И любовь не давала, только Мери Джейн. Мой косяк — это боль, это жизнь, это смерть. Во всех темный тонах я пускаю свой свет. Я курю и летаю, забываю их всех.
*POV* Рита
«Осознание критической ситуации должно приходить к тебе мгновенно. Не паникуя, не дёргаясь, спокойно делаешь всё, что нужно, чтобы хотя бы остаться в живых на трассе…» Перед глазами словно взрывается вспышка. Свет фар слишком яркий. Визг тормозов и гудок сигналки слишком громкий. Слышу отчаянный крик и, с ужасом понимаю, что кричу сама. «Действуй быстро. Останься в живых…» Единственный выход — найти препятствие, тормоза выходят из строя. Самосвал проносится мимо тачки. Выворачиваю руль, выравнивая машину по направлению небольшого дерева. Нажимаю на педаль тормоза, переключаюсь на пониженную. Слышу громкий хлопок и, меня отбрасывает назад, припечатывая к сиденью с такой силой, что мутнеет в глазах. Подушка безопасности срабатывает прямо перед столкновением машины с деревом. Слышу звук бьющегося стекла. От шока не чувствую боли. Подушка медленно сдувается, оставаясь лишь белой тряпкой на руле. Тишина… Приоткрываю глаза, которые всё время держала закрытыми. Взору открывается в хлам разбитое лобовое стекло. Осколки разбросаны по салону машины, но ни один не задел меня, так как моя белая спасительница действительно сработала вовремя. Дерево, которое сослужило мне хорошую службу остановки, продырявлено, но стоит на месте. Одна из фар продолжает мигать, немного освещая лес, раскинувшийся впереди. Морозный воздух пробирает до костей. Вижу пар, выходящий из моего рта при каждом выдохе. Кожа покрывается мурашками. Смотрю в зеркало заднего вида и вижу своё испуганное лицо. Волосы растрёпаны, макияж размазан, а глаза, будто стали чёрными, настолько сильно у меня расширились зрачки. Под левым глазом и над правой бровью замечаю небольшие царапины, из которых каплями сочится алая кровь. Отстёгиваю ремень безопасности трясущимися руками. Впиваюсь ногтями в кожу сиденья, чувствую, как делаю в сиденье дырки. Я чуть не умерла… А вдруг это вовсе не «чуть»? Вдруг, я действительно умерла? Мне нужно выбраться из машины. Если трубы начнут протекать, я взлечу на воздух. Сердцебиение учащается. Думаю, что он достигает около двухсот ударов в минуту. Чёрт! У меня сейчас точно случится сердечный приступ, сердце не выдержит. Я умру. Открываю дверцу машины и вываливаюсь на улицу. Свежий воздух хлещет в лёгких. Ветер бьёт в лицо, разметая мои волосы. Начинаю медленно обходить машину, держась за всё, что попадается под руку. Чувствую сильную слабость и ужасное головокружение. Мир блекнет перед глазами, а потом начинает кружиться в каких-то ярких и цветных огнях. Мне кажется, что вот-вот я потеряю сознание, отключусь прямо здесь. Слышу отдалённые крики людей. Обхожу машину и падаю на землю, выставляя ладони перед собой. Нужно встать, нужно подняться. Нельзя отключаться прямо на голой сырой земле. Проползаю пару метров на коленях, оставляя разбитую машину позади. Нужно убираться отсюда… С огромным трудом мне удаётся подняться. Ноги становятся слабыми, будто я не могу ходить. Колени дрожат при каждом моём шаге. По лицу хлещут ветки деревьев. Я в лесу. Стараюсь продираться сквозь темноту. Не вижу ничего, абсолютно ничего. Мир становится каким-то другим. Руки и ноги будто не мои, всё будто в кино. Может, я уже вообще не существую? Чёрт возьми, да я сейчас с ума сойду или натворю что-нибудь ужасное, наврежу кому-нибудь. Мне не хватает воздуха. Мне кажется, что я сейчас задохнусь. Дышу быстро, едва вдыхая кислород. И тут в голове начинает звучать песня. «Фиолетовое небо поднимало сердце, возвращая в те дни…» Бью ветки руками. Ноги проваливаются в едва выпавший снег. Слышу стук подошвы о ледяную землю. Перед глазами всё ещё стоит абсолютная темнота. Слышу лишь собственное дыхание и шелест листвы. Но потом мои уши улавливают иной звук. Вода… Больше не чувствую противные ветки, бьющие по лицу. Поляна, вокруг небольшой лесок. Задираю голову наверх, падая на землю. Полная луна висит надо мной огромным, холодным шаром. Перед глазами нечто похожее на небольшой пруд или озеро, затянутое льдинами в некоторых местах. На противоположном берегу замечаю мостик. Наверно, летом здесь купаются дети. Обхватываю колени руками, прижимаясь к ним. Так теплее… Чувствую, как по щекам ручьём бегут слёзы. Слёзы облегчения. Я жива. Всё хорошо. Сердцебиение становится спокойным. Дыхание ровным. Лишь чувствую лёгкую головную боль. Невыносимо холодно… Я лишь в одном платье и рваных колготках. Распускаю волосы, чтобы хоть как-то согреть плечи. Не хочу никого видеть. Я словно опустошена. Меня будто простирнули в стиральной машине, потом отжали огромными руками и бросили на холодную улицу высыхать. Наверно так чувствуют себя брошенные котята. Они одни в огромном мире. А вокруг пустота и холод. Ледяной холод, который обжигает кожу. И никого в мире не заботит судьба этого маленького котёнка. А он со временем начинает понимать, что никому не нужен. Начинает плакать, забившись в угол. Никому не нужен. Никому не нужна. Один… Одна… — Рита! — Вышнеградская, где ты?! — Ритка, выходи! — Эй, Рита-а! Рита, это мы. Крики слышатся отчётливо, значит… Кирилл и Артур близко. Начинаю плакать ещё сильнее. Им что мало? Они итак сломали меня. Хотят добить… — Арчи, она здесь. — Слышу знакомый голос из-за спины. Затем приближающиеся шаги. Вдруг, с этими двумя сработает такой же принцип, как с бешеными собаки. Не буду шевелиться, не буду бояться — не тронут. Но…у меня итак нет сил ни бороться, ни двигаться, ни даже бояться. Я ведь котёнок, голодный и замёрзший. У них нет сил. Чувствую, как моих плеч касается ледяная рука, от которой съёживаюсь ещё сильнее. Меня рывком поднимают на ноги. И… наконец мне становится теплее. Ткань пальто накрывает оголённую спину. Руки Кирилла закутывают меня в вещь, словно в одеяло. — Ради Бога, какого дьявола ты убежала? Мы тебя пятнадцать минут по лесу искали, — говорит Кирилл. Бог, дьявол… Какое красноречие. Голос у него сбивчивый, будто он кросс отмотал. Он напуган. Неужто за свою шкуру испугался? Чувствую, как за моей спиной появляется ещё кто-то. — Вышнеградская, ещё один такой фокус… и я… точно окочурюсь где-нибудь под кустом. Артур. Его голос хоть и напуган, но всё равно сохраняет язвительность и надменность, присущие только Золотарёву. С ним мне говорить совсем не хочется. Поднимаю усталые глаза на Кирилла. Его ладони крепко сжимают мои плечи, чтобы пальто не распахнулось. Кирилл бледен, как полотно. Глаза светятся, напуганные и… Я вижу в них собственное отражение. — Добить решили, да? — выдавливаю вымученную улыбку и чувствую, как начинаю падать. Ноги отказываются стоять на месте. Слышу, как Кирилл громко ругается. А силы покидают меня окончательно. Глаза с трудом остаются открытыми. Ужасно хочется спать. Меня подхватывают сильные мужские руки. Обвиваю ладонями тёплую шею. Так мне спокойней. Не хочется ещё и головой об землю приложиться. — Только… не надо везти меня в больницу, — тихо говорю я, сразу вспомнив о папе. Он не должен ничего узнать. Он уже потерял маму… Чувствую горячее дыхание на своей щеке. Слышу тихий шёпот. — Уверена? — спрашивает Кирилл. Слава Богу. Я не на руках у Артура. — Да, — хрипло выдаю я. Моя голова безжизненно прислоняется в груди Кирилла. Слышу, как быстро бьётся его сердце. А ведь перед гонкой мне хотелось его обнять. Выходит, что я получила желаемое. — Отвезёшь её домой? — спрашивает Артур. — Адрес скину СМС. — Нет! — испуганно говорю я. Теперь перед лицом возникает лицо Алинки, которая мучает меня расспросами. — Алина тоже не должна ничего знать. Скажи… скажите ей, что со мной всё хорошо. Я не пострадала и позвоню ей утром. — Я отвезу её к себе. Всё равно у меня хата пустая, — говорит Кирилл. — Кирюх, я умоляю, сделай так, чтобы с ней ничего не случилось. — Голос Артура кажется искренним. Или просто это удачная актёрская игра? Не видя его лица, сложно сказать точно. — Я вернусь в дом, успокою народ и Алину. Скажу им, что Ритка жива и, тачка почти не пострадала. В общем, это не ваша морока. Я что-нибудь придумаю. — Замётано. Наберёшь, если что, — говорит Кирилл. Слышу отдаляющиеся шаги. — Артур! — кричу я. Крик больше похож на хрип умирающего животного. Вижу испуганное лицо Золотарёва и улыбаюсь. — Я выиграла. Артур улыбается тёплой улыбкой и смотрит на Кирилла. Ти тихо смеётся. Они обмениваются с Артуром быстрыми взглядами и, мы расходимся в разные стороны. Артур идёт по направлению к своей машине. А я у Кирилла на руках идём к машине парня. — Я думала, что останусь в лесу одна, — говорю я, когда Кирилл укладывает меня на заднее сиденье тёплого салона машины. Смотрю куда-то в пустоту, вспоминая, как пронеслась у меня перед глазами вся моя жизнь, когда я увидела фары самосвала. — Рядом с тобой идиоты. Но они всегда рядом с тобой, Рита, — говорит Кирилл и захлопывает дверцу машины. Слышу знакомый, тихий звук заводящейся машины. Вижу, как Кирилл сжимает руль, выезжая на трассу. Мне достаточно лишь прикрыть глаза… Проваливаюсь в сон. В глаза бьёт яркий солнечный свет. Морщусь, переворачиваясь на другой бок. Пару минут лежу спокойно, пытаясь повторно погрузиться в сон. Подо мной мягкая кровать с шёлковыми простынями. Я накрыта тёплым одеялом. После вчерашней морозилки одеяло — это то, что мне нужно. И тут ко мне приходит осознание того, кто и куда меня привёз. Распахиваю глаза и за секунду сажусь на кровати. Удивительно, но чувствую я себя превосходно. Более бодрой и выспавшейся я не чувствовала себя очень давно. Потираю заспанные глаза и оглядываю комнату. Ничего особенного. Богато обставленная стандартная спальная комната. В интерьере преобладают белый и чёрный цвета. Огромный шкаф-купе с зеркальными дверцами, большая белая кровать с шёлковыми простынями, маленький комод напротив кровати и большой плазменный телевизор над комодом. У левой стены стоит стол с ноутбуком, а рядом со столом синтезатор, оснащённый всякими новомодными примочками. На потолке висит лампа в форме диско-шара. Потолки зеркальные и, в них я вижу своё бледное лицо с потёкшим макияжем. Ситуация не катастрофическая, но с такими подведёнными глазами я больше похожа на рокершу. А спутанные волосы напоминают воронье гнездо, свитое с особой трепетностью. Откидываю одеяло в сторону. Я во вчерашнем платье. Вещь порвана в нескольких местах. Колготки сложно назвать колготками, лишь пара кусков материи виднеются на коленях. Отрываю и их, полностью обнажая ноги, на которых виднеются синяки и пара царапин. Поднимаюсь с кровати и иду в сторону зеркала, висевшего у двери. Лицо не пострадало. Всего лишь маленькие царапины над бровью и под глазом, и те кем-то обработаны и заклеены пластырем. Кто-то хорошо помог мне. Руками привожу волосы в более ли менее человеческий вид. Босыми ногами подхожу к большой чёрной двери, кладу руку на металлическую ручку и поворачиваю. Дверь тихо открывается, пропуская меня в небольшой коридор. Тихо охаю. Да Кирилл в пентхаусе обосновался. Иду в сторону стеклянной лестницы и начинаю медленно спускаться, держась за деревянные перила. И тут до меня доносится негромкий голос. Голос Кирилла. Замираю на месте, как вкопанная. — Нет, дрыхнет до сих пор. Я обработал ей все раны… Нет, платье снимать не стал… Слушай, пошёл ты, придурок. Я же не в гарем девчонку привёз… Когда очнётся, отвезу её домой… Не думаю. Я проверил. Кости целы. Отделалась лишь парой царапин и синяков… Ключи от квартиры и телефон в кармане у неё были… Слушай, я смогу справиться с восемнадцатилетней девчонкой… Дальше слушать смысла нет. Он точно говорит с Артуром. Быстро и тихо пересекаю лестницу. Первый этаж представляет собой огромную гостиную, соединённую с кухней белой аркой. Кирилл стоит, повернувшись ко мне спиной и приложив к уху телефон. Замечаю не далеко от себя маленькую дверь, ведущую в прихожую. Ещё раз смотрю на Кирилла, который меня не замечает. Тихими шагами двигаюсь в сторону прихожей, лишь бы ничего не задеть. В гостиной стоит огромный белый кожаный диван, на котором валяется приставка. Перед диваном стоит большой телевизор. Обхожу сие великолепие, лавируя между стеклянными тумбами, на которых стоят высокие вазы с искусственными цветами. Наконец добираюсь до двери, приоткрываю её и… Моё сердце моментально уходит в пятки. Тихо вскрикиваю, когда мужская рука захлопывает дверь прямо у меня перед носом. Чувствую за спиной чьей-то недовольный вздох. Чёрт! Не вышло улизнуть незаметной. — Да, Арчи. Всё супер, — говорит Кирилл у меня за спиной. Поворачиваюсь к нему и прислоняюсь спиной к двери, скрещивая руки на груди. Высокомерно смотрю на парня. Кирилл насмешливо смотрит на меня, всё ещё держа в руке телефон. — Ага, давай. Спишемся ещё. Кирилл бросает телефон на диван и убирает руки в карманы серых спортивных штанов. Его дреды собраны на затылке. Под глазами залегли тёмные круги, похоже он не спал этой ночью. Мы смотрим друг на друга молча довольно долго. Я рассматриваю радужку его серо-голубых глаз. Это всё, что остаётся мне. Чувствую, как между мной и Кириллом будто ток пробегает, настолько сильно напряжение между нами. Когда «гляделки» мне надоедают, делаю попытку опять открыть дверь. Кирилл упирает ладони по обе стороны от моего лица и прижимает меня своим телом к стене. Его лицо находится в паре сантиметров от моего. Я даже слышу стук его сердца. Или это моё сердце? — Не уйдёшь, пока мы не поговорим, — говорит Кирилл, не сводя с меня пристального взгляда. Молчу, давая понять парню, что слушаю его. Он убирает руки обратно в карманы штанов, но не отходит от меня. Парень глубоко вздыхает, словно собирается с мыслями. — Прости меня. Я поступил, как полный кретин, — тихо говорит он, сверля меня взглядом. В душе ликую. Передо мной извиняется известный рэпер. Теперь жизнь точно не прожита зря. Хотя, именно сейчас я понимаю, что он — обычный человек. — Да, это уж точно, — киваю я. Кирилл недовольно фыркает. — Дай закончить, — громче говорит он. — Если бы я знал, что у тебя… эти… грёбанные панические атаки, я бы сделал всё, чтобы Арчи передумал устраивать эту тупую гонку. Я ведь думал, что всё это нагон. Что никакая ты не гонщица. Но потом… Я понял, что это не так. Особенно, когда ты задрифтила на трассе. Кирилл улыбается. Мне приятно, что он хвалит мои гоночные способности, но сейчас мне меньше всего хочется выслушать комплименты от него. Глубоко вздыхаю. — Это всё? Если да, то я пойду, — устало говорю я, опуская руки. — Слушай, я извиняюсь перед тобой, а ты даже ничего мне не скажешь. — Слышу, как тон Кирилла меняется. Он становится более грубым. Принимаю вызов, чувствуя жжение внутри. Если мальчик хочет скандал, он его получит. Между нами вновь пробегает ток. — А что ты хочешь от меня услышать?! Кириллушка, конечно, я не обижаюсь. Вы ведь всего лишь чуть меня не убили. Это такая малость. Не переживай, — парирую я, размахивая руками. Вижу, как в глазах Кирилла пляшет гнев. Я чувствую, как сильно он меня ненавидит. Ощущаю эту ненависть, как ощущаю тепло родного дома. Но сейчас меня это не волнует. Я хочу, чтобы он тоже чувствовал ту боль, которую испытала я. Хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым. — Да я спас тебя вчера. Ты бы в Снегурочку превратилась, если бы я не бегал по ебучему лесу, чтобы найти тебя. Я даже раны твои обработал, — злобно говорит он, приближаясь ко мне всё ближе. И вот я уже прижата к стене так, что пошевелиться не могу. — Я попросил у тебя прощение. Чего тебе ещё нужно? — Мне ничего от тебя не нужно! От тебя мне ничего не нужно! — кричу я и чувствую, как горят глаза. Горят от наступивших слёз. Только не плакать, только не плакать. Почему-то перед глазами всплывает то, как Кирилл обнимал Аню, как целовал её, как разговаривал с ней. А я в это время была брошена всеми. И всё из-за него. Из-за него! — Отлично, — фальшиво улыбается Кирилл. Заехать бы ему по роже. — Отлично, — парирую я, уже занося руку для удара. Кирилл перехватывает моё запястье и сжимает его так сильно, что я едва не кричу от боли. Прижимает мою руку к двери. Злобно смотрю на него. — Совсем крыша поехала, малая? — спрашивает он, наклонившись к моему лицу. Перевожу взгляд с требовательных глаз на полоску сжатых губ. Нет. Этого делать нельзя. Я ненавижу его. Ненавижу! Что он делает со мной? У меня действительно едет крыша. — Совсем, — уверенно говорю я, смотря в его глаза. Его взгляд в очередной раз наполняется ненавистью. Пытаюсь отстранится от него, но его хватка в ответ становится только жёстче. Его зрачки расширяются. Его запах… Свежий запах улицы и табака… Он так прекрасен, так знаком мне. Он кажется мне родным. Кирилл дышит так тяжело. Сейчас мне не хочется думать ни о чём. Он слишком близко, чтобы вообще думать. Разум отключается, будто я пьяна или обкурена чем-то. Его глаза слишком сильно манят меня. Губы кажутся слишком влажными, а у меня во рту пересыхает. И за это я ненавижу его ещё сильнее. Несколько секунд его взгляд просто блуждает по моему лицу. Потом ресницы опускаются и, его губы накрывают мои. Я закрываю глаза. Рука, удерживающая моё запястье, скользит вниз по талии, а второй рукой он сжимает мой подбородок, будто я могу убежать. На секунду мне именно этого и хочется, потому что меня с головой накрывает волна чего-то совершенно непривычного. Это не первый мой поцелуй. Но, целуясь, я впервые нахожусь не одурманенная ни каплей алкоголя. Меня пугает то, с какой скоростью по коже бегут мурашки. Конечности немеют до такой степени, что начинают дрожать. Я кладу слабую руку ему на грудь, сжимая ткань белой футболки. Наше дыхание становится одним целым. Сердца бьются в унисон. Меня пугает то, какой сладкий вкус у его губ. Они слишком мягкие, словно я прикасаюсь к лепесткам розы. Он прижимает меня к стене всё сильнее и сильнее. Его руки спускаются всё ниже и ниже. Моё сердце бьётся всё быстрее и быстрее. И разум возвращается ко мне всё стремительнее и стремительнее… Распахиваю глаза и отталкиваю парня от себя, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Не трогай меня больше… Никогда… — тихо говорю я.