— Всё будет хорошо.
Отец вновь повторяет свою просьбу, и мальчик делает пару шагов назад, выпуская мать из объятий и позволяя ей одеться. Он переводит глаза на спешно надевающего пальто отца и совершенно неожиданно получает от него веселое подмигивание — редкое, но такое любимое, вызывающее невольную улыбку явление. — Будь молодцом, — по-доброму усмехается он, напоследок взлохматив волосы своему сыну. Не желая казаться смешным, мальчик тут же поправляет их и только успевает произнести тихое «пока», как в этот же момент хлопок закрывающейся двери эхом разлетается по опустевшему дому. Этот хлопок отзывается в душе мальчика странной дрожью, породившей другую, более сильную змейку тревоги, на этот раз прочно обосновавшуюся в слабом детском сердце. Её яд путает тёмные, липкие мысли, но мальчик все ещё пытается от них избавиться.— Мы скоро увидимся.
Но вдруг всё как в тумане: неизвестные люди в форме, позвонившие в дверь поздно ночью, странная, вечно охающая женщина из каких-то органов опеки, пытающаяся успокоить проснувшуюся малышку, и фраза, произнесённая полицейским, которая перевернула всю дальнейшую жизнь детей. Одно единственное предложение, звучным гулом раздавшееся в голове мальчика: — Ваши родители погибли в автокатастрофе. В этот же миг глубокая трещина разделяет душу мальчика на части, и чем сильнее он вдумывается в услышанное, тем больше трещин появляется. Надоедливая змейка исчезает, выпустив весь свой яд и оставив после себя большое количество ноющих укусов. — Погибли?.. Погибли… И вновь голова идет кругом. Множество полицейских, осматривающих дом и задающих странные вопросы, плач малышки, сомнительного вида детский центр, куда определили мальчика и его сестру, так и не позволив им остаться дома, медсёстры, следователи. И два неподвижных тела, предусмотрительно скрытых от детских глаз под легкими тканями. — Мама?.. Папа?.. Происходящее едва укладывается в сознании мальчика, и он лишь сильнее прижимает к себе сестру, боясь лишиться единственного оставшегося родного тепла. — Вернитесь!***
Юнги распахнул глаза и жадно втянул ртом воздух. Бешеный ритм сердца давил на ушные перепонки так, что казалось, будто они вот-вот лопнут, а в голове всё ещё слышались слабые голоса. Полный необъяснимого страха и растерянности, Юнги никак не мог понять, где он находится. Взгляду не за что было зацепиться: настолько тёмным было пространство вокруг, но он продолжал вглядываться в чёрную бездну. Казалось: ещё немного, и он провалится вниз, в неизвестность — настолько тяжёлым чувствовал Юнги своё тело. Пальцы судорожно ощупали плотную ткань, накрывающую нижнюю часть тела Юнги, и лишь спустя несколько секунд он понял, что это одеяло, и чуть сильнее сжал его в руке. Спальня, разумеется, спальня… И тут же, подтверждая его правоту, где-то поблизости раздался звучный храп. Глаза к тому времени немного привыкли к темноте, и Юнги смог разглядеть едва различимые очертания кроватей, стоящих рядом, и силуэты спящих на них людей. Очень медленно стиралась граница между сном и реальностью, но с каждой минутой Юнги становилось все спокойнее. Он сделал глубокий вдох, сопутствуемый тупой болью в груди, и устало потер глаза. Этот сон преследовал его вот уже почти семь лет. Вновь и вновь Юнги возвращался в тот вечер, когда судьба так зло посмеялась над ним и его сестрёнкой, лишив их самого главного. Каждый раз, снова испытывая те ужас и потрясение, он просыпался со жгучим страхом в сердце и с трудом приходил в себя. Но это лишь сновидения — отблески воспоминания, которое, как бы Юнги ни старался, ему не удавалось забыть. Раз за разом он переживал тот тяжелый период времени, когда их с сестрёнкой жизни буквально разваливались на части. И каждый раз — как первый, отчего со временем просыпаться становилось всё труднее. Юнги все сложнее удавалось отличить сон от реальности, и он хотел бы вовсе никогда не засыпать. Пальцы руки вдруг запутались в чем-то мягком и шелковистом. Волосы? Только сейчас Юнги понял, что действительно что-то мешает его ногам. Казалось, будто они связаны. Он быстро, но аккуратно присел и чуть наклонился вперёд, стараясь разглядеть в ночной темноте то, что сковывало его движения. — Тэён? Юнги осторожно убрал прядь волос, спадавшую на лицо спящей сестрёнки. Тэён спала, крепко обхватив руками его колени и уткнувшись носом в одеяло, и, видимо, совсем не думала о том, что мешает брату двигаться. Она чувствовала себя в безопасности: её детское личико с пухловатыми щёчками выражало полное умиротворение и дарило тревожной душе Юнги такое необходимое тепло. Неизвестно, сколько он мог вот так просидеть, погрузившись в свои мысли и глядя на спящую сестренку. Однако Юнги понимал, что если заведующая интернатом узнает о том, что Тэён провела ночь не в своем корпусе, то наказания ни ему, ни сестренке не избежать. И миссис Чо — так звали заведующую — будет глубоко наплевать на то, что Тэён ночевала не где-нибудь, а с ним — со своим братом. Ведь для заведующей самой главной ценностью всегда была лишь дисциплина. Юнги на пару секунд замер, вслушиваясь в звуки ночной спальни. Всего в комнате, не считая его и Тэён, спали еще четверо: один часто ворочался во сне, второй — изредка что-то бормотал, храп третьего был слышен в соседней спальне, и лишь четвертый, единственный из всех ребят, спал спокойно. Удостоверившись, что никто не заметил прихода Тэён, Юнги постарался аккуратно расцепить ее объятия. Она не стала сопротивляться, все еще пребывая в полусне, но, тем не менее, ненадолго приоткрыла глаза и слабо улыбнулась брату. «Забавная», — пронеслось у него в голове. — Спи, — одними губами проговорил Юнги, и этого хватило для того, чтобы Тэён, уже полностью перебравшись на кровать, вновь уснула. Он тихо сел, опустив ноги на холодный пол, и тут же почувствовал под ступней что-то очень мягкое. Плюшевый заяц — единственная вещь, которую, помимо одежды, им позволили забрать из дома. Это был подарок матери для Тэён, когда той исполнился лишь год, но сестренка еще тогда полюбила его и засыпала только с этим зайцем. «Куда же она без него», — подумал Юнги, поднимая игрушку с пола. Мистер Заяц, как называла его Тэён, черными глазами-бусинками смотрел на юношу, словно говоря: «Я всегда рядом с ней». Усмехнувшись собственным отчасти нелепым мыслям, Юнги положил зайца рядом с сестренкой и поправил задравшийся край ее пижамы. Тэён рефлекторно прижала любимую игрушку к себе и тихо засопела. Юнги вскинул брови и, аккуратно взяв ее на руки, двинулся в сторону чуть приоткрытой двери, стараясь ступать как можно тише, но половые доски все равно время от времени поскрипывали. Успешно выбравшись из спальни мальчиков, Юнги прикинул в голове, как много ему нужно пройти, чтобы добраться до комнаты Тэён. Спуститься на три этажа вниз, пересечь коридор в корпус для младших классов, подняться на второй этаж и войти во вторую дверь слева. Он глубоко вздохнул, мысленно поблагодарив сестренку за ночное приключение, и бесшумно двинулся в сторону лестничного пролета. — Когда взойдет солнце? — тихо спросила Тэён, как только Юнги вернул ее в постель. Тот оглянулся, чтобы убедиться, не разбудил ли он других девочек, и наклонился к сестренке. Она боролась со сном, желая услышать ответ, однако уже через несколько секунд вновь сладко уснула, прижимая зайца к груди. Еще буквально минуту Юнги сидел с ней рядом, не сводя глаз с Тэён, которая внешне во многом напоминала ему мать. В груди вновь неприятно кольнуло, и он вспомнил о своем сне. Хорошо, что подобное не снилось Тэён. Да и могло ли присниться, если на момент смерти родителей ей было только полтора года? Она их и не помнила вовсе. Юнги нахмурился, накрыв сестренку одеялом, вышел из комнаты, задумчиво глядя в пол, и направился в свою спальню.Совсем скоро все это закончится. Тогда наше с тобой солнце и взойдет.