдохнул. — Я подожду… подожду.  — Постарайся, Расс, — с отчаянием воскликнул 2-D, — потерпи совсем чуть-чуть… Только не давай им одолеть тебя…  — Я не дам, — барабанщик усилием улыбнулся. — Давай, Ди… скорее. Я буду здесь…  — Хорошо, — 2-D кивнул и отпустил его. Он в смятении уставился на толпу… Чёрт. Их здесь так много, и неизвестно, не затоптали ли они карту, или не отнесло ли её куда-нибудь далеко очередным порывом бурана. Как же её теперь найти…       Вокалист нырнул в толпу призраков. Обжигаясь и вздрагивая от леденящих прикосновений, он засновал среди теней. Где он мог потерять карту?.. Лишь бы только здесь, а не где-нибудь раньше… Тогда придётся отправляться назад, в самое начало Третьего круга, а на это сейчас нет времени. Расс в опасности, — кажется, Ад подцепил его на свой крючок. Лишь бы только барабанщик не сдался… Лишь бы только.       2-D торопился, падал, сбиваемый с ног призрачным потоком, снова поднимался и снова падал. Вокалист шарил по земле, он изо всех сил вглядывался через толпу… может, хоть где-нибудь завиднеется знакомый лист пергамента?..       Скорее, скорее. Только бы успеть…       Уже почти совсем отчаявшись, 2-D наконец вдруг увидел, как среди камней светлеет какой-то свёрток. Обрадованный, вокалист рванулся в сторону. Ступни призраков проходили сквозь предмет — они даже не сдвинули его с места. Задыхаясь, 2-D бросился вниз, проскользнул между чьих-то ног и схватил смятый лист пергамента. Он развернул его и с облегчением, близким к потере сознания, узнал в свитке карту Аида.       Слава богу. Слава богу…       2-D бережно спрятал карту под одеждой и, прижимая к груди, понёсся обратно.       Рассел стоял там же, где он его оставил. Вокалист, не веря удаче, проскочил между строем призраков и подбежал к другу.  — Есть, Расс, — сказал он, — нашёл… Всё. Пошли скорее…  — Пошли, — медленно произнёс Хоббс. 2-D тут же дёрнулся с места, однако Рассел не двигался. Вокалист повернулся к нему.  — Расс, ну ты что? — он подошёл к барабанщику. — Давай же… ну. — 2-D слегка потормошил его. Рассел очнулся и выдохнул, мотнув головой.  — Ладно, — промолвил он, — так… всё. Я в порядке. Пошли. — Он шагнул в сторону от призрачной процессии.       2-D повёл его прочь, снова слегка придерживая.       По мере того, как они отдалялись от толпы привидений, вокалисту понемногу становилось спокойнее. Ничего… главное, что они ушли оттуда. Они ушли… ещё чуть-чуть. Они пройдут этот чёртов Третий круг, и всё будет хорошо. Лишь бы поскорее вызволить отсюда Нудл. А потом они все вместе выберутся, найдут Мёрдока и…       Вдруг Рассел остановился так резко, что 2-D, вцепившийся в его руку, чуть не полетел вперёд кубарем. Он озадаченно обернулся к другу, собираясь спросить, в чём дело.  — Дэл?.. — неожиданно прошептал Рассел, оцепенело воззрившись куда-то в сторону.  — Что? — 2-D шокированно завертел головой, но никого не увидел. — Расс, ты…  — Дэл! — вскричал барабанщик, внезапно рванувшись вперёд с такой силой, что выдернул своё плечо из расслабленных пальцев 2-D. Вокалист непонимающе озирался.  — Расс, нет! — в отчаянии воскликнул он. — Тебе кажется, тут нет никого… Они обманывают тебя!       Рассел не слышал его. Он лихорадочно мотался туда-сюда, словно пытаясь поймать кого-то незримого.  — Дэл! — кричал он. — Подожди… Дэл! Дэл!.. — вдруг барабанщик понёсся в каком-то неизвестном направлении.  — Расс, стой! — 2-D схватил его. — Здесь нет Дэла, Расс! Это иллюзия… пожалуйста, Расс, не надо… Борись, Расс! Борись с ними!..       Рассел одним рывком вывернулся, оттолкнув вокалиста так, что тот свалился на землю. Барабанщик словно обезумел.  — Да как же так нет, когда я сам видел, — с досадой заявил он. — Сейчас я найду его. Или позову… и он придёт. Он обязательно придёт… Дэл… Отзовись же! Дэл! — Рассел снова в беспокойстве забегал из стороны в сторону.  — Расс, перестань… — 2-D поднялся на ноги и попытался преградить барабанщику путь. — Расс, прошу тебя, борись, сопротивляйся! Не дай им сбить тебя с толку… пожалуйста, Расс! Не позволяй Аду затянуть тебя!..       Рассел выдохнул и вдруг остановился. Он осел вниз, как-то странно обмякнув, и закрыл лицо руками.  — Нет, Ди, — проговорил он срывающимся голосом, — прости… прости. Я не могу… не могу.  — Расс, ты что… — 2-D сел рядом с ним и вцепился за плечи. — Они же пытаются сломать тебя. Не надо! Расс, ты можешь справиться. Ты сильный, Расс… пожалуйста, ну давай же. Нам осталось немножко… Мы должны спасти Нудл, ты помнишь?.. Нудл тоже твой друг! Расс… — он слегка потряс его. — Расс! Рассел!..       Барабанщик отнял руки от лица и посмотрел перед собой остекленевшим взором.  — Прости, Ди, — повторил он глухо, — дальше ты один.  — Что?! — вскричал 2-D и ещё сильнее схватил Рассела за плечи. — Расс, не смей! Расс… не надо…       В ушах у него засвистело: это налетел ещё один порыв урагана. Сильнейший вихревой поток сбил вокалиста на землю, заставив отпустить Рассела… 2-D, задыхаясь, попытался подняться — и тут с ужасом увидел, как ветер куда-то уносит Хоббса.  — Расс! Нет!.. — Вокалист вскочил, едва удерживаясь на ногах, и побежал за вихрем. — Рассел! Рассел!!!       Барабанщик поглядел на 2-D с сожалением и горечью. Затем скрылся, увлекаемый ураганом. Ветер унёс его, словно пушинку, куда-то в сторону Холмов Меланхолии.       2-D почувствовал, как ноги у него сделались ватными. Тяжело дыша, он облокотился рукой о скалу… да что же это такое?.. Рассел… нет. Рассел… Теперь и ты?.. Вокалист обхватил себя за голову, сползая вниз. Он остался совсем один… Почему все уходят? Почему все оставляют его?..       Мёрдока забрал Второй круг. Рассела — Третий… всех их захватили. Нудл где-то далеко и тоже в опасности… как он теперь найдёт её?..       Он застонал и согнулся — голова его разрывалась.       Все уходят.       Мёрдок, Рассел… Нудл… отец.       Паула. Всё началось с неё…       Почему он опять вспоминает о Пауле?.. 2-D упал на землю, скорчившись от невыносимой боли. Нет… только не это. Борись… борись же, Стю. Нельзя…       …Всё началось с неё. Весь этот бесконечный круг потерь. Она ушла от него. Все, кого он любит, уходят. Все оставляют его одного… Он любил её.       Перестань, Стю, перестань, сейчас не время. Нет…       …Её губы. Её лицо… когда она целовала его, всё внутри замирало. И её мягкие волосы всегда щекотали его шею…       Почему. Почему она ушла?.. Без неё стало холодно. Всё стало не так… после того, как она предала его, словно и весь мир разрушился, раскроился надвое. Всё поменялось. Всё сделалось иначе. Всё обратилось в одну боль…       Боль пульсировала в висках так сильно, что перед взором стало темнеть. 2-D сжался в комок и зажмурился.       Их первая встреча. Она смеётся над его акцентом и говорит, что у него красивые глаза… Он отвечает, что её родинка над губой — как изюминка в булочке. Она говорит, что он нахал, но, пожалуй, она бы как-нибудь выпила с ним кофе.       Их первый поцелуй. Так тепло и мягко... Её губы имеют вкус персика — с лёгкой горчинкой от никотина. Она даже целуется не так, как все другие, — наслаждается процессом. В ней нет девчачьей робости. Она опасная, острая, как… кофе с перцем.       Их первая ночь. Фейерверк. Он явственно видит фейерверки перед глазами. Она похожа на электричество.       Они вместе — месяц, три, четыре. Полгода. Год. С ней уютно, словно он знает её всю жизнь. Почему?       Почему она ушла?..       Он теряет привлекательность своих глаз и затем теряет её. И если с первым можно смириться, то второе заставляет думать о том, что он лишился всего. Всего до капли. Больше никогда не будет так, как прежде…       Он теряет разум и сердце.       Его сердце кричит только одно: вернись. Пожалуйста. Вернись…       Почему все уходят?       2-D застонал, снова почувствовав леденящий, колющий ветер… Кажется, на этот раз за ним. Нет… он должен бороться. Должен… Ему нельзя на Холмы Меланхолии. Ведь он здесь для того, чтобы…       Вокалист вдруг широко распахнул глаза. Что это с ним?.. Какого чёрта. Он изо всех сил вцепился в скалу, стараясь не дать ветру унести себя. Нет… нельзя. Бороться. Бороться!.. Это всё ловушки Ада… адские наваждения.       Паулы уже давно нет с ним рядом. Да, она ушла… но он отпускает её. Её больше нет и не будет. Но это правильно… так было нужно.       Надо отпускать тех, кто уходит. Их функция в твоей жизни уже выполнена.       Надо отпустить тех, кто ушёл. 2-D прижался к скале ещё крепче.       Он отпустил. Давно. Он не обижается на неё. Он не обижается на Мёрдока.       Всё это теперь неважно, потому что у него есть Нудл.       Ты должен умереть, чтобы жить дальше. Ты должен отринуть старые привязки и старые эмоциональные раны. Старого себя. Всё, что пережито в прошлом, должно остаться там… В сердце нужно освобождать место для нового. Ведь если всё оно занято страданиями, там не хватит пространства для других чувств. Для счастья… Нудл — его счастье. Да, он умер, но после этого для него наступила новая жизнь, и он продолжает идти дальше. Он умер и родился вновь. Другим человеком. Больше ничто не будет по-прежнему, потому что теперь он родился заново.       Он любит Нудл. Он борется ради неё. Он должен её спасти, потому что это ей он обязан своим новым рождением. Своим новым шансом начать всё сначала, новым миром вокруг него…       Старые ошибки и боль из прошлой жизни теперь не имеют значения. Паула уже исполнила свою роль до конца, и эта пьеса завершена. Она ушла, и он отпустил. Отпустил… Его сердце спокойно, оно больше не кричит. Оно свободно.       2-D подождал, пока ветер утихнет, затем осторожно разжал пальцы, которыми держался за скалы. Его колени подогнулись, и он опустился вниз, ловя губами воздух и прикрывая глаза.       Кажется, прошло.       Было близко, его тоже могло затянуть.       Эмоциональные раны заживают дольше, чем все другие. Задеть за них слишком легко. Но теперь всё хорошо. Всё в порядке… Эта боль уже не так сильна, чтобы поглотить его полностью. Она больше не может засосать в себя его душу.       2-D медленно поднялся, отряхнув с одежды пыль. Когда-то всё это было существенно, было значимо, но не сейчас. Сейчас важно одно. Быть верным Нудл. Ей одной.       Сейчас — только она для него особенная, и никто не может занять её место. Да, до неё были другие. Была Паула. Но всё это в прошлом… Он больше не наделает глупостей. Не потеряет своё счастье…       Он не может предать её так, как предали его.       Он поклялся не делать ей больно, и теперь он сдержит слово… Лишь бы только она снова была с ним. Он не посмеет и взглянуть на кого-нибудь ещё…       Плевать на всех. Плевать… 2-D глубоко вдохнул и сделал шаг.       Он верен ей одной. Потому, что только благодаря ей он жив.       Вокалист извлёк карту и сверился с маршрутом, затем медленно направился вперёд.       Нудл другая, с Нудл всё по-другому. От неё пахнет сладким, её губы тонкие и нежные, и на них почему-то нет горького привкуса дыма, даже когда она курит. Она хрупкая, точно красивая снежинка. Ему хочется прикасаться к ней бережно и аккуратно, он словно всякий раз боится ненароком сломать её. Ведь на самом деле она очень ранимая, хоть и старается этого не показывать. Её хочется защищать и оберегать. Она такая маленькая и трогательная — и в то же время удивительно сильная… Нет, её не сломаешь. Ею хочется гордиться, точно каким-то невиданным сокровищем. Гордиться и знать, что никто не может обладать им, кроме тебя… И это тоже какое-то изумительное чудо, невозможное чудо: она вся только для тебя.       С ней нет фейерверков, нет острого электричества, но это хорошо. Ему больше и не нужно этого. Ему хочется покоя и тепла, а с ней рядом в его сердце наступает умиротворение, словно у берега безмятежного и светлого моря. С ней рядом ему комфортно, он может быть собой, и почему-то это кажется удивительно правильным. Всё, что он делает и как ведёт себя — всё кажется правильным… Разве это не магия?       Разве не магическое существо — сама Нудл? Она такая разная, но всегда такая искренняя. Она может беззаботно смеяться от всего сердца, как дитя, и быть серьёзной, точной и собранной, как бывалый солдат. В ней столько всего, что можно пытаться разгадать её хоть целую вечность. Но эта загадочность не опасная, не роковая. Её загадочность подобна затейливым кристаллам хрусталя. Можно вечно разглядывать, каждый раз находить новые грани… и просто любоваться. Просто глядеть и радоваться. Просто любить её и быть счастливым.       Она настоящая. Она не обманет его. Она настоящая с ним каждой своей клеточкой.       Иначе бы она не могла исцелять. Он бы не чувствовал, как живительное тепло разливается по его жилам от каждого прикосновения к ней… Ему тепло и спокойно.       Она подобна чистому, прозрачному горному воздуху. Этим воздухом хочется дышать глубоко, и кажется, словно и сам становишься от него чистым. От него светлеют мысли и немного кружится голова. Он сладкий, кристально-прохладный.       Любить её и быть любимым в ответ — это бесценный дар судьбы. Это благословение.       Если он не вытащит её отсюда, поддавшись каким-то подложным искушениям, грош ему цена.       2-D подошёл к концу долины. Холмы Меланхолии остались позади.       На стене было высечено: «Лелеющие тоску. Молчаливые сердцем».       Что ж, эти люди громко кричали и стенали… но на самом деле их сердце молчало. Оно не могло вывести их на правильный путь из ловушки.       Сердце всегда хочет вернуться к старым привязанностям. Сердце молчит и не подсказывает ответ. Эмоции держат его в своём плену. Но правда в том, что возвращаться нельзя. Нужно уходить и отпускать. Нужно пересиливать боль и двигаться дальше.       И тогда наступит завтра, и оно будет новым, чистым и сияющим. Оно будет сверкать всеми красками. Всеми своими хрустальными гранями…       Вокалист тяжело выдохнул, прикрывая глаза и опираясь о скалу рукой. Он остался один. Выходит, Рассел был прав… В конце концов лишь он выстоял, чтобы спасти Нудл.       2-D обернулся назад… Рассел, Мёрдок. Только бы вы были невредимы. Ничего… он придумает, как вытащить их. Как только снова вернёт Нудл.       Когда она рядом, ничто не кажется невозможным.