Tell Me Something

Два года спустя Когда она забежала в свою комнату, у нее перехватило дыхание. Болезненное чувство извергается внутри, когда ее мысли и эмоции переходят в состояние овердрайва. Она не уверена ни в чем. Унижение. Возможно, Патрисия была маленькой игрушкой в руках Эдди. В Америке он утверждал ей, что любит ее. Он казался таким серьезным, когда говорил эти слова. Эта боль хуже, чем какая-любо другая. Ей нужно было взять его ноутбук. Как он мог это сделать? Эдди, возможно, был слегка распущенным в его первые недели в Обители Анубиса, но Патрисия полагала, что она изменит это. Она была достаточно самоуверенна, чтобы представить, что у этих отношений есть серьезное будущее. Очевидно это было не так...другая девушка, какая бы она не была, она привлекала его внимание. Он солгал. Слезы начинают лить все сильнее и сильнее, пока она не скатилась спиной по двери, сев на колени. Она прижалась к двери так, словно за ней могли придти. Все запутанно и сложно, и все просто неправильно, хуже, чем она могла себе представить. Голова девушки сильно болит. Она не понимает того, что происходит. Плачь заставляет ее кашлять без остановки, и параллельно с этим шмыгать носом. Одну минуту не думай о том, что случилось сейчас. Просто подумайте о чем-то легком ... скажи мне, что я не знаю о тебе. Скажи мне, что я не знаю о тебе. Подумай о чем-то легком. Позвони мне, если тебе нужно поговорить с кем-то, Патрисия Не стоит стеснятся. Она дрожащими, скользкими пальцами схватив телефон, быстро сводит список контактов к имени «Уинклер», имя, которое она не вспоминала два года. Было ли его предложение о помощи по-прежнему активно – она не знала. Она просто нуждалась в разговоре с кем-то. Девушка не привыкла разделять с кем-то свои чувства, но Джейсон... Два года назад он слушал Новый учитель, который знал ее всего неделю, решил поверить ей. Поэтому она пришла к нему с поиском Джой, когда все думали, что Патрисия сошла с ума. Он разговаривал с ней так, как никто не разговаривал. В свою очередь, Джейсон делился и своими проблемами. В некотором смысле они держали друг друга под контролем. Уинклер умел проявлять сочувствие. Без него ей было бы сложно найти Джой. И когда экс-подружка Джейсона - мисс Робинсон бросила его на балу, Патрисия посылала ему сочувственные взгляды. Это было не так много, но это было что-то. Кто-то заботился. Это то, что ей сейчас очень нужно – забота. Не стесняйся, Патрисия. Она прижимает телефон к уху и прислушивается к гудкам...один...два...три – Здравствуйте? – послышалось на том конце провода. – Джейсон? Девушка затаила дыхание, когда в ответ ничего не прозвучало. Он уже повесил трубку? Нет, тогда бы она услышала частые гудки, если бы это было так. Голос Патрисии сложно было забыть из-за ее явного британского акцента, а это означало, что он должен узнать ее. – Патрисия? – его голос звучит шепотом, и она начинает задыхаться. Как только она начнет плакать ее трудно будет остановить. – Привет, – слабо говорит девушка, и все планы дальнейших действий убегают. Что она должна сказать кому-то, кто был ее учителем? Она изначально испытывала неудобство в разговорах с Уинклером, но сейчас было крайне неловко говорить что-то подобное. Она с трудом выдавливает из себя пару простых слов, вытирая слезы с лица: «как твои дела?» – У меня все хорошо, – тихо пробормотал он, слегка шмыгнув. Ее кожа, красная и сырая, и это одна из причин, по которой она ненавидит плакать. После этого она выглдит так, словно на ее лице случился хаус. Патрисия никогда не была похожа на Мару или Эмбер, которые всегда могли показать свои слезы публично. Для Уильямсон слезы – это символ слабости и трусости...это не делало ее человеком. Поэтому всякий раз, когда она это делала, ей приходилось скрываться ото всех. И как только слезы выступали наружу, она не могла остановится, потому что казалось, что все слезы, которые она подавляла, разом выходят на волю. – Патрисия, ты в порядке? – его голос стал более мягким. – Я в порядке, – тихо бормочет она, сквозь зубы. Заглядывает в зеркало и видит то неприятное ей лицо, покрытое красными пятнами. – Нет, ты не, – начинает бормотать он. Было ли это так очевидно? Ее тон был подавленным? – какова реальная причина, по которой ты мне позвонила, Патрисия? – Задай мне вопросы, – тихо говорит она, как маленький ребенок, просящий игрушку, – сделай это снова. Пожалуйста. Он на мгновение замолкает, и Патрисия делает паузу. Слишком странно просить его об этом, когда прошло почти два года. – Пожалуйста, мистер Уинклер! Он не был для нее «мистером Уинклером» целую вечность, но сейчас ей нужен был именно он. – Пожалуйста, ты единственный, с кем я могу поговорить прямо сейчас! Все плохо, все сложно, и я не в порядке и... – Патрисия, дыши, – указывает он, – ты в состоянии, чтобы ходить? – Что вы имейте ввиду? – Я имую ввиду, что я нахожусь не далеко от Обители Анубиса. Ты сможешь встретится со мной? – Думаю да, – говорит она уже более спокойно. Слезы уже перестают литься, и она постепенно успокаивается. – Отлично, тогда мы сможем поговорить, когда ты придешь.