— Что у тебя с лицом? — перестав злиться, поинтересовалась Виктория, пытаясь в темноте разглядеть кровоподтёки на челюсти Нейтана и морщась от созерцания его разодранного носа. — Выглядишь пиздец жутко, если честно. — Спасибо, я знаю, — с сарказмом поблагодарил Прескотт, медленно шагая в сторону их тайника с баллончиками. — Так что случилось? — не скрывая любопытства, настаивала на своём Чейз и даже достала телефон, чтобы посветить им на разбитое лицо друга. — Будешь смеяться, если расскажу. — Тебя отпиздили гопники? Не поделил с местными нариками траву? Полез к Макс, а она тебе врезала? — одно предположение Виктории было нелепее другого, а на последнем Нейтан даже усмехнулся, представляя, как вся такая из себя запуганная Колфилд кого-то бьёт. — Чего смеёшься?
Шум воды стал громче, докуренный косяк уже обжигал пальцы, поэтому Прескотт бросил его в постепенно заполнявшуюся холодной водой ванну, мысленно отметив, что пара самокруток уже находятся в ней. Надо будет не забыть выключить воду, когда ванна наполнится, чтобы не устроить потоп, который точно привлечёт ненужное внимание тех же соседей. Юноша несколько раз попытался схватить свой бомбер — тот убегал, но Нейтан слишком проворный для того, чтобы не схватить свою одежду и не переворошить содержимое карманов в поисках фотографий. На снимках какой-то бардак в комнате Уоррена, плевать на всё это, эти фото для Макс, чтобы занять её и не позволить упасть в бездну, в которой тонула Ви всё это время. Прескотт избавился от фотографий, протолкнув их под дверью ванной наружу и надеясь, что Колфилд их найдёт и сама посмотрит, потому что сейчас Нейтан не здесь. Не в этой ванной. Не в этой квартире. Не в этом доме. Не в этой реальности. У него в руках — фото из полароида Макс, на котором замерла сама девушка.Напуганная, плохо осознающая происходящее и будто отсутствующая в комнате, Макс стояла на фоне одного из странных творений в рамке на белой стене. Красивая. Частица прекрасного среди отвратительного и низкого. От неё сложно оторвать взгляд, ей невозможно не любоваться, в её глазах — жизнь, выражающаяся смертельным страхом. Максин прекрасна.
Нейтан оторвался от снимка, поймав себя на том, что его мысли слишком странные. Видимо, сказывается действие наркотика. В ванной плавает намного больше окурков, чем было до погружения в фото, а вода почти дошла до краёв. На коленях Прескотт подполз к бортику, выкинул очередной окурок к остальным и, задержав дыхание, наклонился, окунув голову в ледяную воду. Викторию ведь вряд ли кто-то утешал, а она наверняка сама никому ничего не говорила, переживая всё внутри. По сути, ей воспользовались, а она только и счастлива была увидеть человека, который с ней так по-свински себя повёл. Урод. Не надо было ничего для него делать: ни вламываться в мужское общежитие, рискуя репутацией, ни делать снимков, проникая на запечатанную территорию, ни тем более приезжать в такую отвратную погоду в заброшенное здание к тому, кто ни объяснил своей мотивации, ни позаботился о чужой нервной системе, ни сумел что-то дать взамен. Нейтан вынырнул и закашлялся, задыхаясь от воды в лёгких и дыма вокруг. На то, чтобы придти в себя, потребовалось несколько минут.Нейтан аккуратно взял случайную папку и прочитал на её корешке имя Макс, тогда ещё ничего для него не значащее, оглянулся ещё раз, приходя только в больший ужас, а потом...
Кислород поступил к лёгким. — Нейтан, всё в порядке? — из-за двери послышался голос Макс, снова взволнованный и дрожащий. — Да, — надеясь на то, что сделал это громко, откликнулся Прескотт, оглушённый собственными словами. Вода шумела, а он прислушивался к тому, что происходило за дверью, не разбирая, что делает сейчас девушка. Судя по тому, что она не стучала и не пыталась до него докричаться, ушла рассматривать снимки. Хорошо. Ей так спокойнее. Она волнуется. Пора прекращать всю эту чепуху с попыткой спрятаться от реальности. Никуда от неё не денешься. Прескотт выключил холодную воду, вытащил затычку и наблюдал за тем, как остатки от косяков собираются у водостока. Собрав этот бардак в кулак и выбросив его на пол, Нейтан настроил тёплую воду, разделся и залез в ванну, подтянув колени к себе и уткнувшись в них носом. Вода уже шумела не так сильно, медленно заполняя пространство вокруг Прескотта, а он снова и снова возвращался в то заброшенное здание, служившие им с Ви убежищем от всего мира.— Можешь мне ответить на один вопрос честно? — спросила Чейз, пока Нейтан затягивался и убирал зажигалку. Сильный ветер завывал в пустом помещении, вместе с ливнем создавая какую-то странную и вместе с тем успокаивающую музыку. — А до этого я был с тобой нечестен? — Что ты чувствуешь к Макс? Прескотт подавился дымом и около минуты справлялся с кашлем, ошарашенно глядя на подругу. Задать вопрос, на который он сам не знал ответа — всё равно что ударить по рёбрам, выбив воздух из лёгких. Нейтан задумался. Уже в который раз ему было самому непонятно, что происходит. Виктория видела его насквозь, врать ей бесполезно. И что-то Прескотту подсказывало, что девушка прекрасно всё знает, а вопрос — лишь очередная помощь с её стороны, подсказка на ответ, который давно бегает где-то в голове и не может принять ясные очертания. — А как это выглядит? — Как побег двух любовников от несправедливого мира ради совместного счастья, — еле сдерживая улыбку, торжественно произнесла Чейз и продолжила сверлить Прескотта взглядом. — Мы просто наркоманы вне закона, слишком уж всё у тебя романтично. — Так как ты к ней относишься? — А как я должен? — Перестань увиливать от вопроса, я попросила честно! — вспылила Виктория, чем вызвала такую же реакцию у Нейтана: — Да понятия я не имею! Понимаешь, Ви... Она, кажется, не ненавидит меня. Она вроде бы хочет казаться переживающей и заботливой. — "Хочет казаться"? — Ну ей невыгодно всё время пререкаться со мной, я просто сдам её полиции, и она об этом знает. — Серьёзно? — в полном шоке отозвалась Виктория, даже не зная, как правильно сказать так, чтобы потом не захотеть красноречиво ударить друга в уже побитое лицо. — Давай будем честны, Макс не пререкается с тобой просто из-за того, что она неконфликтная тихоня. А ты в любом случае не пошёл бы в полицию. — С чего это? — Тебя бы съело чувство вины. — Хуйню несёшь. — Ладно, если бы это был Уоррен, то ты бы с радостью его сдал, но Макс... Ты когда-нибудь думал, что будет, если её посадят? Тебя-то легко будет вытащить, а вот на неё уже дело... — Ви, заткнись, — отмахнулся Прескотт, снова хватая баллончик с краской и отходя к стене. — Нейтан, блять, а ну поговори со мной! — Я говорю, — закуривая, отозвался Прескотт, при этом не оборачиваясь. — Тогда отвечай. Что ты сделаешь? — Вытащу её. — Как? — Какая разница?! Она меня тогда вытащила, и я её достану. У меня есть деньги. — Ты бы и сам мог выбраться оттуда, а она будет не в участке, а в тюрьме. — А почему ты так уверена, что она сядет? — в момент напрягся юноша, обернувшись к подруге и глядя на неё то ли с недоверием, то ли со страхом — кажется, и с тем, и с тем. Ви надавила слишком сильно — небольшая дверца в душу Нейтана захлопнулась, став высокими чугунными воротами, а Виктория ещё даже не забралась под слой неуравновешенного, считающего людей книгами — тут интересно, там нет, этот слишком поверхностный, тот слишком сказочный. — А ты думаешь, вы будете жить вместе вечно, скрываясь от полиции? Юноша молча встряхнул баллончик и стал выводить какие-то линии на стене. — А ты хотел бы? — Мне бы не хватало её, её заботы и наивной веры в светлое будущее, противоречащее происходящему пиздецу вокруг. Я привязался к ней. Ты довольна? — выпалил Прескотт, резко разворачиваясь. Краска поехала по стене, оставляя неаккуратную черту, выбивающуюся из попытки чего-то красивого. — Довольна.
Нейтан делал воду горячее и горячее, а всё равно мёрз. Он лёг в ванной, почти полностью погрузившись в кипяток, но продолжал трястись и плохо осознавать происходящее. Мысли в голове путались и завязывались вокруг Максин. В голове сидела воображаемая Чейз, задающая столько разных вопросов, что отвечать на них было сложно — слишком много, слишком непонятно. Макс тобой дорожит? Определённо. Иначе не поехала бы в ту фотостудию, рискуя своей свободой. Ты заботишься о ней? А иначе зачем привёз фотографии, воспользовался Викторией? Одежда, укрытие, охрана сна — как ещё о ней заботиться? Зачем ты это делаешь? Потому что хочу её счастья. Почему ты этого хочешь? Потому что она дорога мне. Любишь её? Вода почти переливалась через край ванны — Нейтан повернул кран и лёг обратно, окунувшись с головой. Всё, о чём он думает, останется под её поверхностью, никто этого не узнает, а он сам забудет. Его здесь нет. И ответ даст тоже не он. Вынырнув, исповедь останется лишь иллюзией, ни один из его ответов не повлияет на реальность. Никаких вопросов не было. Никаких попыток разобраться в себе — тоже. Над водой лишь вынужденное сожительство. Да. Нейтан вынырнул, хватая ртом воздух. Пора снова выживать. Вода утекала, Прескотт обернул полотенце вокруг бёдер и посмотрел в зеркало. Ну и урод, боже. Как только Ви не смеялась, пока он изображал какие-то эмоции вот этим разбитым лицом? Отвратительно. Говорят, глаза — зеркало души. У Нейтана глаза — два маленьких красных пятнышка вместе с синими кругами, души там не разглядишь, даже если она и есть. Разглядывая себя, юноша опёрся на раковину и невольно рассматривал красные полосы на бледных запястьях — полупорезы-полушрамы. Давно он этим не занимался, да и в последнее время просто некогда. Господи, ну и пиздец. Сбегать от самоненависти — стиль жизни Нейтана, поэтому отойти от зеркала, собраться с мыслями и собрать бычки не составило большого труда. Выйдя из ванной, Прескотт зашёл на кухню, чтобы выкинуть следы собственного "отсутствия" в этой квартире, а взгляд невольно наткнулся на Макс, сидевшую за ноутбуком и уставившуюся в одну точку. Девушка не вздрогнула даже от резкого звука закрывшейся двери шкафчика, которую нечаянно слишком сильно захлопнул Нейтан. Перед девушкой были снимки, переданные Викторией, на ноутбуке — фото того урода, подставившего Прескотта. Что-то не так. У юноши было отвратительное предчувствие, поэтому, стараясь отсрочить получение плохих новостей, Нейтан ушёл в спальню, нарочно как можно медленее натянул на себя одежду и вернулся. Набравшись мужества и глубоко вдохнув, Прескотт осторожно позвал: — Макс? Без ответа. — Что снова случилось? Максин попыталась ответить, но голос настолько сел, что ей пришлось прокашляться и повторить снова, еле сдерживая дрожь: — На этих снимках в комнате Уоррена часы, Нейтан. Те самые, которые были у человека, обокравшего сейф.