Дочь Рыбака

Зелёный Жизнь перед рождением

      — Ну, рассказывай, — темноволосый мальчишка лениво плюхнулся рядом со мной на деревянный уступ и, сгорбив спину, оглянулся на ярко-голубое небо.       В его чёрных глазах светлыми бликами отражались белоснежные пушистые облака над нашими головами. Он широко зевнул, как всегда не прикрыв рот, и сомкнул губы так, что нижняя губа полностью перекрыла верхнюю. Холодный весенний ветерок нежно обдувал нас, хаотично растрепав мои волосы, которые я старательно пыталась привести в порядок. Нара с улыбкой наблюдал за моими тщетными попытками уложить волосы в пробор.       — Я думаю, что ты сочтёшь меня безумной, Шикамару, — произнесла я неуверенно, грустно вздохнув в конце.       Нара медленно моргнул, приоткрыв сонные глаза лишь наполовину. На его лице застыла мягкая ухмылка. Он вновь устремил взгляд ввысь, мечтательно оглядывая светлое утреннее небо. Стая чёрных птиц пролетела где-то вдалеке, за резиденцией Хокаге. Они громко каркали на всю деревню, мчась то в одну сторону, то в другую.       — Должно быть, днём будет дождь, — пробормотал он.       Я усмехнулась. Это его предположение напомнило мне об отце. Он вечно пытался отгадать, какая будет погода по идиотским приметам или поведению тех же самых птиц. На моё вечное удивление, его прогнозы обычно были весьма точными, и это в какой-то момент уже перестало поражать меня.       Шикамару печально смотрел на мечущихся по небу ворон.       — Я заметил, что птицы начинают себя странно вести, когда меняется погода, — лаконично объяснил Нара, подложив под свой подбородок ладони и уперев локти в коленки.       Интересно, что при таком юном возрасте мальчишка напоминал мне скорее старика, нежели ребенка. Эти его манерные, неторопливые движения; нетипичные для пятилетки повадки из серии: «я лучше буду смотреть на облака»; его отлично складное аналитическое мышление. Я была по-настоящему рада, что нашла такого друга здесь, в Конохе. И именно поэтому мне было страшно его потерять, хоть только ему и могла рассказать свой, граничащий с безумием, секрет. Мальчик неспешно повернул ко мне своё сонное лицо и недовольно посмотрел в мои глаза. Я грустно шмыгнула своим маленьким носом и тяжко вздохнула.       — Хината, мы с тобой дружим уже год. Даже если ты сошла с ума, мы всё равно останемся друзьями, — он резко закашлял и отвернулся от меня, уткнув лицо в своё правое плечо.       — Всё в порядке? — заботливо спросила я, слегка нагнувшись к мальчику.       Он небрежно махнул рукой, обозначая, что с ним всё хорошо и мне не за что переживать, хоть последнее время он довольно часто болел.       — Но ты не думай, попробуешь провернуть что-то криминальное — мне придётся остановить тебя любым способом, — Нара едко усмехнулся, обернувшись ко мне обратно.       Под его добрыми чёрными глазами были большие мешки от недосыпа. Последнее время родители Шикамару сильно напрягали сына с заданиями клана. И он уставал от этого, но всё равно делал свою работу до победного конца. Я широко улыбнулась на его ироничную шутку, вцепившись руками в подол синей юбки.       — Да нет, ничего подобного, — наконец, произнесла я, взглянув на Резиденцию Хокаге, виднеющуюся вдали.       Нара опять обратил взгляд на небо. Он неторопливо улёгся на деревянный пол, свесив ноги с уступа вниз. Закинув руки за голову и поправив хвостик так, чтобы он не мешал ему лежать прямо, он еле заметно кивнул, обращаясь ко мне с продолжением этой затяжной тирады.       Дело в том, что всё время, пока мы с Шикамару общались, ему постоянно приходилось выслушивать от меня, что я — девочка не простая, а со своим скелетом в шкафу. И потому в один прекрасный день мы с ним решили поспорить, что он не сможет сам отгадать мой удивительный секрет. Раз в неделю в течение полугода мы встречались с хвостатым мальчишкой на этом самом месте, где Шикамару каждый раз выдвигал своё невероятное предположение. За это время он успел выдумать все, что только мог: начиная с того, что я влюблена в этого загадочного Шино, и заканчивая тем, что я шпион, работающий на другую деревню, и все в клане Хьюга — предатели. Шикамару даже выдвигал теорию, что у меня есть сиамский близнец под кофтой в районе спины, и что именно он даёт мне столько упорства и сил на тренировки с моим фанатичным до драк отцом.       И вот день открытия моей тайны настал. Он проиграл, а потому сегодня должен был до вечера потакать любой моей прихоти. И самым большим моим желанием, как бы это парадоксально не звучало, было раскрытие моей тайны человеку, с которым я могла бы обсудить свой феномен. Именно такой личностью для меня являлся Нара Шикамару — мой невообразимо ленивый и умный лучший друг, который в глубине души слегка нравился мне, хотя я это и отрицала на всех остальных уровнях.       — Я… — в горле стоял сухой ком, не позволяющий мне признаться.       Словно если я расскажу это кому-то, то в моей истории сразу исчезнет вся правда, превратив моё прошлое в безумное воспоминание странной девочки-шизофренички.       — Да ну не тяни же, — злобно прошипел уставший от моей неуверенности Шикамару.       — Я помню свою прошлую жизнь! — громко призналась я, упав на спину и спрятав лицо за этими нелепо маленькими ладошками.       Шикамару молчал. Как мне казалось, слишком долго.       — Ты серьёзно? — раздался эхом в моей голове не особо удивлённый голос друга.       Я обернула голову вправо, приоткрыв правый глаз из-за ладоней, всё еще скрывающих часть моего лица. Нара даже не обернулся на меня. Он глядел на голубое небо, по которому медленно и умиротворённо плыли белые как снег, нежные облачка. Мальчик слегка прищурился, а это значило, что он о чём-то серьезно задумался. Я давно заметила за ним подобную особенность.       — Ты мне не веришь?       Он опустил левую бровь к переносице и сомкнул губы, что придало выражению его лица долю неуверенности. Я грустно вздохнула, опустив руки с лица вниз на пол. Холодный ветер легонько обдувал моё горячее от неловкости лицо. Я переживала, что он не поверит мне. Хотела, чтобы мои слова были услышаны и не были истолкованы, как бредни сумасшедшего. Эти минуты молчания, пока Нара обдумывал мои слова, длились, как мне казалось, вечность. А оттого мое чувство неловкости за всю эту ситуацию уже граничило с реальным безумием. И как только я решила вспрыгнуть и сказать, что это всё шутка, Шикамару внезапно спросил:       — И кем же ты была?       Я закрыла глаза, выуживая потерянные воспоминания из своей головы. На удивление, это не давалось мне так же легко, как вспомнить, что я ела три дня назад на завтрак. Вся память о тех временах скрывалась где-то в подкорке моего подсознания, поэтому вспомнить точные данные из разряда: в каком возрасте я впервые сходила в зоопарк, давалось мне немного сложно. Однако ощущения, что я испытывала по ходу моей прошлой жизни, яркими пятнами заполняли всё моё сердце.        — Я жила у моря, — тихо начала я, улыбаясь с закрытыми глазами. Передо мной возникла картина живописного, холодного Баренцева моря. — Я любила вечерами гулять по берегу, мечтательно вглядываясь в белоснежное отражение Луны на ребристой водной поверхности. Я помню шум прибоя. Он вечно сопутствовал мне по жизни. Даже здесь я слышу его каждый день, час, секунду. И может несколько лет назад, когда я впервые услышала этот непонятный звук в своих ушах, я испугалась, то сейчас всё по другому. Я приняла его, не отказываюсь от своего прошлого. Ведь я так любила шум прибоя, он успокаивал меня. Он был мне родным. — на лицо вдруг упала холодная капля.       Я приоткрыла глаза. Над нами нависло маленькое серое облачко. Откуда оно приплыло? Ведь небо только что было ясным, без намёка на дождь. Нара молча лежал рядом, не оглядываясь на меня. Возможно, кто-то на моём месте мог бы обидеться, подумав, что он просто напросто игнорирует меня. Но это было не так. Он спокойно обдумывал мои высказывания, анализируя — можно верить моим бредням или нет.       — Давай спрячемся под тент? — спросил Шикамару, медленно поднимаясь на ноги.       Я спокойно кивнула, и мы вместе направились под неширокий прямоугольный тент, что стоял в углу деревянной надстройки. Нара лениво присел в углу, вытянув руку наружу, дабы поймать прозрачные капли дождя. Он уперся спиной о деревянный квадратный брус и вновь посмотрел на небо. Я присела рядом, поджав ноги по-турецки.       — Меня звали Евой, — я решила продолжить свой рассказ без всяких раздумий, — а отца Роман. Он был рыбаком. С самого моего детства он присматривал за мной. Помню, он говорил, что мама умерла от тяжелой болезни, когда я была совсем маленькой. Настолько маленькой, что даже и не помню её лица. Лишь голос. Удивительно, но её колыбельная ясно звучит в моей памяти переливающейся мелодией. Её мотив повествовал о буром мишке: как он впадал в спячку, как просыпался по весне, как искал пищу и друзей. Милая песня.       Я слегка усмехнулась, вспомнив текст колыбельной. Отец тоже пел мне её. Но его вариация нравилась мне куда меньше. Ведь тот же самый медведь, судя по всему, наступил ему на ухо, отчего его пение было сопоставимо не с мелодиями птиц, а рычанием трактора.       — Ты считаешь меня сумасшедшей? — наконец, решила я спросить у меланхоличного Шикамару.       Он слегка приподнял плечи вверх и сразу же опустил их.       — Я не знаю, Хината, — его голос не звучал испуганно или враждебно, он был скорее безразличным. — Может, ты и правда видишь своё прошлое. А, может, это просто сны?       — Нет, это точно не сны, — грустно ответила я и, выдержав минуту молчания, повисшую между нами, продолжила. — А тебя никогда не мучил вопрос, есть ли жизнь души до физического рождения?       Мальчик нахмурил брови в раздумье. Вопрос был нелёгкий, и я это знала. Конечно, я не первый раз думала на эту тему, но к чёткому ответу так и не пришла. Что есть жизнь? Что есть смерть? Что есть душа? Возможно, это были слишком философские вопросы для двух детишек, однако мне суммарно стукнуло уже примерно двадцать четыре, а Шикамару… Этот мальчик был ещё тот старик. Он спокойно вздохнул и провёл мокрой рукой от дождя по гладко затянутым в хвост волосам на макушке.       — Пожалуй, все задаются обратным вопросом, Хината, — сказал мальчик с усмешкой. — И в этом плане я не исключение, — он вновь задумался, устремив взгляд на серое небо. — Мне тоже иногда снится море, хотя я его никогда не видел. Один и тот же сон преследует меня, как и тебя твои видения. На берегу моря сидит старик, он грустно сморит вдаль, на маленькие корабли, и о чем-то думает. А я не могу понять — о чём. И так мы и сидим на сырых деревянных скамейках, устремив взгляд на неявную грань, где синее море сливается с мрачным чёрным небом. Сидим и ждем, когда, наконец, наступит рассвет.       — Ты думаешь, что это воспоминание из твоей прошлой жизни? — с интересом спросила я, немного нагнувшись к задумчивому ребенку. Он едко ухмыльнулся, скосив свои чёрные глаза ко мне.       — Нет, конечно. Ничего подобного мне не снится. Я просто решил развести тебя, —усмехнулся Шикамару.       Я по-детски злобно стукнула его в плечо, обиженно сжав губы к носу. Мальчик смеялся, чисто и добродушно. От его смеха и мне становилось капельку легче.       — Знаешь, Хината. Может, ты и правда видишь свою прошлую жизнь. Это отрицать я не могу, хоть и не сильно верю в твои слова. Но думаю, что тебе не стоит зацикливаться на этом, ведь сейчас ты живешь здесь, в стране Огня. А не где-то там… — мальчик задумался, — в стране Снега, например.       — Вообще тот мир совсем другой. Не наш. Там нет ниндзя, а у людей отсутствует чакра, — парировала я.       Шикамару усмехнулся, иронично вздохнув.       — Видишь. Ты сама назвала этот мир — нашим. Так что ты помни те истории, те чувства. Но живи настоящим, — Нара бережно схватил меня за плечо. — Ты ведь дочь главы клана Хьюга, наследница. Да и просто мой лучший друг. Не забывай об этом.       Он ласково улыбнулся и подмигнул мне. Я растянула губы до ушей, хоть глаза мои и были, скорее, печальными, и сжала его холодную ладонь на моём плече.       — Спасибо, что выслушал, Шикамару, — мальчик вновь усмехнулся, отпустил меня и перевел взгляд вверх.       — И всё же небо лучше моря, Хината. Лучше.

***

      Я стоял в центре комнаты и параноидально постукивал своей огромной стопой сорок девятого размера по зеркальному покрытию на полу. Из-под ног на меня смотрело злобное божество в оранжевом костюме Демиургов, что состоял из цельного комбинезона, обтягивающего всё тело словно людской костюм для сёрфинга.       — С, тебе не кажется, что у Демиургов странное восприятие моды? — я мотнулся вбок, рассматривая свой костюм детальнее.       С тяжело вздохнул, закатив глаза. Он был явно зол на тот факт, что демиургья голова Ф всё ещё не удосужилась дойти до Светлого Холла, как мы договаривались ранее. Он демонстративно выражал своё недовольство, нарезая пятисотый круг вокруг меня. Я же решил абстрагироваться от наглой выходки Ф, вглядываясь в еле видный потолок, на бесконечно завивающуюся вверх лестницу с прозрачными ступеньками, на себя, в конце концов. В итоге, пришёл к выводу, что наше тело: узкое и более вытянутое, было более эргономичным, нежели у прототипных Здравомыслящих, сотворяемых Верховными для населения сверхреальных миров.       — Да где же она! — громко выпалил С, выходящий из себя с каждой минутой всё сильнее и сильнее.       Я впервые видел его в подобном состоянии. Обычно сдержанный и спокойный, сейчас он предстал передо мной каким-то нервным и психованным. Он глубоко вздохнул, прикусил верхнюю губу и задрал голову вверх, к кабинету главных. По коридору сзади раздались неуклюжие, быстрые шаги.       — Верховные, дайте мне сил не прибить эту лиловую бестию!       — С, и ты здесь! — по-женски пискляво прокричала Ф, взмахивая своими когтистыми руками над своей головой.       Её короткие кучерявые волосы подпрыгивали в такт шагам. Только закрученные лиловые рога оставались статичными в её нелепой прическе. С удрученно оглянулся на неё и натянуто улыбнулся, выставив свои неровные зубы напоказ. Вся его злость вмиг улетучилась, будто, как говорят у нас в отделе Разработок, заземлилась.       — Идём, — тихо скомандовал я и направился по лестнице вверх.       Я делал медленные шажки, ведь идти нам предстояло долго, а энергию беречь стоило сразу. С и Ф моментально направились за мной, неловко оглядываясь друг на друга.       — Извини, что опоздала, С, — томно произнесла Демиург Ф своим высоким голоском.       Он тяжело вздохнул и шмыгнул носом.       — Тогда и ты извини, что хотел тебя убить… — лиловая в ужасе оглянулась на С, в то время как он непринуждённо шёл вверх, громко стуча своими тяжёлыми ногами, —…стадевяносто шестью способами.       Демиург Ф громко сглотнула от страха, отстранившись от синебородого к краю спиралевидной лестницы, у которой вовсе не было перил.       — Скинуть Ф со ступень вниз, пока мы идём вверх к главным — тридцать четвёртый способ, — едко добавил С.       Ф вскрикнула и быстро обогнала меня, нервно оглядываясь назад.       — Что-то ты сегодня какой-то дикий, С, — удивлённо отозвался я на его выходку.       С злобно оглянулся на меня своими иссиня-чёрными глазами, что означало его плохое настроение.       — Ей стоило сразу прийти раньше. Она Демиург или кто? — тихо прошипел он.       Я пожал плечами, серьёзно обдумывая то, что должен, а что нет Демиург. Во-первых, для таких рассуждений, перво-наперво необходимо разобраться — а, собственно, кто такой этот самый «Демиург». Конечно, во многих мирах наши подопытные считают, что мы — творцы. Те, кто создали мир, а по образу и подобию слепили и самих «Здравомыслящих». Но на деле всё немного сложнее. Демиурги — это не высшие существа в мире Творцов. Мы занимаем лишь третью позицию, уступая первое место — Верховным, а второе — Разработчикам. Главари, то бишь Верховные — обитают наверху. Их никто не видит, не слышит и не знает. Были лишь единичные случаи, когда простым Демиургам выпадал шанс увидеть их. Такие моменты наступают настолько редко, что их можно по пальцам посчитать. С был одним из тех, кто был знаком с Верховными. Все знали об этом, но он никогда не рассказывал, при каких конкретных обстоятельствах попадал к ним. Лишь отшучивался, что вскоре и сам станет Верховным. Но мы ему не верили. Подобных вещей в нашем мире ни разу не случалось. Верховные — это не переменное число, константа, в отличие от всех остальных механизмов нашей системы.       Задач у Верховных как таковых не было. А, скорее, я просто не знал о них. Единственное сведение об этих существах заключалось в том, что именно они создали прототипы жизни, которыми потом пользовались наши умельцы — Разработчики.       Кстати о них, о наших настоящих создателях. Разработчики отбирались тщательно самими Верховными среди душ умерших прототипов. Можно сказать, что именно они создавали миры и материи, окружающие «Здравомыслящих»(так мы называли существ с разумом). Они в своё время разработали двумерное пространство, затем трехмерное пространство и так далее. В настоящее время они уже давно балуются с десятимерными мирами, в которых время бежит по пяти координатам одновременно. Честно, от их идей у меня сильно болит голова, потому что я квалифицировался на специалиста по четырехмерным мирам и не привык видеть в одной точке несколько существ в различных моментах временного континуума.       В итоге, назревает вопрос: а кто же такие сами Демиурги? Ответ необычайно прост. Это простые мошки, работающие на угождение Верховным и Разработчикам. И если первых мы никогда и не видели, то последние мелькали перед нами каждый день по сто раз. Они поручали нам задания, делили на группы, распределяли обязанности. Иногда Разработчики нам передавали записки от Верховных, в которых были особо важные задания, не такие простенькие, как обычно.       Я работал на Разработчиков четырехмерного пространство. В мою обязанность входил отчёт о статистике исправности действий «Здравомыслящих» планет А350ЗЖ, А22КЖ и АН1405ВЖБЗ (что переводилось как «Аудиция 350, Земля Жизнь», «Аудиция 22, Кволнацье Жизнь», «Аудиция Начальная 1405, Вьюн Жизнь Без Здравомыслящих»). И я справлялся со своей работой прекрасно, без единой помарки. Хотя этим отличался любой Демиург в каждом отделе, ведь в Правилах ясно сказано — «Работай или будешь Удалён». Другой вопрос, что кто-то это делал усерднее остальных. Так, например, С работал с десятимерными мирами, ведь он управлялся с месячной работой всего за несколько дней, а Ф перевели в библиотеку, потому что в других местах от неё толку было мало, хоть она и делала свою работу довольно вдумчиво.       Собственно, к чему же шли мои рассуждения? К тому — что должен Демиург, а что нет. И на этот вопрос весьма не сложно ответить. Мы обязаны потакать руководству, усердно выполнять работу и не привыкать к мирам и Здравомыслящим. К чему последнее правило? А к тому, что ходят легенды о взбалмошных Демиургах, что, не желая видеть тот или иной исход прототипа, брали и меняли жизни всей аудиции, деформируя судьбу лишь одного Здравомыслящего. Я всегда считал, что подобные выходки — удел дураков. Да, соглашусь, я тоже прикипел к моей Еве, но ведь все мы, Демиурги, в конце концов, отобраны из миллиардов других душ, так что отчасти — мы те же прототипы. Да и к тому же я ведь не лез в судьбу Евы! Я наблюдал, записывал, восхищался. А те, кто меняли, те лишь наломали дров.       — Долго там еще, С? — громко вскрикнула Демиург в фиолетовом комбинезоне, не глядя назад, на нас. С снисходительно посмотрел ей в спину, передразнивая её фразу. Я усмехнулся. — С? — строго протянула Ф.       — Не волнуйся, ещё всего лишь пять тысяч девятьсот четыре ступени, — лиловая с ужасом оглянулась на нас.       С нахально ухмыльнулся, проходя мимо вставшей в ступоре Ф. Он сильно щёлкнул её по рогам, отчего на всю округу отразился гулким эхом сильный грохот. С усмехнулся и с наслаждением заулыбался, вытянув губы так сильно, что мне даже стало как-то не по себе. Ф присела на колени, зажав уши ладонями. Грохот больно ударил по её перепонкам. Даже не представляю, как сильно ей плохо. Мы на минутку остановились. Впереди нас ждал ещё немалый путь по этим беспощадным, прозрачным, парящим в воздухе ступеням.       — И всё же с тобой что-то не так С, — тихо заметил я, неуверенно оглядываясь на его ярко-небесные глаза. Мужчина довольно прикусил верхнюю губу свои правым, нижнем серым зубом.       — Да нет, Р, со мной всё в порядке, — задумчиво протянул он. — Даже лучше не бывает.