Crosses

      Нейтан и Макс окончательно поменялись ролями: Прескотт «спал», если так можно было назвать его состояние, в котором он буквально проваливался в сон, а потом пытался выбраться из этого вязкого оцепенения, подгоняемый дышащей в спину паникой и при этом просто не имеющий сил открыть глаза; руку помощи теперь протягивала Макс, рывками выхватывающая Нейтана из объятий постели, а потом напоминающая о том, как правильно дышать, ознакомившаяся с длинным списком таблеток, необходимых Прескотту, и вместе с больным пославшая этот список к херам из-за того, что от них становилось только хуже. Нейтан понимал, что дальше удерживать Колфилд на расстоянии от себя не получится грубым «не суй нос не в своё дело», слишком уж хорошо девушка знает его после всего, что они тут пережили, поэтому рассказал о своих диагнозах, решив, что та должна быть готова к его нервным срывам, пассивной агрессии и апатично-амёбному состоянию. Собственно, ничего, кроме первичного шока от того, что Прескотт наконец-то открылся, хотя раньше мог пристрелить любого, у кого окажется хоть одна медицинская справка из его карты в руках, ну и моральной подготовки к ухудшению его состояния, этот разговор, больше похожий на монотонный монолог Нейтана, звучавший для Макс как «У меня то, то и вот это, от этого надо пить то, от того вот это, а от вон того это и это, но я всё это заменяю коноплёй, потому что от неё мне не становится плохо, но как следствие моё состояние может быть таким, таким и вот таким. В качестве лечения подноси самокрутку и зажигалку, я спать.» не принёс. — Да я ебал это всё в рот! — зло воскликнул Прескотт после очередного пробуждения. Макс, испытывающая чувство дежавю уже чёрт знает в какой раз, лишь повернулась обратно к окну, делая глоток из бутылки с пивом. То ли от сильного желания выпить, то ли от того, что Нейтан купил другое пиво, алкоголь не вызывал тошноты от одного запаха. Пиво, конечно, не вино, но и конопля Прескотта не седативное, да и его квартира не тюрьма, так что девушку вполне устраивало текущее положение дел. В конце концов, пить пиво на пафосном балконе и смотреть в высокое небо, чуть ли не каждые полчаса кардинально менявшее свой цвет, было намного лучше, чем пытаться выжить в колонии. Так думала Максин. Чувствовала она, разумеется, совсем другое. Несправедливость её жизни была какой-то странной версией готовившегося родиться ребёнка: постоянно при тебе, ты к этому адаптируешься, а потом — хуяк! — ногой в бочину, так и избавиться уже поскорее от этого хочется. Вот только эта сплошная несправедливость в последнее время жизнью и являлась, так что избавиться от неё, просто отмучив срок, нельзя было. Сейчас хотелось в ту аккуратную белую комнату, обитую мягкими подушками, которую показывают в своих фильмах те, кто ни разу не сталкивался с системой медицины. Такая комната была необходима просто для того, чтобы врезаться с разбегу в стены, громко материться, проклиная окружающее, а потом лежать на полу, позволяя себе утонуть в омуте апатии. Стараясь давить гнев, Максин убеждала себя в том, что всё могло быть и хуже, а какая-то мразь внутри продолжала скрестись и своим мерзким голосочком повторять «Но и сейчас не особо пиздато».       Нейтан решил, что сон идёт в пизду, мысли идут туда же, вся его жизнь уже там, а вытащить его некому. Почти некому.

***

— Нейтан, вот скажи честно, ты курил?       Парень слабо улыбнулся, услышав этот наполовину возмущённый, наполовину встревоженный голос, который после столького времени казался родным. — Вообще да, но сейчас я говорю абсолютно серьёзно. — Серьёзно? Нет, погоди, серьёзно?! Прескотт, ты там совсем охуел?! — Ви, успокойся, да, я знаю как это зву- — Знаешь как это звучит?! Нейт, ты просишь меня зайти в мужское общежитие, в опечатанную комнату, чтобы просто сделать фото?! Зачем оно вообще тебе?! — Ви, — Прескотт на секунду замолчал, дабы подобрать правильные слова и аргументы. Благо он заранее продумал разговор, так как только такую встречную реакцию и ожидал, — я знаю как абсурдно это звучит. Я знаю, что для тебя это будет нелегко. Но… — да в пизду все эти аргументы, — пойми, мне правда это очень нужно.       Повисла гробовая тишина. Создалось ощущение, что на том конце трубки всё вымерло. Могло показаться, что девушка просто случайно нажала щекой на кнопку выключения динамика или сам Прескотт случайно сбросил трубку. Юноша уже дернулся, дабы проверить состояние вызова, но тут Виктория тихо, почти шепотом продолжила: — Нейт, где ты? Почему ты ничего мне не рассказываешь? Ты хоть понимаешь, как я волновалась? — её голос дрожал, так что Прескотту не доставило труда догадаться, что девушка сдерживает себя из последних сил. Он судорожно сглотнул и прикусил губу. — Хоть бы голубя отправил, не знаю. — Я… Я пока не могу ничего тебе сказать, просто сделай то, что я прошу, — Нейтан услышал шумный вздох, — обещаю, чуть позже я всё тебе объясню, мне пора. Он сбросил вызов и сжал телефон в кулаке. На душе было хуёво, в реальной жизни ещё хуже. Молодец, Нейтан, благодаря тебе твоя лучшая подруга на грани нервного срыва, а девушка, доверившаяся тебе, в такой глубочайшей эмоциональной пизде, что и не снилось. Охуенно.

***

      Нейтан вынужден был спрятаться от ливня в комнате, где они с Ви когда-то расписывали стены. Точнее, Прескотт расписывал, а девушка попивала пиво и называла друга извращенцем. Чёрная краска из балончика слегка растеклась, но граффити и значимые для них с Ви записи остались, для других являясь актом бессмысленного вандализма.       Нейтан закурил. На этот раз просто сигареты — брать с собой траву было рискованно по многим причинам, да и Ви надо было показаться в более-менее приличном виде. В давящей тишине раздался щелчок зажигалки, затем тихое шуршание тлеющей сигареты, вдох Прескотта и медленный выдох. Дым, завиваясь, поднялся к исписанным стенам и полуразрушенному потолку и растворился в темноте заброшенного здания. Нейтан подошёл к одному из граффити, коснулся его пальцами свободной руки и завис, любуясь своим творением.

      — Да вы, я смотрю, не на ту специализацию пошли, мистер Прескотт. Вам бы в художники, а вы на фотографа зачем-то учитесь… — улыбнулась Виктория, когда Нейтан, вытирая предплечьем лоб, отошёл от своего творения. Поставив баллончик рядом с девушкой, он присел рядом с ней на постеленную на ступеньке куртку, достав из кармана бомбера пачку сигарет. — Может, сама что-нибудь напишешь? — предложил юноша, затягиваясь. Ви прищурилась, размышляя, оглянулась, думая, какое место было бы подходящим, а потом протянула бутылку в руках другу: — Подержи-ка моё пиво.       Нейтан послушно взял бутылку в руки, теперь выглядя как самый стереотипный проблемный подросток — с пивом и сигаретой в зубах. Чейз долго рылась в сумке, пытаясь найти баллончик с красной краской, а найдя, скрылась под лестницей, интригуя Нейтана. Послышался стук встряхиваемого инструмента, шуршание накладываемого красного на серую стену, а затем цоканье каблуков — Виктория отошла от стены, чтобы полюбоваться своей работой. — Я могу посмотреть? — делая глоток из бутылки подруги, спросил Прескотт. Пиво не оправдывало своей цены, но какая разница, если ты можешь выкупить всю компанию по его производству. — Погоди, я ещё не закончила, — цоканье каблуков обратно к «холсту», тряска баллончика, шуршание краски. Нейтан, ожидая, курил и любовался своим чёрно-белым граффити, думая, что ещё можно сделать со стеной. Всё стихло, Чейз сделала пару шагов назад, вздохнула и позвала к себе: — Готово.       Прескотт поднялся, подошёл к подруге и обнаружил на стене под лестницей крупную надпись красного цвета, гласившую о том, что Нейтан Прескотт хуйло. — А что, для рисования членов ты слишком взрослая? — улыбнулся Нейтан, затягиваясь. — В отличие от некоторых, я правильно выбрала направление в университете и являюсь исключительно фотографом, а не художником.

      Юноша повернул под лестницу. Небо было тёмным, свет в здание почти не проникал, так что Прескотт достал из кармана одноразовый телефон и включил на нём фонарик. Надпись красным, оскорбляющая его, всё ещё здесь. Нейтан коснулся и её, нечаянно потушив сигарету о стену, выматерился и посмотрел на свои пальцы в пыли. Откуда-то со стороны входа раздался знакомый стук каблуков. Прескотт выключил фонарик, прислушиваясь — Виктория слегка запыхалась, замедлила шаг и подошла к стене, у которой минуту назад стоял юноша. Глубоко вдохнув, она развернулась, подошла к лестнице, под которой стоял Нейтан и села на ступеньку, где ещё с начала учебного года осталась куртка Прескотта, оставленная здесь, когда стало ясно, что это заброшенное здание принадлежит только им. — Если ты думаешь, что я не чувствую запаха твоих сигарет, то ты долбоёб. — Ты принесла фото? — тихо спросил в ответ Нейтан, зажигая сигарету снова. Ви встала со ступеньки и, цокая каблуками, завернула под лестницу. Прескотт смог заметить её выражение лица лишь на мгновение, когда оно озарилось светом из разбитого окна. В глазах у девушки стояли слёзы, брови были нахмурены, губы поджаты. — Тебя не было полмесяца, — дрожащим от негодования голосом, предъявила Виктория. — Ни разу не позвонил. Ни разу не удосужился мне сообщить… — Ви, мне нужны фото, — твёрдо перебил Прескотт, чувствуя себя последней тварью. Ладно, с угрызениями совести он потом разберётся, сейчас нужны фоторафии. Виктория так и замерла, не договорив. Не отдаст. Нейтан ясно представлял, насколько сейчас оскорбленно самолюбие девушки. Фото у неё есть, на она сейчас просто уйдёт. Не выдаст его полиции, но без этих фото Прескотту, видимо, придётся скрываться вечно. — Ви, пожалуйста, — смягчившись, добавил он. Девушка подняла бровь, поражённая такой быстрой сменой тона. — Они мне помогут, и я скоро вернусь, обещаю. — Ты и правда то ещё хуйло, Нейтан Прескотт, — Виктория расстегнула сумочку и дрожащими пальцами достала стопку фотографий и флешку. — На случай, если не доверяешь моей флешке, я всё распечатала, а то ты же у нас параноик. — Спасибо, — Нейтан взял только фото. — То есть настолько параноик… — Чейз спрятала взгляд, убрала флешку обратно в сумочку и развернулась. — Возвращайся скорее.       На улице зашумел ветер, по зданию раздавалось эхо стука каблуков по бетону. Кажется, от Нейтана сейчас уходило самое родное, что у него было. Причём уходило не только в прямом смысле, Прескотт терял её. А смысл ему возвращаться, если возвращаться не к кому? — Ви, давай порисуем? — внезапно предложил юноша, убирая снимки во внутренний карман бомбера. Виктория положила обратно на ступеньку только что поднятый зонтик и развернулась.       На улице через час разыгралась гроза. Виктория держала фонарик своего телефона над местом, где рисовал Нейтан, и иногда приносила новые баллончики из их тайника, вместе с этим рассказывая о том, что происходило в Блэквелле в последние две недели. — Вы с Макс теперь знамениты. Ну, ты и так был, но Колфилд прямо-таки звезда. Все только и говорят о том, где вы прячетесь. — Почему все так уверены, что мы прячемся вместе? — Да потому что если бы ты её не спрятал, она бы давно оказалась в руках у полиции.       Нейтан кивнул, понимая, что, если бы не он, Макс давно сидела бы за решёткой. — Через пару дней все потеряли Уоррена, но не придали этому особого значения — тревогу забили спустя неделю, ну и стали обсуждать уже, что он теперь сам скрывается, потому что жить без Максин не может. Ну или что он что-то узнал, его и прибили. Ну или выпилился с горя — тут мнения расходятся.       Нейтана передёрнуло. Колфилд этого не вынесла бы. — Ты ведь для неё эти фотографии достал, не для себя, — то ли утверждая, то ли спрашивая, пробормотала Виктория. Нейтан, до этого рассматривавший только что сделанное граффити, вернулся к рисованию. Оспорить сказанное он не мог. Вряд ли случай Максин связан как-то с Уорреном, но ведь девушке было бы спокойнее, если бы, рассмотрев фотографии, они поняли, что всё с парнем хорошо, просто устал учиться. Это всё только для её успокоения, чтобы не паниковала раньше времени, чтобы дышать было проще, чтобы не искала утешения в наркотиках и в самом Прескотте. Он вариант для утешения такой себе — самого-то целым назвать нельзя. А Чейз пилила друга взглядом, будто читая все его мысли, перед ней юноша чувствовал себя беззащитным, потому что спрятаться за ложью не мог. — Когда она тебе стала дороже свободы, Нейтан? — Я ещё на парковке стал соучастником и укрывателем. — Ты мог сдать её! Ты не знал, что произошло, когда увёз её оттуда! Тебе ничего не сделали бы! Ты мог заплатить деньги, в конце концов! — снова дрожащим голосом начала девушка, но юноша резко её оборвал: — Да не знаю я, зачем она мне сдалась! Понимаешь, не ебу! Я просто хотел помочь, Ви!— Нейтан поставил баллончик на пол и глубоко вздохнул. — Она всю ночь проебала в участке, чтобы вытащить меня. Она могла бы хуй положить, как это сделал бы любой другой, дело всё равно бы замяли, но она была там. Даже если она и стремится помогать по возможности всем, то нахуя ей помогать мне? — А ты поражён тем, что к тебе отнеслись как к человеку?       Нейтан поднял баллончик и кивнул на соседнюю стену, предлагая переместиться туда. На улице прогремел гром, разлетевшись эхом по пустому зданию. Юноша молчал, обдумывая сказанное. Виктория тоже, ожидая подходящего момента для того, чтобы открыть глаза Прескотту на происходящее. — Ты знал, что из-за неё попадёшь за решётку, но всё равно помогаешь ей до сих пор. Зачем? — Ей больше не к кому идти. Разве что нахуй. — А почему тебя это волнует?       Нейтан встряхнул баллончик, не зная, что ответить.