Aurum

Ночь. Повсюду темнота, не мелькает даже лунный свет. Вокруг только высокие деревья с густыми кронами, скрывающие темное небо. Я иду вперед по узкой тропинке. Вокруг ни души, и не слышно ни звука. Тропа выводит меня на широкую поляну, на которой распустились ночные цветы. Прохладный ветерок обдает меня их сладковатым ароматом. На поляне очень спокойно, и вмиг ощущаешь себя немного свободнее и умиротворенней. Вдруг откуда-то раздался шорох. Я дернулась и, оглянувшись, увидела, что из леса выходит красивый олень с огромными разветвленными рогами. Его шкурка отливала золотом, а глаза были голубые и прозрачные, словно река. Я осторожно подхожу к нему, и он опускает голову, позволяя дотронуться до него. Его шерсть на ощупь гладкая и мягкая. Я смотрю в его глаза и понимаю, как он прекрасен. Вдруг он поднимает голову и напряженно смотрит в густые заросли леса. Я почувствовала, как его шерсть под моей ладонью встала дыбом. Из кустов выходит непонятное существо, похожее на человека, но крупнее, почти как медведь. В его руках я вижу огромный лук и стрелы. Олень встрепенулся и побежал прямо на это существо. Человекоподобный зверь натягивает тетиву и целится прямо в оленя. Я открываю рот, чтобы крикнуть: «Стой!». Но слово будто бы застряло у меня в горле. Стрела пронзила оленю сердце, и он, дернувшись несколько раз в агонии, упал замертво. Из его раны, словно река, текла алая кровь. Я бегу к нему, чтобы помочь, но чувствую резкую боль в груди. Стрела существа пронзила и меня. Я чувствую, что падаю на землю, на темно-зеленую траву. Уже приготовившись к удару, я внезапно понимаю, что проваливаюсь дальше вниз, словно меня кинули в воду. Стрела в груди мешает двигаться, и я погружаюсь все глубже и глубже. Я чувствую, что не могу больше дышать и начинаю задыхаться. Я не могу дышать… Я очнулась в кровати в холодном поту, жадно хватая ртом воздух. Что это было? Кошмар? Такое мне снилось впервые. Интересно, что он значит? Моих родителей нет уже три месяца, но за это время ни один кошмар не тревожил меня. Странно. Я встала с кровати и поплелась к окну. Во дворе детского дома никого не было. Понятное дело, что никого, сейчас ведь ночь. Но на востоке небо уже розовеет, значит, скоро рассвет. Еще немного, и закричат петухи, начнется обычный рабочий день. Женщины будут следить за детьми и хозяйством дома, а мужчины пойдут на охоту. Так повторялось изо дня в день. Это все, чем здесь можно заниматься. Наша деревня такая маленькая, что взрослые утверждают, будто ее даже на карте нету. Вероятно, они правы. Всю нашу деревню можно увидеть со склона, на котором я часто сижу и смотрю на закаты. Вдруг я почувствовала, как по моей руке кто-то ползет. — Зум, как ты напугал меня. Что, проголодался? Вот сейчас застелем постель и пойдем завтракать. Все равно никто еще не встал. Это мы с тобой ранние пташки. Зумом зовут моего маленького бельчонка. Это мой единственный друг в детском доме. Я подружилась с ним, когда попала сюда. Одни мальчишки-забияки, которые не дают никому здесь нормально жить, нашли его тогда. Он еще слишком маленький был, почти новорожденный. И эти невоспитанные грубияны хотели скормить его собаке, но я не дала им этого сделать. И после этого все в детском доме перестали обращать на меня внимание. Я даже с другими детьми не смогла подружиться, так как эти мальчишки считали себя тут главными, и только они решали, кто с кем мог общаться. Я застелила постель и направилась к сундуку, который служил мне шкафом. У других детей шкафы были, и у них была чистая, выглаженная одежда, хоть ее и было всего ничего. Но особенно маленькие дети радовались каждой новой вещи, которую сюда изредка могли доставить стражники или путники. Почему же я оказалась здесь? Дело в том, что после войны в государстве осталось слишком много маленьких детей без родителей, и странствующие люди и возвращающиеся со службы рыцари приводили их сюда. В нашей деревне военные действия не велись, так как она находиться почти на границе, очень близко к лесу, в который люди боялись заходить слишком далеко. Да и жило здесь от силы человек пятьдесят, если не считать нас. Из сундучка я достала свое любимое зеленое платье — единственное, что осталось у меня от моей матери. Раньше она его носила, и папа всегда не мог налюбоваться ей. «Кажется, я влюбился в твое платье больше, чем в тебя» — так говорил мой отец маме, а та лишь хитро улыбалась и целовала его в щеку. А я всегда смеялась над ними и говорила, что они ведут себя как дети. Как мне иногда не хватает их. По щеке покатилась одинокая слезинка, и я почувствовала, как маленькая лапка Зума вытерла ее. — Всё, Зум, всё. Я больше не плачу. Зверек посмотрел на меня печальными глазами, и я погладила его по рыжеватой шерстке. Ничего, Зум, когда я стану постарше, мы покинем этот дом и направимся в незабываемое путешествие. Только мы вдвоем. — Дети, уже утро. Пора вставать. Жду всех внизу через 5 минут, — раздался голос нашей воспитательницы. Та еще карга. Помню, как однажды она влепила мне пощечину за то, что я взяла для Зума кусок хлеба на чердак. С тех пор мы оба ее не любили, да и она здесь никого особо не любит, только и думает, когда же мы все тут помрем. Что ж, делать нечего, нужно как можно скорее собираться, а то опять будет кричать, как резаная свинья. Я надела платье, причесала свои длинные золотистые волосы и накинула серый плащ с капюшоном. Сколько себя помню, всегда носила его, даже если была одна. — Зум, сиди здесь, а я попробую раздобыть тебе хлеба. И не броди по дому без меня, а то эта старая карга выкинет тебя на улицу. Потрепав его за ушком, я вышла из своей комнаты. Она находилась на третьем этаже, и из-за этого я плохо слышала, что кричит воспитательница. Наша карга была чем-то похожа на старую ведьму из сказок, которые рассказывал нам старейшина деревни. Правда, у нее не было горба и крючковатого носа, но все же. Она была среднего роста, вечно забирала свои жидкие темные волосы в высокий пучок и гордо окидывала всех взглядом маленьких серо-зеленых глаз. И одевалась она всегда показательно строго: длинные черные платья с высокими воротниками составляли большую часть ее каждодневного гардероба. Когда я спускалась на второй этаж, я потеряла равновесие и упала на пол, ударившись локтем при приземлении. — Смотри куда идешь, балбеска, — сказал мне тот самый мальчик-забияка, который установил здесь свои порядки. Он был чуть выше меня, его волосы были темно-каштановые и торчали ежиком. Из одежды на нем всегда были штаны коричневого цвета и белая рубаха, а поверх теплая жилетка из меха. Это единственное, что осталось у него из дорогой одежды. Наверняка его отец был разбойником, и он весь пошел в него. Вдруг я почувствовала легкую боль в самом низу ноги. Значит, я должна смотреть куда иду? На этот раз я тебя терпеть не буду. — А зачем ты мне подножку поставил? Сам виноват, — я чувствовала, как во мне закипает злость. Но его дурацкая ухмылка и сжавшаяся на моей шее рука всё выветрили. — Ты что, дурашка? Забыла, с кем разговариваешь? Так мы тебе напомним после завтрака. Смотри никуда не убегай, а то хуже будет. Вторая его рука ударила в стену, прямо около моего уха, от чего я вздрогнула. А он лишь посмеялся надо мной и, отпустив, пошел вниз. И стало очень больно, но не от того, что он применил на мне свою мальчишескую силу, а от того, что я не смогла ему ничем ответить. Так, Акира, только не вздумай плакать. Слезы — это слабость, и если ты их покажешь, то дашь им еще один повод подразнить тебя. Я поднялась на ноги, когда боль немного утихла. О, нет! Из-за этого никчемного бородавочника я сейчас опоздаю, и тогда мне влетит по самое не хочу. И, да! Акира — это мое имя. Что и требовалось доказать, наша карга была недовольна. Да что там недовольна, она была просто в ярости. Конечно, из-за этого тупого осла я уже пятый раз за неделю опаздываю. Понятное дело, что воспитательница не промолчала: — Это просто безобразие. Опоздать уже в который раз. Ты уши не чистишь? Я же ясно выразилась, что все должны спуститься через пять минут. — Я не виновата, меня Галлус задержал на лестнице, — я попыталась, как всегда, доказать свою правоту. — Вы, миссис Георгина, ее не слушайте, — обращаясь к карге по имени, начал говорить Галлус, — она когда спускалась сегодня с чердака на лестнице вниз головой упала, вот пол-ума и отшибло, если не весь. Ух… Как же мне хотелось дать ему чем-нибудь тяжелым по голове. Опять сейчас невинным прикинется, а на меня, как всегда, всех собак спустят. — Как ты можешь обвинять это хорошее дитя, бесстыжая, — это он-то хороший, угу. — Сама свою ошибку признать не можешь, и сваливаешь на всех подряд, — кричала карга, выставляя меня перед всеми дьяволом. Я думала, что у нее сейчас пар из ушей повалит. — Так, ты сегодня остаешься без завтрака. И сейчас же, слышишь меня, сейчас же иди и набирай воды в бочку. И чтобы она была полной до краев. Поняла? — Да, — ответила я и, повернувшись к двери, вышла из столовой. Что ж за напасть-то такая? Нет, значит ему она верит, а мне нет. Как так можно? Я считаю, что нужно либо любить всех, либо никого. Ну и пусть. Акира, не обращай внимания, ты сильная и сможешь вытерпеть этого тупого осла и эту старую вонючую каргу. Так, все, забыли про них. Надо подумать, как побыстрее наполнить бочку и убежать в лес. Охотники-чужаки, скорее всего, уже расставили ловушки для зверей. Они все время приходят и убивают невинных животных для своих трофеев. Наши охотники ищут либо очень старых животных, которым остаются считанные дни до естественной кончины, либо диких кабанов или вепрей, которые своими клыками роют землю. Да вдобавок топчут лекарственные травы. Различать разные травы меня научила мама. Она была кем-то вроде целительницы, и я решила, что пойду по ее стопам. Только вот продолжить мою учебу было некому, ведь все считали моих родителей колдунами. Но один человек все-таки понял, что я не причастна ко злу и взялся меня обучать — наш старейшина. Я подошла к бочке и, взяв ведро, направилась к речке. Она находилась в десяти минутах ходьбы. Речка была небольшая, совершенно не судоходная, но кристально-чистая. Она и служила нам главным источником воды. Конечно, там водились рыбы, но, как объяснил мне старейшина, они не загрязняли ее, а наоборот. Я спустилась к речке и зачерпнула воду ведром. Нужно как можно скорее наполнить эту бочку, чтобы карга отстала от меня. Хорошо, что сегодняшний день на моей стороне. До чего же ярко светит солнце!