Верни краски в жизнь

У Диппера подскочило давление. Через несколько секунд в палату прибежал доктор и медсестра. Она подала ему укол, и мужчина вколол содержимое в руку Пайнса. Парня отвезли в реанимацию в бессознательном состоянии, на данный момент он выглядел почти как труп. Кожа бледная, дыхание еле видно, сердце бьётся не так быстро, как было, но сейчас успокоилось. Но появилась одна проблема — Диппер впал в кому, и когда он очнётся, никто не знает и предполагать не может. И факт вот в чём ещё стоит — очнётся ли он вообще. Врач предупредил родителей, сейчас они находились в его кабинете и тот ругал их за то, что они заставили парня переволноваться. Тем временем Мэйбл вышла из больницы, по бледным щекам медленно скатывались слёзы. Засунув руки в карман, девушка посмотрела на резко посеревшее небо. Трудно. Теперь она точно одна. И Мэйбл ненавидит своих родителей за то, что единственный, кто её понимал, сейчас лежит в коме и возможно больше никогда не увидит ни её, ни родителей, ни вообще весь этот белый свет. Холодный ветерок обдувал каштановые волосы, волоски которых прилипали к мокрому лицу. Наступая на лужи, Пайнс думала, почему же родители их не понимают? Они же видят, что дети очень и очень хотят вернуться в Гравити Фолз, что они должны увидеться с дядями. Хоть на одно мгновенье, хоть на денёк. Но им и этого не разрешают. Кто на кого плохо влияет? Город, подаривший им идеальные, чудесные месяцы в жизни, полные приключений и опасности, тайн и загадок. Там было всё: друзья, которые никогда не оставляли своих в беде; лес, полный чудес и неразгаданного; дяди, которые всегда поддерживали и подбадривали их; а ещё там они могли быть теми, кем являются на самом деле, они могли там не носить маски, не скрывать свои чувства от людей. Но сейчас их маски треснули, не в силах больше держаться, не в силах больше скрывать. А что, собственно, скрывать? Если всё уже разгадано, если все уже догадались? Мэйбл наступила на очередную лужу. Не убирая ноги, девушка всматривалась в перекошенное отражение, которое мелкими волнами проходило по водяной глади. Она еле узнала девушку, что сейчас на неё смотрит. Люди так или иначе меняются, в этом вся «прелесть» мира. Но только кто-то это замечает, а кому-то всё равно, когда, где и что случилось с этим человеком. — Мэйбл, ты как? — вдруг вывел девушку из мыслей до боли знакомый голос, но она будто потерялась и ещё несколько секунд пыталась вспомнить, чей же это голос. — Н-найк? Привет, нормально, — слабым голосом ответила Пайнс, мельком посмотрев на парня и снова опустив свой взгляд на лужу, только теперь она убрала ногу. — Что-то случилось? — спросил парень, вглядываясь в грустное лицо шатенки. Если лучше приглядеться и понять смысл и её душу, то можно было бы увидеть, как лицо Мэйбл трескается, пытаясь разбиться в точности, как и её сердце. — Нет, — коротко ответила Мэйбл, стараясь не обращать внимания на недоверчивый взгляд со стороны парня. — Я же вижу, что что-то не так. Расскажи, — попросил Найк, взяв девушку за предплечья, смотря в глаза. — День плохой, — начала Мэйбл. Она мельком посмотрела ему в глаза и тут же отвела свой взгляд на стены серых домов. — У Диппера проблемы со здоровьем. — Что… — хотел спросить Риверсон, но звонок из кармана девушки отвлёк его. Мэйбл посмотрела на карман и расстегнула его. Достав телефон, она посмотрела кто звонит. «Мама». Ответить или нет? Вот в чём вопрос. Похожим вопросом задавался Гамлет, только он говорил «Быть или не быть». В принципе для близнецов это почти тоже самое, только «Существовать или не существовать?». Нет, насчёт суицида у них никогда не было мыслей, ну там промелькнули один раз, когда дела обстояли хуже, чем сейчас, но нет. Это будет считаться слабостью, потому что тогда они проиграют, и все, кто над ними издевался, будут радоваться, сама реальность будет считать себя победителем. Но нет, пусть уж лучше мучиться, но ни за что не вонзать самим себе ножи в сердце. Пайнс сбросила вызов и поставила телефон на беззвучный режим, чтобы она не слышала больше, что родители ей звонят. Надо же, кто беспокоится! Нужно было раньше думать, до того, как совершили эту ошибку. Хотя… они же делают это всё только ради них. Стараются и помогают, делают их мир лучше, но нужно добавить слово «пытаются». А они, как эгоисты, жаждут лишь, чтобы им было лучше. Так чему или кому верить? — Почему трубку не взяла? О тебе же беспокоятся, — сказал Найк, отойдя от девушки, чтобы она могла пройти дальше. Задерживать и грубить он не хотел, во-первых, не тот момент, во-вторых, он никогда не грубит, особенно девушкам, и в-третьих, кое-кто, а точнее кое-что просто не даёт оставить её или просто отпустить, чтобы он побыла в одиночестве, собралась с мыслями. Нет, когда человек один, хоть ему и кажется, что рядом никого и всё спокойно, но именно в такой момент могут раскрыться глаза, могут прийти самые страшные мысли, о которых ты бы никогда не подумал. — У тебя других дел нет? — устало протянула Мэйбл, слегка улыбнувшись, но и этот мелкий жест заставил собрать всю веру, которой и так оставалось, как песчинка в море, и надежду, которая уже совсем угасла, а радость… это слово давно потеряло свой шарм, так же, как и его значение. — Есть, — ответил парень. — Помочь тебе. Мэйбл слегка покраснела, такого она не ожидала, особенно после слова «есть». Сердце застучало быстрее. Что это с ней? Наверно, волнение за брата. — Ну как знаешь, — тихо ответила Пайнс.

***

Найк и Мэйбл гуляли по парку, улицам, да где угодно. Пайнс даже смогла немного отвлечься, исчезнуть из реальности. Но вот только когда они разошлись, и девушка стояла уже около входной двери в дом, она достала свой телефон, на котором было пятнадцать пропущенных от абонента «Мама» и тринадцать от «Папа». Видимо, когда она войдёт в эту дверь, то ей сильно попадёт. Но хуже, чем сейчас и быть не может. Или может? В окнах, что закрывали занавески, горел свет. Но заходить почему-то она не решалась. Что-то её отгоняло отсюда. Но она преодолела все преграды, всё-таки ей и так плохо, так что если родители захотят добить, то пускай. Она давно умерла. Девушка открыла дверь. В коридоре было темно. Она сняла с себя куртку и сапоги. В гостиной горел свет, однако никого не было. Дом будто вымер. Если они куда-то уехали, то свет уж могли бы выключить! Всё это немного пугало Мэйбл. Она выключила свет, после чего пожалела об этом. В доме стало темно, будто ночь или даже мгла окутала его. Шатенка поднялась на второй этаж, несколько раз споткнувшись о ступеньки. Осталось ещё немного, но услышав громкий стук, девушка упала и покатилась с лестницы. Тихий стон, и Мэйбл приняла сидячее положение, держась за голову. Хоть и было темно, но в глазах двоилось. К горлу подступил ком. Ей стало значительно хуже. В одном глазу резко потемнело до нельзя, что-то тёплое текло по лицу, моча мелкими каплями пол. Нос разбит, а правая коленка болела, наверное, тоже кровь текла. Руки дрожали, всё тело болело. В глазах темнело. Откуда мог доносится этот грохот? Кто-то упал? Или, может, что-то упало? Оперевшись о тумбочку, девушка встала, но рука соскользнула со скатерти, и Мэйбл снова упала на пол, потянув за собой и вазу. Рядом с ушами послышался звук разбитого стекла, который разнёсся эхом. Сил встать больше не было. Вода растеклась, преобразовавшись в лужу, что смешалась с кровью. Ей ещё повезло, что она ничего не сломала. Но всё жутко болело. На губах уже чувствовался металлический привкус, который то и дело проникал в горло. Неприятно, но ничего не поделаешь. Чтобы от него избавиться, нужно встать на ноги. Пайнс всё-таки смогла приподняться на локтях, которые ужасным потоком боли охватывали всё тело, заставляя тут же лечь и умереть. Но девушка встала, не смотря на боль во всём теле, что громом текла по нему. Одежда, на которую попала кровь, прилипла к телу и даже в некоторых местах уже засохла. Опираясь об стенку, Мэйбл медленно, хромая, пошла на кухню, где сейчас спал кот, но услышав, как что-то несколько раз упало, уже проснулся и сидел на столе, прищурив свои янтарные глазки. Когда же на кухню вошла Звезда, вся покалеченная и в крови, будто на неё целая орава собак напала, выражение его мордочки сменилось. Но не было какой-то там радости или насмешки, нет. Зато было выражение непонимания и… мелкого страха. Коту самому стало противно от этих чувств. Мало того, что она подавлена, что уже не удивительно, морально, так ещё и физически травмирована! Что она делала? С крыши прыгала? Или же к электрическому столбу с оголёнными проводами подошла? А может, на неё кто-то напал и избил? Или же… Стоп! О чём это он думает? Ему же всё равно на эту дурёху, кем бы она ему не приходилась. Еллоу внимательно следил за действиями девушки, которая сейчас, тихо постанывая от боли, доставала аптечку. Кот закатил глаза и перепрыгнул незначительное для него расстояние. Он оказался рядом с Мэйбл. Пайнс достала перекись водорода, бинты и несколько пачек болеутоляющих таблеток. Встав, Мэйбл побрела наверх, снова по этой ужасной лестнице. Кровь уже запачкала весь пол в той округе, а там, где она шла, брела дорога из красных клякс. Кот проводил девушку удивлёнными глазами. Он побежал за ней. Резкий запах металла врезался в нос. Проклиная, что у кошек такой хороший нюх, Еллоу побежал вперёд, лапами наступая на кровь, перемешанную с водой. Это не вызывало отвращения, так как он и так любил кровь, особенно своих врагов, но была ли эта девчонка ему врагом? Кот помотал головой, отгоняя дурные мысли и одновременно запрыгивая на ступеньки лестницы. Девушка шла медленно, цепляясь за перила. Казалось, что если она ещё сколько-то будет держаться на ногах, что если пройдёт ещё немного, то… упадёт и тогда уж точно разобьётся. Но как никак, девушка всё-таки смогла преодолеть препятствие. Она зашла в ванную и налила тёплой воды. Она подошла к зеркалу, посмотрев в своё отражение. До того момента, как она приехала из Гравити Фолз, Мэйбл заботилась о своей красоте, наносила, может не тонны, но килограммы макияжа точно, одевалась, как можно ярче, чтобы привлечь внимание, да и к её безбашенному оптимизму это подходило; то когда она вернулась и ещё спустя несколько месяцев, когда она и брат больше не могли оставаться такими, какими были до приезда в Калифорнию, она потеряла все свои краски, она перестала заботиться о своей женской красоте, хотя она и так была нечего, но макияж исчез, который ей и вовсе не нужен был, а яркие цвета сменились серыми и мрачными красками, что теперь прекрасно отражали её характер и самое главное — отношение ко всему миру. Сейчас же она выглядела, как героиня дешёвого фильма ужасов. Мокрые, слипшиеся волосы прилипли ко лбу и лицу, подбородок и дорожка от носа ко рту была вся в засохшей крови, глаза красные, наверно, от слёз, а одежда вся грязная и тоже прилипшая к телу, кровь очень трудно отстирывать, а в её случае можно сразу вещи на выброс. А в добавок ко всему этому «творчеству» шла бледная, как у мертвеца, кожа. Если бы её сейчас кто-то увидел, то наверно бы помер от такой неземной «красоты». Сняв с себя одежду и выбросив её, Мэйбл по горло легла в ванну. Приятное тепло разошлось по коже. Девушка смыла с себя всю кровь, которая окрасила воду в алый цвет. Брат, возможно, больше не очнётся. Она его больше не увидит. Зачем продолжать «игру», зачем существовать? Пайнс посмотрела на острое лезвие, что лежало рядом с раковиной. Она взяла вещь в руки…

***

Кот уже как несколько минут, (целых десять!) шагал около ванной. Ничего не было слышно, словно там кто-то утопился. А кто-то — это тогда Мэйбл Пайнс собственной персоной. Еллоу остановился и посмотрел на дверь. Что же с ним творится? Что он сейчас не ликует? Ну разум ликует и радуется, а сердце почему-то молчит. Обиделось, что ли? Интересно, а сердце может обидеться и перестать биться? Что же будет тогда? «Проклятая девчонка ты, Звезда! Чтоб весь твой мир исчез, оставив тебя в вечной мгле!» — проклинал девушку кот, нахмурившись. Ему совсем не нравится, что с ним стало, до чего он докрутился…