Держи порох влажным

- Следует ли это понимать, как просьбу о по… о содействии? – уточнил Меркель после паузы. Она кивнула. Нервно улыбнулась и кивнула еще раз. Кутаясь в одеяло, она следила, как он достал из тайника под дном топчана стопочку разноцветных документов, задумчиво перебрал их, вынул синюю книжечку паспорта, остальное спрятал назад. - Побудь тут, - велел он Лоррейн. – Грейся. Сушись. Если хочешь, можешь выпить. Я скоро. Ему нужен был Ян. Один из завсегдатаев бара, который, впрочем, приходил сюда не столько пить, сколько рисовать: глубокий старик по меркам преобладающего контингента заведения, – ему перевалило за тридцать, – он искренне считал новомодное граффити искусством будущего. Здесь для него было все: зритель, признание, комплименты и еще много-много квадратных метров неизрисованных стен. Естественно, такого нетипичного персонажа Меркель сразу после знакомства пробил по всем каналам – и, к своему удивлению, не выявил никаких связей ни с полицией, ни с конкурирующими разведками. Ян был стопроцентно настоящий, а не чья-то легенда. Оказалось, в жизни можно встретить и такое – сотрудник внешнеторговой палаты ГДР, который в свободное от работы время рисует на стенах, потому что считает, что это красиво, слушает "Нену" и "Скорпионз", потому что считает, что это красиво, и которому плевать, при каком режиме все это делать, потому что он считает, что красивое красиво при любом режиме. А еще у него была машина, от которой не несло за версту восточной Германией. - Гордан, - окликнула она его, когда он уже взялся за дверную ручку. - У тебя нет здесь зеркала? Меркель, обернувшись, отрицательно покачал головой. Зеркало у него, как у всякого порядочного нарцисса, конечно, было и тут. Просто ей сейчас видеть себя было ну совершенно ни к чему. * * * В каком-то смысле Меркель в Берлине работал на себя. Эту гребаную стену стоило разрушить уже хотя бы чтобы избавиться от необходимости то и дело гонять из ФРГ в ГДР и обратно. Он уже подзадолбался оплачивать две квартиры в двух половинах Берлина и каждый день не знать, в какой из них будет ночевать. Быть нужным Лоррейн внезапно оказалось дьявольски приятно. До такой степени, что эта приятность даже списала практически до нуля недовольство от необходимости опять что-то организовывать второпях и лепить из того, что есть. Меркель, работа которого из форс-мажоров и борьбы с их последствиями состояла более чем на две трети, это делать умел, но не любил – планировать он, если – редко, но бывало – выпадала такая возможность, предпочитал в комфортной и спокойной обстановке, оставив время для корректировок, дополнений, минимизации рисков, отработки запасных вариантов и полной переделки всего вообще в случае новых гениальных озарений. Этот план, по его меркам, был шит белыми нитками. Оставалось уповать на то, что парни на КПП купятся на одолженный у Яна "вольво", галстук, очки, щегольский синий тренч и поддельный шведский паспорт, обильно сдобренные актерскими способностями, и при этом никому из них не придет в голову мысль – а не слишком ли этот парень, черт побери, молод для посла. Они купились. Внутри себя Меркель откалывал истерично-радостные коленца, но на лице его оставалась все та же вежливо-доброжелательная мина. Подавив желание газануть с превышением скорости непосредственно от стены, он проехал несколько кварталов, пару раз свернув, и только тогда снял наконец чужие очки, которые не подходили ему по диоптриям и в которых вести машину приходилось, с трудом отличая людей от собак и дороги от тротуаров. Он помог своей контрабандной пассажирке, все так же завернутой во все то же одеяло, выбраться из багажника "вольво" и тут же, не дав опомниться, втащил ее в ближайший подъезд, а затем – в квартиру. Лоррейн, с которой на сегодня явно хватило сюрпризов, напрягшись, непонимающе огляделась. - Тут я живу, - поспешил пояснить Меркель. – Приведешь себя в порядок. Или, может, - он демонстративно оглядел ее, - ты собиралась прибыть в свой мажорный западный отель и эффектно пройтись до номера прямо в этом одеяле и с этим гнездом на голове? Соглашаясь с очевидным, Лоррейн досадливо прикусила губу – и не сдержала болезненного стона, угодив кончиком клыка точно в едва успевшую подсохнуть ссадину. Секунду спустя Меркель уже целовал ее, нежно слизывая выступившую из потревоженной ранки кровь. Одеяло упало на пол; Лоррейн запустила пальцы обеих рук в волосы парня, безжалостно круша аккуратную прическу "шведского посла". - У нас мало времени, - выдохнула она, неохотно оторвавшись от его губ, о которых, если по-честному, после первой встречи с ним думала даже в постели с Дельфин. - Вот не повезло тебе, - Меркель, слегка склонив голову набок, с ироничным прищуром взглянул ей прямо в глаза, прежде чем развернуть ее в объятиях и мягко, но безапелляционно прижать грудью к стене, обе руки запуская под пальто и свитер, жадно добираясь до голого тела. - Я не скорострел. Он поспешил избавить ее от непросохшей одежды – по крайней мере, от той, что легко было снять; ее холодная и влажная кожа под его ладонями быстро задышала теплом, а сама Лоррейн почти замурлыкала, выгибаясь, как кошка, и подставляя поцелуям затылок и шею. Сам он так и не снял даже плаща, только ширинку расстегнул – на своих каблуках она оказалась как раз нужного роста, чтобы можно было войти, лишь слегка согнув колени. Меркель всем весом вмял Лоррейн в стенку, нащупывая и сжимая ее грудь и блаженно ощущая, как она подхватывает заданный им ритм и подается навстречу, слушая ее резко сбившееся дыхание, постепенно перерастающее во все более громкие и самозабвенные стоны. - Черт, - все еще прижатая щекой к обоям, она говорила не совсем разборчиво. – Черт. Это… это то, что было нужно. - Рад помочь, - криво усмехнулся он, отталкиваясь от стены и выпрямляя руки, чтобы выпустить ее из захвата. – Ванная слева, не доходя до кухни. Будь как дома. - Я серьезно. Спасибо, Гордан, - сказала она, прежде чем воспользоваться приглашением и скрыться за указанной дверью.