Страх. Джек
16 августа 2017 г. в 21:11
Примечания:
Спойлеры второго сезона
Джек сидит на диване, подобрав ноги к лицу.
На Особняк опустились сумерки, и теперь вместо мерцающих вокруг золотых пылинок со всех сторон подступает темнота. Она давит, смеётся утробно по-шакальи, тянется к нему своим балахоном.
И Джеку страшно.
Он всегда закрывал по ночам двери в комнату— мерещились наступающие из темноты шаги.
Теперь Джек не видит, и слышать — почти спасение.
Но Дом тонет в тишине.
Пальцы сильнее впиваются в локти, голова вжимается в плечи. Из закушенной губы вот-вот скользнёт капля крови.
Плечи постоянно передёргивает.
Внезапно — совсем близко, на расстоянии руки — дыхание.
Джек вскидывается, стараясь унять подкатывающую к горлу панику и, защищаясь, пытается порвать тишину.
- Кто здесь?!
Голос жалкий и хриплый, тонет в беззвучном мареве. Джек вскидывает руки и пытается разозлиться — гнев хотя бы сильнее страха.
- Эй! Я спросил, кто здесь!
Судорожно сжавшиеся пальцы цепляют пустоту, и Джеку тут же кажется, будто их опутывает липкой паутиной. Он чувствует себя слепым котёнком, барахтающимся в ведре с водой. И то, что кто-то стоит и сверху смотрит — невыносимо.
- Райан? Прекрати издеваться.
Злость, даже не всколыхнувшись, уходит. Уставшая бояться душа сдаётся — на смену страху приходят печаль и отчаяние.
- Я не вижу тебя...
Его снова обступает тишина. Терпеть её Джек не может и продолжает говорить, внезапно усмехаясь самому себе — рассуждать от отчаяния, как же это похоже на Джима.
- Чёрт, не Кукловод же! Брат никогда не станет так делать, Тэн и Дженни тоже, Алисе я теперь не нужен. Билл?
Наконец вступает второй голос — угаданный, стариковский. Упрекает с намёком на несусветную глупость, сквозь слова так и слышится: «Идиот, мальчишка...».
А может и так!
Кому там ещё охота щелкнуть по носу уже лежащего на земле? Подходи, занимай очередь, благо аттракцион бесплатный.
И Джеку противно. Он больше не злится на брата — да и, по-честному, давно перестал. От страха подташнивает, и мириться с окружающим в тысячу раз сложнее. Джек боится бесполезности, боится никогда больше не увидеть, боится потерять тех немногих, кто рядом. Остаться в полном одиночестве в пространстве, заполненном сплошь тишиной и темнотой. Это жутко, от этого буквально выворачивает... вот как объяснить Джиму, почему он не ест?
Злиться теперь остается только на себя — медленно выедая изнутри.
«Если страх не сожрёт раньше», - горько усмехается про себя Джек.
Билл, прикрыв дверь, выходит. Судя по шёрканью и шебуршанию позади дивана, Перо остаётся.
Джек понимает, что без него было бы совсем ужасно. Не отворачивается. Не срывается в ответ на его безразличие и ничего не требует взамен.
«И Джим», - отчётливо думает Джек, у которого поджимается что-то под сердцем. Сейчас вернётся, сядет рядом и... Джиму-то каково? Вытащил с того света мёртвого брата.
Судорожный вдох застревает где-то в груди.
Джек ведь уже сдался. Почему не сдаются они?
- Перо, - сипло зовёт он, даже дергаясь по привычке повернуть голову к собеседнику.
Перо у них рассудительное, до щемящего верное и до зубного скрежета принципиальное. Без лишних вопросов вытряхивает из сумки пульт, притаскивает из подвала целый ворох инструментов, даже умудряется где-то откопать несколько бутыльков спирта — а Джек-то думал, весь, что был в Особняке, после операции по венам у него течёт.
За это его приходится подкармливать. Джеку не сложно — всё равно кусок в горло не лезет, а Джим упрямый, Джим приносит. В процессе разбора пульта два бутерброда даже как-то съедаются за компанию с Пером. После оно сыто разваливается на диванной спинке и с присвистом посапывает где-то на периферии — не спит, точно, скорее дремлет.
Так их и находит Джим. Опознается ещё на подходе к гостиной, по стуку каблуков. Он и Перо всегда шумят, прежде чем зайти — не хотят застать врасплох. Раньше это раздражало, после сегодняшнего Джек им благодарен.
Он не видит, но за отпустившим страхом различает спокойствие и даже почти уют. Специально подзывает Джима поближе, слышит глубокое мерное дыхание, щекой чувствует щекочущие волосы, когда брат склоняется над прибором у него в руках.
И впервые после взрыва позволяет себе робкую мысль — а может, жить ещё не совсем поздно?