Дрифт

Мы не считаем звезды на небе. Хватит истерик, и хватит того, Что могло быть помехой.

— Да, Алинка, я точно в порядке, — устало повторяю я, делая очередной глоток воды. Ледяной напиток скользит по горлу, приятно освежая всё внутри. То, что нужно сейчас — душ, тёплая одежда и что-нибудь попить. Первые два пункта я выполнила по приезде домой, а вот последним занимаюсь прямо сейчас. Нужно дать мозгам «остыть», потому что последние 24 часа они находились «охваченные огнём» — Точно? Уверена, что не нужно в больницу? — испуганно спрашивает Алина, повторяя один и тот же вопрос уже в тысячный раз. Вздыхаю, готовясь в очередной раз ответить, что я в порядке, но меня грубо перебивают после какой-то возни в телефонной трубке. — Ты не просто прошвырнулась по трассе на скорости 120. Ты в аварию попала на секундочку! — Слышу отдалённый мужской голос и хмурюсь. — Там Сашка с тобой? — спрашиваю я, отставляя стакан в сторону и натягивая на себя белый безразмерный свитер. Слышу в трубке какую-то возню, потом недовольный крик Алины. — Вот именно. Я здесь. И я был там! Я видел, как твоя машина вписалась в дерево. Только не вздумай делать вид, что этого не было, — зло говорит Саша. Кажется, он отнял трубку у Алины. — Я и не собиралась, — тихо говорю я, опуская глаза в пол. — Это ещё хорошо, что я сразу к тебе Кирюху отправил. Если бы не он… Думать не хочу о том, чтобы с тобой случилось, — говорит Саша, пропуская мимо ушей мою реплику. От слов Саши едва не падаю со стула. Рука, в которой зажат телефон, начинает неприятно дрожать. В сотый раз за день по телу пробегает табун мурашек. — Так это ты отправил Кирилла за мной? — спрашиваю я, повышая голос. — Ну-у, да. Народ переполошился. Он давай всех успокаивать, мол всё нормально. С Алинкой мне помог. Вообще-то он испугался не меньше других, но… я в сердцах наорал на него, сказал, что если он тебя не спасёт, то… Не важно в общем, там я не договорил. Но смысл, я думаю, он понял моментально. Бросился за тобой, даже куртку не надел, — говорит Саша, а я всё сильнее и сильнее сжимаю трубку телефона. Неужели Кирилл так сильно волновался за меня? Хотя, я хорошо помню (даже слишком хорошо), как он нашёл меня в лесу, как закутал в пальто, как крепко держал меня на руках. — Ты кстати, где ночевала? — Я… Э-эм, Кирилл меня в гостиницу ближайшую отвёз, оплатил мне номер, врача и всё прочее, во-от… Ну, и уехал, — вру я, потирая висок. Чёрт! Ненавижу врать Саше. Он знает обо мне больше остальных, даже больше, чем папа. И распознать моё враньё ему удаётся без труда. — Поня-ятно, — тянет Саша. Он понимает, что я вру ему. Ну что ж, этого следовало ожидать. Значит, сейчас он придумает что-то, чтобы приехать ко мне и скрыть это от Алинки. Во всяком случае он всегда так делал раньше. Я слишком хорошо знаю его. — Ладно, мне сегодня надо на встречу с братцем через час ехать, так что увидимся завтра на парах. — Увидимся, — улыбаюсь я. Значит, Сашка будет у меня через час. От этой мысли прихожу в лёгкий мандраж, так как мне всё же придётся преподнести ему всю правду на блюдечке. В трубке опять слышится возня. Судя по звуку захлопывается входная дверь. Наверно, Саша уходит из квартиры Алины. — Хочешь я приеду? — спрашивает подруга. Глубоко вздыхаю. Каждое воскресенье подруга встречается с матерью, единственный раз в неделю, когда она видит родного человека. И я знаю, с каким трепетом Алина каждый раз ждёт этих встреч. Она не может отказаться от них. Тем более из-за такой неудачницы, как я. — Алин, поезжай к маме. За меня не беспокойся. Сейчас лягу спать и завтра на парах буду, как огурчик. Честное пионерское, — уверенно говорю я, закутываясь в свитер. Слышу тихий вздох подруги. Что-то не так. Хмурюсь. — Что-то с мамой случилось? Или с отцом? — Не только с ними. Ладно, давай. Целую. Если что пиши, звони в любое время, хорошо? — тихим, до боли в груди грустным голосом спрашивает Алинка. — Хорошо, — едва успеваю сказать я, как подруга сбрасывает вызов. После разговора с Алиной продолжаю пялиться на дисплей телефона, из которого доносятся тихие гудки сброшенного вызова. Хмурюсь так, что между бровями залегает глубокая складка. У неё что-то случилось. И это что-то связано не только с отцом и матерью, но и с кем-то другим. Ну, конечно… Артур. Он самый, кто же ещё мог её так расстроить. Но связываться с ним сейчас мне не хочется. Да и он сам найдёт Алину при первой возможности, учитывая то, как он смотрел на неё. Он просто так её не отпустит. А если Артур доберётся до Алины, то он доберётся и до меня. Вот тогда я и выскажу этому сукиному сыну всё, что я о нём думаю. И я уж наверняка знаю, что наша встреча с ним будет совсем скорой, но отнюдь не самой приятной. Саша приезжает, как по часам. Он всегда был пунктуальным. Хотя, по пропускам пар в нашей группе он лидирует. Друг проходит в гостиную, на ходу снимая с себя пальто. Хорошо ещё, что разулся в прихожей, а так отмывать бы мне весь день свою квартиру. — Итак, мисс, я жду ваших объяснений, — серьёзно говорит Сашка, удобно устроившись на диване. Испытываю странное дежавю, от которого всё холодеет внутри. Так же друг сидел перед этой злосчастной вечеринкой. Плюхаюсь рядом с ним, поджимая под себя колени. Глубоко вздыхаю, опуская голову. Даже не знаю, с чего начать и, стоит ли рассказывать другу обо всём, что таится у меня в памяти. Начинаю свой рассказ с прошлого, с самой последней гонки, после которой я попала в аварию, тогда, два года назад. Ощущаю не только сильное волнение, но и глубокую незажившую рану где-то внутри. Она неприятно пульсирует, вызывая сильную головную боль. В подробностях пересказываю Сашке всё, что произошло на гонке с Артуром в эту субботу, всё что происходило во время панической атаки. Не упускаю подробностей разговора Кирилла и Артура, когда эти двое нашли меня в лесу. Вкратце повествую о том, что произошло в квартире Кирилла. Не умалчиваю и о поцелуе. В этот момент глаза Сашки лезут на лоб, а меня начинает трясти, из-за хлынувшего в кровь адреналина. — Ты… — задыхаясь, говорит друг, не сводя с меня пристального взгляда изумрудных глаз. — Целовалась с Незборецким? Неловко киваю. Будто с акулой поцеловалась, честное слово. Сашка отворачивается, запрокидывая голову наверх. Его рот открыт в изумлении. — Чтоб мне прям здесь провалиться. Моя лучшая подруга встречается с T-Fest. Ва-ау, к такому жизнь меня точно не готовила, — истерически смеётся Саша. В любой другой момент я бы покатилась со смеху, но только не сейчас. Чувствую только, что внутри меня какая-то странная незаполненная пустота, которой раньше не было. — Мы не встречаемся, — строго говорю я. Внутри словно кошки скребут, царапая мне глотку своими острыми когтями. Саша вопросительно на меня смотрит. — Что произошло после поцелуя, Рита? — тихо спрашивает он. Устало откидываюсь на подушки дивана, вспоминая один из самых неприятных моментов в моей жизни, не считая предательства лучшего друга, аварии, в которой я чуть не погибла, смерти мамы, ну и ещё пары дерьмовых ситуаций, которые не обошли стороной такую фееричную неудачницу, как я.

Три часа назад

— Не трогай меня, — тихо повторяю я, убирая с потного лица волосы. Тело горит огнём. Не удивлюсь, если мои щёки сейчас похожи на помидоры. В голове словно фарш из мыслей… — Уверена? — насмешливо спрашивает Кирилл, вытирая губы пальцами и не сводя с меня несмешливого взгляда. Какая метаморфоза. Ещё пару минут назад ему было стыдно за то, какую подлянку они устроили для меня вместе с Артуром, а теперь он лишь насмехается надо мной. Чувствую боль, отзывающуюся где-то внутри. Эта боль не похожа ни на одну другую. Да, это даже болью назвать нельзя. Скорее отчаяние. Желание рвать себе волосы на голове. Желание кричать. Желание бить кулаками стены, лишь бы отвлечься. Отвлечься от мысли о его запахе, о его губах, о его глазах. Невыносимое чувство. Ненавижу, ненавижу, ненавижу… так сильно, что хочется заехать ему по смазливому лицу. Насмешка в его голосе делает ещё больнее. Ненависть становится ещё больше. Она растёт в моём сердце, будто кто-то надувает воздушный шарик. В его глазах скользит такая же сильная ненависть, которую я ощущаю внутри. Но в них есть что-то ещё, не только красота, не только злоба, что-то ещё… Кирилл молча разворачивается, подходит к небольшому чёрному комоду в углу гостиной, достаёт оттуда пару тысячных купюр. Слежу за каждым его движением, будто мой взгляд намагнитили. Кирилл возвращается ко мне, не сводя с меня взгляда. Его глаза, словно лазер, жгут во мне глубокую дыру. Кирилл резко хватает меня за запястье, разжимает ладонь и поднимает на меня вопросительный взгляд, полный недовольства, будто мне вновь пять лет и, я нашкодила в папином кабинете. — Что это? — зло спрашивает он. Опускаю глаза на свою раскрытую ладонь. По пять глубоких ран на коже, больше похожих на порезы от ножа. Вокруг каждой раны кольцо сухой запёкшейся крови. — Я порезалась, — резко говорю я. Кирилл злобно смотрит на меня, вкладывая мне в ладонь деньги. На мой вопросительный взгляд он отвечает холодным равнодушием. — Возьми деньги. Это тебе не за услугу, на которую я рассчитывал, — едко выдаёт он. Его слова сочатся ядом, который проникает глубоко в мою душу, причиняя нестерпимую боль. Ещё чуть-чуть и я зарыдаю прямо здесь. Но нет. Такой привилегии он не получит ни за что. Не здесь и не сейчас. — На дорогу домой. Можешь не благодарить. Дверь там. Кирилл указывает пальцем за мою спину и, не сказав больше ни слова, уходит на второй этаж. Его подбородок гордо поднят, а руки спрятана в карманы штанов, словно он не по лестнице поднимается, а щеголяет по подиуму в шмотках от «Prada». Сжимаю в руке купюры до тех пор, пока деньги не превращаются в комок сжатой бумаги. Пелена слёз застилает мои глаза так, что я почти ничего не вижу. Лишь размытый силуэт светлой гостиной. Услугу. Он рассчитывал на услугу. Значит, он целовал меня только, чтобы затащить в постель. А всё остальное было притворством. Было обычной ебучей постановой. Хотя, какие отношения, а тем более поцелуи не являются постановой, не являются наглой ложью в 21 веке? Разрываю деньги на маленькие кусочки и разбрасываю по дивану в гостиной. В прихожей натягиваю кеды и пальто, стараясь не плакать. Покидаю квартиру Кирилла, громко хлопнув дверью. Так громко, что стены начинают трястись.

Настоящее время

— И как ты до дома добралась без денег? — прищурившись, спрашивает Сашка. — Пешком. Тут сорок минут ходьбы, если срезать дворами, — устало отвечаю я. После такого похода мои ноги до сих пор гудят, а уши болят после «прогулки» на чересчур свежем ноябрьском воздухе. — Ритка, знаю я тебя. И знаю, что ты уже у себя в голове выстроила бетонную стену под названием: «Кириллу Незборецкому вход строго воспрещён!», но… Я видел, как он смотрел на трассу, когда твоя машина врезалась в дерево. — Тон Саши резко меняется с саркастического на печальный. Зелёные глаза проникают в мою душу слишком глубоко и, я невольно поёживаюсь, сидя на диване. — Такой страх подделать невозможно. В нём не было ни грамма фальши. Я думаю, что он… Нервы сдают, и я ощущаю это не только внутри, но и снаружи. Щёки пылают. Руки трясутся. А в голове такой бардак, что и за месяц не разберёшь. — Саш, пожалуйста, — со стоном говорю я, опуская голову на колени. — Давай больше не будем говорить ни о гонках, ни об Артуре, ни уж тем более о Кирилле. — Как бы ты не сопротивлялась, я считаю, что вам стоит поговорить, — серьёзно говорит Саша, словно пропускает мои слова мимо ушей. Интересно, с кем поговорить? С Кириллом или с Артуром? Хотя, ни с тем, ни с другим нет ни малейшего желания даже видеться, не говоря уже о беседе. — Нет, не стоит, — медленным и монотонным голосом выдаю я, растягиваясь на диване. Одну руку кладу себе на лоб, кажется у меня опять жар. В глубине души, на самом-самом дне я понимаю, что Саша прав. И что мне, как минимум, не избежать разговора с Кириллом. Рано или поздно мы опять встретимся и, тогда беги не беги, всё равно от слов убежать невозможно. Но самое страшное для меня сейчас — это то, что Кирилл хотел воспользоваться мной, как вещью, сравнял меня с презервативом. Один раз перепехнулся и всё, в мусор. Хотя, чего я могла ожидать? Он — звезда. Что ещё может понадобится такому человеку от простой девушки, которая, походу, кроме проблем ничего в жизни окружающих принести не может. Сначала мама, потом Алина, потом Кирилл с Артуром… Кто дальше? Папа? Саша? Кого ещё пока не затронула моя ебанутая судьба? — Мне уйти? — слышу издалека тихий голос Саши. Только один вопрос меня мучает. Буквально разрывает яму где-то у меня в груди. Быстро сажусь на диване, не отводя взгляда от друга. — Погоди немного. Ответь мне на один вопрос, — требовательно говорю я, хотя знаю, что и у Сашки ответа не найдётся. Раз уж я за два года не успела докопаться до истины (хотя я и не особо пыталась), то как друг, с которым мы полгода знакомы, сможет сделать это. — Почему Артур подставил меня на гонке два года назад? Сашу этот вопрос явно ошеломляет. Наверно друг думал, что я задам очередной вопрос о Кирилле, но не тут-то было. Взгляд друга мечется по моему лицу. Он пытается понять и оценить, насколько мне это важно. И когда Сашка понимает, что мне действительно было больно все эти годы, он лишь устало вздыхает и опускает голову. — Не знаю. В этой истории… — на пару секунд Сашка замолкает, держа меня в напряжении. Я буквально сижу, как на иголках. — … В ней есть что-то странное. Неправильное, понимаешь? Судя по-твоему рассказу, он не мог вывести твои тормоза из строя, когда вы были в гараже перед гонкой. Следовательно, он отошёл во время самой гонки, но все утверждают, что он и с места не сдвинулся. — Да, но… Он… может… — начала я, неуверенно запинаясь. А ведь действительно никаких доказательств о том, что это был именно Артур, у меня не было и нет. Но никто кроме него сделать этого не мог. Он последним проверял тачку перед заездом. — Когда я обвинила его, он сам признался мне, что это был он. Саша обречённо вздыхает. — Думаю, что на твой вопрос ответ имеется только у одного человека. У самого Артура, — говорит Саша, поднимаясь с дивана и обнимая меня за плечи. Устало прислоняю к нему обессиленную вопросами голову. — Тебе точно ничего не нужно? Может, привезти что-то? Покушать? Или лекарства какие-то? — Нет, ничего не нужно. Посплю немного и… приду в норму, — с наигранной уверенностью говорю я, но этого вполне достаточно, чтобы убедить Сашку. Мы с Сашей обмениваемся ещё парой незначительных фраз, после которых друг чмокает меня в щёку на прощание и уходит, оставляя меня одну в тёмной квартире. И как я не заметила, что на Москву уже опустился поздний вечер? Наверно мои рассказы были чересчур длинными. На следующий день прийти в себя помогает только утренний ледяной душ и любимые горячие бутерброды. Собираясь в университет, я, не особо задумываясь, натягиваю на себя светлые джинсы и белую толстовку. Обхожусь без макияжа. Да и к тому же у меня есть отличное украшение на лице — два куска пластыря, приклеенные под глазом и над бровью. Думаю, что такой стиль заценят все. Не каждый же день в самый престижный университет России приходит студентка с «разукрашенным» лицом. Но на самом деле у меня просто нет ни малейшего желания задумываться о собственном внешнем виде. Ко всему прочему счастью прогулка по лесу в одном платье для моего здоровья тоже ничем хорошим не заканчивается. Насморк и ужасная боль в горле дают о себе знать с тех пор, как я проснулась этим ужасным ноябрьским утром. Перед выходом из дома повязываю белый пушистый шарф себе на шею. В университете на первом этаже, как всегда, ужасная давка. После последней гонки у меня немного болят рёбра и, как на зло, все толкают локтями именно в это больное место. Отмутузить бы этих студентов, чтобы ходили по институту, как люди, а не как бешенные животные. Так ещё и за шарф дёргают. Странно, меня раздражает всё, хотя и намёка на ПМС нет. Вот что делает с людьми простуда… Не успеваю зайти в аудиторию, как на меня в буквальном смысле налетает Алинка. Сегодня подруга выглядит не лучше меня, точнее точно так же, как я, что для неё отнюдь не привычно. Огромные синяки под глазами, которые сегодня она не замазала тональным кремом. Волосы собраны в небрежный пучок на затылке. Из макияжа только слабо подкрашенные ресницы и то, по-моему, это остатки вчерашнего макияжа. Одета подруга в тёмные джинсы и лёгкую серую кофточку, никаких глубоких декольте. Взгляд у подруги усталый, но даже для меня она старается улыбаться. — Ужасно выглядишь, — говорим мы в один голос и начинаем улыбаться. — Что за шарф? — спрашивает Алинка, подводя меня к лавке. Плюхаюсь за парту и тут же чихаю. — Что за насморк? Меня знобит, будто в аудитории включен кондиционер. Благо я надела этот тёплый шарф, без него я бы точно пропала. Головная боль пульсирует в затылке. Нос ужасно чешется. Горло будто чем-то режут. — Похоже не стоило мне начинать обливаться по утрам, — устало говорю я не своим голосом. Да-а, заложенный нос делает голос не особо женственным, а больное горло и подавно делает его мужским. Захожусь кашлем, отчего глотку будто разрывает на части. Морщусь от боли, потирая шею. — Какие обливания? Кого ты обмануть пытаешься? — зло спрашивает Алинка, прислоняя ладонь к моему лбу. Её глаза расширяются. В аудиторию заходит Евгений Николаевич — наш препод, по которому сохнет пол института. Он действительно выглядит весьма молодо для своих тридцати пяти. Его бледное лицо обрамляет ореол каштановых волос. На лице небольшая щетина. А его фигуре могут позавидовать даже некоторые студенты. Наверно всё дело в том, что он профессиональный боксёр в прошлом. Ничего не подумайте, просто в начале года мы с Алинкой пролезли в кабинет декана и прочли инфу обо всех наших преподавателях. — Здравствуйте, — улыбается Евгений Николаевич. Не успеваю я подняться, как все уже садятся на места. Похоже, что упадок сил — один из симптомов простуды. — У тебя жар, — недовольно шепчет мне на ухо Алина. Евгений Николаевич начинает читать лекцию. У меня нет никаких сил, чтобы что-либо записывать, стараюсь сосредоточиться на том, что он говорит. Конспекты я смогу взять и у Алины. Саши почему-то нет на паре. Наверно, вчера вечером он поехал на очередную тусовку и, сегодня утром просто не смог проснуться. — Ты очень плохо выглядишь, подруга. Если сейчас сама не отпросишься в лазарет, то тебя отпрошу я, — предупреждающе говорит Алина, сжимая в руке ручку и не отводя от меня пристального взгляда. Я и не замечаю, как полулежу на парте. Спорить с подругой мне не хочется, но и отпрашиваться «по нужде», как первоклассница, тоже не блещет перспективой. — Алина, я в порядке, — слабым голосом говорю я. Точнее не говорю, а хриплю. Алинка закатывает глаза и поднимается со своего места. — Евгений Николаевич, Вышнеградской плохо. Ей нужно выйти в лазарет, — громко говорит Алина. Хватаю её за руку, пытаясь усадить подругу на место. — Алина, перестань, — строго говорю я. Подруга будто меня не замечает. Ловлю вопросительный взгляд преподавателя. — Рита, тебе не здоровится? — спрашивает Евгений Николаевич. — Всё нор… — в этот момент я как на зло захожусь бешенным приступом кашля, от которого у меня едва глаза не вылазят. — Рита, собирай вещи и поезжай домой. Алина передаст тебе конспекты. Андрею Юрьевичу скажешь, что я тебя отпустил, — настороженно говорит Евгений Николаевич. На меня смотрят все студенты, находящиеся в аудитории. Как же я не люблю эти любопытные взгляды. Прямо сквозь землю провалиться хочется. С разочарованием смотрю на Алину, собирая вещи. — Потом ещё спасибо скажешь, — бурчит подруга, даже не посмотрев на меня. — Вечером заеду к тебе и лекарства завезу. И это не обсуждается. Закатываю глаза, набрасывая рюкзак на плечо. Закрываю рот шарфом. Прощаюсь с Евгением Николаевичем и покидаю аудиторию. Нет смысла идти в лазарет. Всё равно просто ощупают, поковыряются палкой в горле и отправят в больницу. А за справкой я и сама смогу съездить. Иду по коридору, опираясь на стену рукой. Кашель не даёт покоя. Хорошо ещё, что коридоры пусты. А то бы отшатывались от меня, как от прокажённой. — Рита! — кричат за спиной. Вздрагиваю так, словно меня кто-то в стену впечатал. Оборачиваюсь, вижу только знакомый силуэт и устало выдыхаю, ускоряя шаг. Только сейчас мне не хватает погони для полного счастья. Только бы схватить куртку и покинуть институт. На улице нырну в метро и, он до меня не доберётся. — Вышнеградская, стой! — кричит Артур, находясь в миллиметре от меня. Хватает меня за руку. От этого прикосновения внутри всё скукоживается от отвращения. Грубо вырываю свою руку и прислоняюсь к стене. — Чего? — хрипло спрашиваю я, закрывая рот шарфом. Артур смотрит на меня настороженно. — Хреново выглядишь, подруга, — усмехается Золотарёв. Громко цокаю, закатывая глаза. — Всё сказал? Тогда дай пройти, — грубо говорю я, толкая Артура в грудь. Он перехватывает мои руки и крепко сжимает запястья. Не до боли конечно, но двигать руками из-за такой хватки будет сложно. — Я пришёл сюда не просто так, — раздражённо говорит Артур, сверля меня взглядом. Поднимаю брови наверх, едко усмехаясь. — Да ну? А зачем ты пришёл? Услуг я не оказываю, — рычу я, вспомнив слова Кирилла. Артур хмурится. — Не понимаю, о чём ты. — Коне-ечно, куда ж тебе понимать? О, а если ты на счёт гонки, то можете расслабиться на пару с Незборецким. Я никому ничего не скажу. И ущерб компенсировать можете только, если отработаете за меня смену на этой неделе. А теперь отпусти меня, — едко говорю я и начинаю вырываться. Артур скручивает мои руки, прижимая их к стене. Приём довольно болезненный, но эффективный. — Рита, хватит! — повышает голос Артур. Этот петух ещё орать на меня вздумал. Его взгляд становится настойчивым и каким-то отстранённым, будто он что-то вспоминает. — Я хочу рассказать тебе, что на самом деле произошло два года назад. Думаю, что пришло время тебе узнать правду. Скрывать нет смысла… — Я и так знаю, что произошло в тот день, — шиплю я сквозь сжатые зубы. Гнев затмевает рассудок. А боль в горле медленно переносится в левую сторону груди. — Ты подстроил аварию, в которой я чуть не погибла и… — Вышнеградская, ради Бога, заткнись и послушай меня, — настойчиво говорит Артур, отпуская мои запястья. Он взмахивает руками. — Если ты мне не веришь или не хочешь слушать, то можешь идти. Но при таком раскладе ты никогда не узнаешь правду. Не знаю, почему, но я верю бывшему лучшему другу. Или мне просто хочется ему поверить? Артур умеет хорошо и убедительно врать, но он никогда не врёт мне. Почти всегда он говорит правду, либо упорно намекает на неё. Ему нет смысла сейчас мне врать. Он сволочь редкостная, но не до такой же степени. К тому же я хочу узнать его версию случившегося тогда, два года назад. Прислоняюсь к стене и скрещиваю руки на груди. — Я слушаю, — сухо говорю я.

Два года назад Июль 2015 года, Королёв

— Заезд ровно в полночь, — взволнованно сказала Рита, теребя похолодевшие от страха ладони. Сердце глухо стучало внутри. По скорее бы этот страх отступил, уступая место адреналину. Артур копался в капоте чёрной Mazda RX-8. Парень вспотел от натуги, потому что работал в гараже почти целый день, чтобы гонка подруги прошла на отлично. И чтобы не приведи Господь, что-нибудь случилось с тачкой на шоссе. — Да расслабься ты, — беззаботно сказал Артур, закрыв крышку капота. По его оголённым рукам бегали ниточки выступающих вен. Парень уставил руки в бока, протерев серой футболкой вспотевшее лицо. — Так загоняешься, будто это твой первый заезд. — С Серёгой только второй. А он профессионал, — истерически бросила Рита, натягивая поверх белой майки синюю толстовку марки «Адидас». Девочка одета очень скромно, в отличие от остальных гонщиков, которые почти всегда цепляют на себя кожаные вещи. На Рите всего лишь тёмные джинсы, старые кеды и майка с толстовкой. Артур вздохнул, натягивая на себя лёгкую чёрную ветровку. Взяв с грязной тумбочки чёрные кожаные перчатки без пальцев, он кинул их Рите. Девушка ловко поймала их, недовольно нахмурившись. — Мы оба знаем, что ты гоняешь не хуже меня и Серёги. К тому же в прошлый раз ты его сделала, — небрежно сказал Артур, ещё раз проверяя машину на целостность и работоспособность. — Он тогда сильно разозлился? — спросила Рита, натягивая на свои руки кожаные перчатки. Артур вспомнил, как Минаев психовал после заезда в штабе. Парень действительно был в бешенстве оттого, что его на трассе порвала девчонка, которая занимается гонками всего два года. Артуру с трудом удалось успокоить Серёгу, чтобы тот не наделал глупостей. Он хочет взять реванш над Ритой сегодня. Вся эта гонка — лишь способ утереть Рите нос. — Нет, не очень. Он был рад за тебя, — соврал Артур, проверяя выхлопную трубу. — Тогда зачем он устраивает эту гонку? — спросила Рита, подойдя к другу. Артур сам не знал, зачем Серёга устраивает этот заезд. Когда они говорили в штабе, Минаев лишь уверял товарища, что хочет проверить Риту, но Артур уверен, что дело не только в проверке на прочность. Но свою версию он озвучивать не хотел и не собирался, дабы не пугать подругу перед важной гонкой. Наверно именно из-за этих опасений Артур проверил тачку уже раз пятьдесят. — Для того, чтобы у тебя не пропал азарт, — улыбнулся Артур, щёлкнув Риту по носу. Он считал эту девочку своей сестрой. И наверно так будет всегда. Брат и сестра. Артур и Ритка. — Так, ладно. Давай, залезай в салон. Расскажу тебе пару последних правил, потому что этот заезд будет опасным, ведь условие в нём финальный дрифт. А у тебя с этим, сестрёнка, проблемы. Рита цокнула и закатила глаза, но покорно села за руль. Артур упёрся рукой на открытую дверь машины, наклонившись так, чтобы Рита его видела. — Клади руки на руль. Тебе нужно стать с этой малышкой одним целым. Чтобы она не подвела тебя на трассе, — серьёзно сказал Артур, наблюдая за каждым движением своей подруги. Рита покорно сжала ладонями руль машины и прикрыла глаза. «Я смогу выиграть в этом заезде. Смогу…» — Что такое дрифт? — спросил Артур. — Дрифт — это техника прохождения поворотов, — ответила Рита, всё ещё держа глаза закрытыми. По ладоням пробегал странный ток. Страх приходил к ней новой волной медленно, но верно. — Вхождение в поворот осуществляется с ускорением. Скорость должна быть настолько максимальной, чтобы занос стал твоим единственным выходом удержать тачку на шоссе, поняла? — серьёзно спросил Артур, сжав плечо подруги. Рита открыла глаза и уверенно кивнула. — Сколько? — спросила она. — Не меньше 140 километров, иначе манёвр не выйдет, — ответил Артур. — Сейчас это не так важно. Ты всегда набираешь на трассе хорошую скорость, так что об этом тебе не нужно волноваться. Ты гонишь, как подорванная. Набираешь максимальную скорость, включаешь низкую передачу. Держишь тачку в правильной траектории. Затем выворачиваешь колёса в противоположную от поворота сторону. Когда колёса будут находиться в нужном положении и низкая передача будет отключена, тачка должна будет находиться в апексе. Это обязательно, поняла? — Поняла, — уверенно кивнула Рита, не пропуская ни одного слова Артура. Каждая буква отпечатывалась у неё в голове. — Дальше дёргаешь вверх рычаг ручного тормоза, зажимая пальцем кнопку на рычаге. Через секунду отпускаешь его. У тачки задний привод, поэтому выжимаешь сцепление. И теперь самое главное, — медленно сказал Артур, положив ладонь на голову Риты. — Если задник заносит, то не вздумай сбрасывать газ или тормозить, держи одну скорость, иначе тачка вылетит с трассы вместе с тобой или начнёшь вращаться на дороге, как грёбанная юла! Рита, это очень важно. Это нужно обязательно запомнить. — Я поняла, не беспокойся, — улыбнулась Рита. Своими предупреждениями друг делал только хуже. Но Рита знала, что он не пугает её, а просто беспокоиться о ней. Ему не плевать на неё. Он — тот, на кого она всегда сможет положиться. — Молодец! Ну, а потом уже выравниваешь тачку, плавно отпускаешь акселератор, сбрасывая газ. — Артур выпрямился, помогая подруге выбраться из машины. Парень посмотрел на часы, понимая, что до гонки считанные минуты. Артур потрепал Ритку по волосам, поцеловал в щёку и взял за руку. — Всё получится. Главное, ничего не бойся и не сомневайся в себе. Ты — гонщица. Ты — это твоя машина. Доверься ей. С помощью твоих рук она сделает всё. — С этими словами Артур легонько стукнул по капоту чёрной «мазды». — Ритка, давай на трассу вприпрыжку. — Из-за огромной металлической двери высунулся Антон. Высокий, белобрысый паренёк с карими глазами, пухлыми губами и слишком уж худощавый. Рита в последний раз посмотрела на Артура, словно больше они не увидятся. Друг похлопал девушку по плечу и слегка кивнул, давая понять, что он всегда рядом с ней, чтобы не случилось он будет рядом. Рита слегка кивнула и покинула гараж. — Давай ключи, я выгоню тачку, — сказал Артур, протягивая руку к Антону. Паренёк неуверенно опустил голову. — Серёга попросил меня выгнать тачку. Он хотел с тобой о чём-то поговорить до гонки. Он ждёт тебя рядом с флагом, — сказал Антон. Антон нахмурился. Странно. Минаев сам подходил к нему, когда это было необходимо. — Оке-ей, — неуверенно протянул Артур, выходя из гаража. Антон удостоверился, что и Артур, и Рита отошли от гаража на достаточное расстояние. Парень глубоко вздохнул и вытащил из кармана куртки большие кусачки. Он присел перед задними колёсами машины, всё ещё сомневаясь. — Тебе нужно лишь немного поработать с каким-то маленьким шлангом. И ты получишь не только бабки, но и свободу. Никто на тебя не подумает. Последним её тачку проверяет Арчи, поэтому разбираться будут с ним, а не с тобой, — вспомнил Антон слова Серёги Минаева — гонщика и грозы Королёва. Антон уверенно вздохнул и залез под машину, стараясь не замарать себе куртку, иначе все сразу без труда раскусят его. Глазами найдя чёрный тормозной шланг, Антон не без труда перекусил его, таким образом выведя тормоза из строя. — О чём ты хотел поговорить? — спросил Артур, подойдя к кричащей в темноте толпе. Музыка орала так, что перекричать её было почти невозможно. Серёга был на полголовы выше него и такой же спортивной комплекции. Блондинистые волосы Минаева были зачёсаны назад, а на дьявольски красивом лице сияла улыбка. — Ты ведь знаешь, что этот заезд я выиграю, — сказал Серёжа, посмотрев на Артура. От такого взгляда кровь стынет в жилах. Но Артур лишь усмехнулся. — Думаешь, что сможешь обойти Ритку? — спросил Артур, убирая руки в карманы джинсов и стараясь сохранять хладнокровие. — Не думаю, Золотарёв, — улыбнулся Серёжа, смотря на то, как Рита садится в салон своей машины. — Знаю. И кстати скоро тусовка намечается с каким-то известным рэпером. Имя как-то на «Ти» или на «Пи»… короче, хуй его знает. Ты обязательный гость. После старта всё шло отлично. Рита вырвалась вперёд, набирая скорость. Дистанция имела несколько поворотов. Тёмная трасса, огороженная обочиной, за которой рос лес, освещалась сотней огней. Но Рита думала лишь о том, как сейчас повернуть направо. Нажав на педаль тормоза, девушка нахмурилась. — Что за чёрт? — спросила она, нажимая на педаль тормоза сильнее. — Чёрт! Машина вышла из управления. Тачка не слушалась девушку. Больше чёрная «мазда» перестала быть одним целым с Ритой, перестала подчиняться. Машина неслась в темноту обрыва, как подорванная. Рита лишь судорожно пыталась остановить её. Но ничего не помогало. Она не могла остановить машину. Слёзы брызнули из глаз фонтаном. Только перед смертью понимаешь, как ты не хочешь погибать. Не хочешь оказаться зарытой в тёмной сырой могиле. Не хочешь видеть этот грёбанный свет в конце тоннеля. Должен быть способ остановить ополоумевшую машину… Но что же с ней произошло? Тормоза не могли выйти из строя просто так, ведь Артур… Артур! Это он! Он вывел тормоза из строя! Он последним осматривал её машину. Друг, почти что брат дал Рите умереть. Подставил её ради того, чтобы она не смогла обойти его в следующих заездах. Как он мог? Рита, видя, как с огромной скоростью приближается овраг, вырытый чёрт знает, когда, под стройку больницы, которую так и не построили, повернула машину в сторону леса. Она не надеялась на то, что выживет. Просто ей не хотелось погибать в машине, которая летит над обрывом в 10 метров высотой. Врезавшись в первое попавшееся дерево, машина заглохла. Риту отбросило вперёд. Она приложилась головой о руль с огромной силой. Ногу вывернуло под прямым углом. Послышался треск кости. А после невыносимой, нестерпимой боли мир померк перед глазами. Удар был таким сильным… Боль была секундной, но невыносимой… Девушка без сознания рухнула на пассажирское сиденье. Осколки разбитого стекла посыпались прямо на её бледное лицо. — Рита! — нечеловеческим голос орал Артур, подбегая к разбитой машине. Он сам не до конца понимал, что произошло и как он умудрился так быстро добежать до своей подруги. Все мысли были заняты лишь тем, что в любой момент тачка может взорваться. Судорожно вытащив подругу из тачки, Артур проклял всех на свете, включая самого себя. Как же он недосмотрел? Шланг и тормоза были в порядке? Что могло произойти? Но когда он увидел, как грудь подруги медленно вздымалась, а жилка на шее всё ещё дёргалась, облегчённо выдохнул. Она жива…

Настоящее время

Я в шоке смотрю на Артура, приоткрыв рот. Руки обессиленно свисают по бокам. В глазах что-то непонятно рябит. С трудом могу разглядеть Артура. Обречённо усмехаюсь. — Да уж, шок — это по-нашему. Так это Минаев подставил меня на заезде? — спрашиваю я, еле-еле шевеля сухими губами. — Как ты это понял? — Никак я не понял, — зло отвечает Артур, сжимая руки в кулаки. — Прижал этого сучонка Антошу, а он мне выложил всё с перепугу. И как Минаев ему угрожал, и как он тормозной шланг перекусил. — Вот почему Серёжа тогда заплатил столько бабок полиции, боялся, что этому делу дадут ход и всплывёт то, что это его рук дело, — медленно говорю я. Усмехаюсь. — Он даже ко мне в больницу приходил, просил, чтобы я соврала родителям. Чтобы сказала о случайной аварии, якобы меня фура сбила. А я дура всё по его приказу сделала. — Ну, согласись, о гонках никто не должен был знать. Иначе бы сели всей бандой годика на три, четыре, — устало вздыхает Артур, прислоняясь к стене сбоку от меня. Какая же я дура! Я обвинила лучшего друга, даже не попытавшись выяснить всё до конца. Даже понять сложно, почему я так поступила. Может, потому что была в реанимации неделю? Или потому что потом провалялась в окружении белых стен два месяца? Или потому что мне пришлось учиться год дома, так как восстановление организма требовало покоя. — Почему ты сразу мне не сказал правду? — спрашиваю я, встав напротив Артура. Больше он не кажется мне таким отвратительным. Теперь он кажется мне таким далёким, неизвестным, будто мы и не дружили никогда. Артур опускает голову и грустно усмехается. Ну конечно, его гордость была задета. Наверно, именно из-за своей гордости он и устроил заезд в эту субботу. — А ты как думаешь? Я около твоей кровати в реанимации всю неделю сидел, ни на минутку не отходил. Я тебя проведать пришёл, помнишь, когда тебя в палату перевели. А ты давай орать на меня: «Предатель! Ненавижу! Ты пытался меня убить!». Ты сама сделала выводы тогда. Я не такой человек. Не хочу я никому ничего доказывать. Но Антошу чисто из принципа прижал тогда, потому что знал, что это дело рук Серёги, — злобно говорит Артур. Замечаю, как вздулись вены на его руках. Как подрагивают жилки у него на лбу. Он очень зол. — Ты мог мне сказать, — отчаянно говорю я, чувствуя что-то мокрое на своих щеках. Сама не замечаю, как начала плакать. Больше стыда в жизни не ощущала. Такое чувство, что что-то рвут изнутри. — Это бы ничего не изменило, — сухо отвечает Артур, поднимая на меня глаза. Наверно, он прав. Это действительно бы ничего не изменило. — Но я не за этим сюда пришёл. Я уже видела этот взгляд у Артура однажды. Так он смотрел на меня перед аварией. Тревога и печаль, смешанные вместе. Они меняли даже цвет его глаз. Из ясных голубых они становились грязно-синими. — Минаеву доложили о нашем с тобой заезде. Какие-то чмыри, располагающие огромные бабками, которые были в субботу на вечеринке. Он думает, что ты вернулась к гонкам. Этот урод едет в Москву, чтобы бросить тебе вызов. Ему мало того, что он с тобой сделал. Ему нужно по полной отомстить человеку, который его превзошёл, — говорит Артур. Я даже отшатываюсь в сторону. Дышать с каждой секундой становится всё тяжелее, будто какие-то невидимые руки сдавливают мне горло. — Я не смогу, — шепчу я. Ещё одна паническая атака и я действительно не справлюсь с управлением. И тогда капелла и мне, и тачке. — Я уже понял это в субботу, — стыдливо потупив взгляд, говорит Артур. Мы с ним явно квиты. — Ты и не поедешь, — твёрдо заявляет Артур, отходя от стены. — Что? Ты не можешь… — Да, знаю я, что не могу. Ты не поедешь, потому что он не сможет бросить тебе вызов. Потому что он не сможет добраться до тебя, — говорит Артур, думая, что его голос звучит очень уверенно. Даже я слышу в его голосе нотки сомнения. Его голос дрожит. — Мы оба знаем Серёгу. Он доберётся до любого. Он ведь фанатик. Гонки — его всё. И если он чего-то захотел, он землю жрать будет, но осуществит задуманное, — обречённо говорю я. — Нет, если ты будешь держаться от меня подальше. И от Кирюхи тоже. Тебе лучше с нами не встречаться ни лично, ни в интернете, — заявляет Артур. Я ушам своим не верю. — Но мы ведь только что… Артур берёт мои ладони в свои и сжимает их. Впервые чувствую это тёплое прикосновение, которое моментально успокаивает моё бешенное сердцебиение. — Я буду звонить тебе, чтобы докладывать о передвижениях Серёги. Я уже пробиваю по своим каналам, как, куда и откуда он приедет. Не беспокойся. А теперь до встречи, Ритка. Береги себя. И… объясни всё Алине, ладно? — спрашивает Артур. На его губах играет грустная улыбка. Я лишь слегка киваю головой. Артур разворачивается, чтобы уйти, но потом неуверенно разворачивается и морщится, словно его только что ударили. — Передай ей, что… что я люблю её, — говорит он и уходит. Я сквозь слёзы улыбаюсь, смотря вслед бывшему лучшему другу. А может, вовсе не бывшему? — Передам.