На пути к тебе

Я падаю, словно перышко, так легко, медленно и нерешительно, но точно знаю, что все равно придется упасть. Почему бы не сделать этого сейчас? Столкновение с землей не чувствуется. Я будто наблюдаю за собой со стороны. - Где он? - шепот, почти не слышный и неразборчивый из-за сбившегося дыхания. Но Огастус услышал, сел рядом и успокаивающе приобнял за плечи. - Он живет со мной и еще несколькими людьми в пустующем доме. Мы.. В общем, это долгая история. - Я хочу послушать. Уотерс вздыхает, смотрит на меня и начинает, тихо, словно подбирая подходящие слова, трет переносицу и заставляет меня раздраженно заерзать. Говори уже. - Два года назад Уилл погиб, так ведь? - он дожидается моего утвердительного кивка, прежде чем продолжить. - Те, кто умирают, не попадают в царство или «рай», как его называют люди. Они отправляются туда только тогда, когда проходит один день без упоминания их имени в мыслях, разговорах народа. Ты же вспоминаешь Трейнора каждый день все это время, и он до сих пор в «комнате ожидания». Понимаешь? Его душа не успокоилась и продолжает жить в виде приведения. Как и все мы. Другие люди, с которыми он живет. Нас никто не видит, да и если быть честными, это не удивительно, ведь мы все равно уже мертвы. Я замираю. Смотрю на Огастуса, а мое тело начинает дрожать, и из горла вырывается истеричный смех. Этого просто не может быть. Я сошла с ума. Я давно уже умерла, и мне все это кажется. Но все это так реалистично, что я верю в то, что сижу сейчас на крыше, громко смеясь, смотря на умершего друга моего бойфренда. Как же глупо и… так хочется, чтобы это было правдой. Очень хочется. Поэтому я поднимаю взгляд на парня, терпеливо наблюдавшего всю эту картину, перестаю улыбаться и тихо, чтобы даже небо не слышало нас, спрашиваю: - Ты шутишь, да? Но он лишь качает головой, запускает пятерню в волосы, итак непослушно торчащие во все стороны, а затем не мигая смотрит мне в глаза, а они у него такого красивого цвета… карие, темно-карие, впрочем, этот цвет самый распространенный. - А… Я могу его увидеть?.. – это не совсем то, что я хотела сказать. Хоть это тоже имело для меня большое значение. Уотерс ухмыляется, словно только что увидел перед собой друга, которого давно потерял. - Я обещал себя не выдавать, и ты тоже ничего не скажешь. Ясно, принцесса? – снова эта ухмылка. Мне приходится кивнуть. Я знаю, что лгу, но это мой единственный шанс. Видно, что Огастус доволен, поэтому он продолжает разговор. – А прыгать с крыш домов – это новая мода такая? Типа «почувствуй себя птицей», да? Я хмурюсь, смотрю на него, как на довольно странный объект, но увидев, что он хоть и издевается, так завуалированно хочет меня понять и беспокоится тоже нешуточно. - Я… ну… в общем, мое состояние сейчас не очень хорошее, и я хотела его еще сильней ухудшить, – Сглатываю, отвожу взгляд и продолжаю, - Я хотела все закончить. Я сама поражаюсь такой искренности со своей стороны. Мне не хочется смотреть на парня, кажется, я боюсь увидеть в его взгляде испуг или отвращение, ведь это будет правильно. Я слабая. Но он спокоен, оптимистичен, с легкой улыбкой и зажатой сигаретой в зубах. - Знаешь, - начинает он, - пару лет назад я бы задушил тебя, за такие желания. Ишь, что вздумала! Помирать она собралась, это нам придется прощаться с Уиллом, а я этого, очень не хочу. Поэтому соберись, Луиза Кларк! – он имитирует пощечины в воздухе, я невольно улыбаюсь. – Попытайся выжить, я знаю, это не просто. Но попытайся. А я в обмен попытаюсь уговорить Трейнора поговорить с тобой. Ну, как тебе такой вариант? – он вскидывает брови, смотря мне в глаза. Я колеблюсь, после чего вздыхаю. - Идеально, - отвечаю я, стараясь, чтобы голос был уверенным. На размышления Уотерс мне не дает времени, широко улыбаясь и похлопывая меня по плечу. - Вот и договорились, – он встает, убирает сигарету, видимо, собираясь исчезнуть, но оборачивается на мой оклик. - Огастус, - осторожно начинаю я. В его взгляде читается беспокойство и удивление. – Ты расскажешь мне по вас? Про все это. Про тебя, Уилла и тех людей, живущих с вами? Он улыбается, успокаиваясь, затем поправляет воротник рубашки и говорит: - Я расскажу, но не сегодня. Я приду послезавтра, когда успею поговорить с Трейнором и сам вспомню все по порядку. И вот тебе задание, - он указывает на меня пальцем, словно предостерегая, - постарайся не умереть, пока я не приду. – Он снова улыбается и исчезает. Как тогда, когда он был с девушкой. Я падаю на холодную крышу, лежа на спине, закрыв лицо руками. Со стороны создается такое впечатление, будто я плачу, но я просто скулю себе в ладони, а потом резко их убираю, вцепившись пальцами в свою больничную одежду. И смеюсь. Господи, мне так хорошо. Я впервые понимаю, что мне сейчас действительно хорошо. Я могу увидеть Уилла, делать, что мне хочется, и я такая не одна. А еще я живая. И это, пожалуй, лучшее из всего сказанного. У меня есть выбор, которого никогда не было раньше. Я чувствую свободу и ледяной ветер у себя в волосах, а еще в голове. В ней гуляет сквозняк, и шумят листья. Я слышу музыку. *** Вчера вечером я так и не смогла уснуть. Ну, или что я там делаю. Я просто таращилась на свое тело, рассматривая царапинки, порезы, ногу и лицо. Вы когда-нибудь видели себя со стороны? Не в зеркале, в отражении и в чем-либо другом. Прямо так. Своими же глазами. И не стоит. Зеркала нас делают намного обворожительнее, чем мы есть на самом деле. И как люди вообще могут находиться со мной рядом?.. Я вздыхаю, смотрю на окно, находящееся в моей палате. В нем можно увидеть кучу машин, продолжение здания и маленький кусочек того места, куда я вчера чуть не упала. Я жду. Я жду того великого «завтра», когда я буду свободнее, когда я узнаю о Уилле. Будто внутри меня горит солнце, такое яркое, словно желающее осветить весь мир, но заперто именно во мне. И его лучи проникают сквозь мои глаза и улыбку. Я впервые улыбаюсь. Мне так хочется побыстрее это «завтра». Я устала сидеть возле себя. Возможно, из-за того, что я довольно отпугивающее сейчас выгляжу, возможно, из-за того, что я привыкла болтать, выполнять и находиться в постоянном движении. А сейчас… такая воможность есть, при этом я могу никому не навредить, бегая по больнице. Я вскакиваю с кушетки, кинув взгляд на свое лицо, выхожу из палаты и поворачиваю налево. Передо мной возникает мужчина, идущий с букетом роз навстречу кому-то. Вскрикнув, зажмуриваюсь, ожидая, когда шипы больно вопьются в кожу. Но ничего не происходит. Мужчина проходит сквозь меня, радостно жестикулируя молодой девушке. Та в свою очередь оборачивается и бежит, раскинув руки в сторону. Такой волшебный, красивый момент. Я верчу головой и понимаю, что я единственная его видела. Больше в этом коридоре ни души. Наверное, мои щеки бы уже пылали, будто я подсмотрела что-то совсем личное. Но они по - прежнему бледные, с царапинками. Перед очередным поворотом я замираю, вслушиваюсь в голоса, кажется, затаила дыхание, забыв, что меня не видно. Это голос моей сестры и врача. Что она тут делает? Она же уехала... Я шумно выдыхаю, стараясь настроиться, выйти и посмотреть на них, но то, о чем они говорят, заставляет опереться виском о стену и слушать, слушать, слушать… - … Ее состояние плохое. Очень плохое. Вряд ли она справится. Мы делаем все возможное, но ее тело отвергает все лекарства. Если Луиза сама не захочет выжить, мы ничем не сможем ей помочь, - тихо говорит врач. Он спокоен, словно это не он только что говорил о том, что его пациентка может умереть. В ответ я слышу всхлипы, что-то невнятное, похожее на «да-да, я понимаю». Трина повторяет это несколько раз, пока совсем не замолкает. Я, наконец, выглядываю, остановившись и впечатавшись взглядом в собеседников. Сестра стоит, прижав кружевной платочек к лицу, открыто плача, а напротив стоит мужчина, довольно молодой, совсем не такой, каким я ожидала его увидеть, в белом халате и бумагами. Взгляд его устремлен в пол, что создает впечатление, будто ему стыдно, или он соболезнует, а может просто не знает, что сказать. Но вот, Трина кивает, Винсент (имя врача я прочитала на бейдже) хлопает ее по плечу, после чего они идут к моей палате. Я иду за ними. Катрина садится напротив меня на стул, а врач говорит, что оставит их вдвоем и уходит. Сестра поднимает руку и убирает волосы, лежащие у меня на лице в сторону, я чувствую это прикосновение и невольно закрываю глаза. - Лу, - начинает она, - держись, пожалуйста, - тут ее голос срывается, и она снова плачет. – Мне так тебя не хватает. Очень-очень, - рука перебирает локон, лежащий на подушке, накручивает его на палец, а потом снова отпускает. – Пожалуйста, не уходи. Я знаю, что это сложно, я знаю, что тебе будет легче, я знаю, что так проще, но пожалуйста, останься. – Она берет мою ладонь в свою, грустно улыбается сквозь слезы и продолжает, поглаживая меня по костяшкам пальцев. – Ты сильная, Лу. Очень сильная. Ты справишься. Я в тебя верю. Ты нужна здесь, - Трина полностью накрывает мою руку двумя своими с обеих сторон, - Я понимаю, почему ты можешь перестать бороться. Но Уилл не был бы рад тому, что тебя больше нет, ты сама его останавливала. Он хотел, чтобы ты жила, помнишь? – она наклоняется ближе, шепчет на ухо так тихо, чтобы даже стены не слышали нас, - Просто живи. Пожалуйста. Я закрываю глаза, кладу свою невидимую руку поверх наших настоящих. А затем доктор выводит Трину из палаты. Я не знаю, что мне делать. Но я хочу жить.