***
Феликс и в самом деле отчалил из больницы после трёх часов дня. Перед этим он заглянул в палату и попрощался. Через окно Уля наблюдала, как он садился в машину. Его и впрямь встречали две его любимые женщины. Как и на мини-фотографиях они и в жизни были очень похожи. Вскоре появился Филипп Рабинович, но не один, а ещё с одним доктором. Своего коллегу он представил Степаном Разумовым, хирургом высокой квалификации и сказал, что теперь именно он будет лечащим врачом Ульяны. Доктор Разумов был ненамного старше Рабиновича и похож на Билла Найи* из фильма «Дикая штучка». Собственно говоря, вызывал он большее доверие, чем Рабинович. — Что-нибудь чувствуешь? — хирург ощупывал левую руку пациентки, после того, как выслушал её рассказ о появляющихся внутрикожных буграх и о том, что они причиняют ей неимоверную боль. Одновременно, он заглядывал, то в историю болезни, то рассматривал снимки. При этом выглядел совершенно непроницаемым. Словно сталкивается с подобными явлениями каждый Божий день. Уля помотала головой. Она сидела на кушетке возле докторского стола. Разумов продолжил изучение снимков Улиных костей. Спустя несколько минут, его лицо всё-таки окрасилось эмоциями и он удивлённо произнес: — Феноменально. — хирург откинулся на спинку стула, впадая в собственные размышления. — Я думаю, у тебя анальгезия**. Скажи раньше ты ощущала болевые ощущения, например, когда случайно обо что-нибудь ударялась? — Да. Доктор подался вперёд и стал записывать шариковой ручкой что-то в историю болезни Ульяны. При этом его взгляд полыхал, как пламя лесного пожара. Так же безумно и необъяснимо. — Когда появляется горб тебе больно? — Нет… Только когда оно ломает мне кости. — Уля выглядела недовольной. Как же она устала от всего происходящего. Именно поэтому она и не хотела ничего говорить матери. Вскоре сюда нагрянут и другие врачи для которых она будет просто интересный экспонат с редким заболеванием аналь… Как его там? — Но после этого ты не ощущаешь никакой боли? Уля покачала головой. Врач не замечал хмурого выражения на её лице и усталых вздохов. Он выглядел поражённым и вдохновлённым. Но Улю это отнюдь не радовало. Если Филипп Рабинович передал её другому доктору, то где доказательства, что и этот врач не сделает тоже самое? — Пока не представляю, что с тобой делать, — он вновь пролистал историю болезни. — Каких размеров этот горб сейчас? Уля показала невидимый шар диаметром с волейбольный мяч. — На ощупь он плотный или мягкий? Уля подумала несколько секунд. Она касалась его не единожды, но внутренние ощущения всё же были точнее. — Плотный. — Здесь написано, что он был у тебя на спине… — Не только на спине. Врач продолжал исписывать историю болезни. Уля предположила, что ему понадобятся новые листы. Слишком уж быстро они заполняются. — Горб появляется в определённое время? — Нет. В основном когда никого нету рядом. Потому что этот горб живой и обладает интеллектом получше нашего. — в который раз подумала, но ничего не сказала. — Ты уверена, что горб связан с переломами? — Да, конечно. — сразу ответила Уля, взирая на него так словно на какого-то необразованного идиота, которому приходиться объяснить всё по десять раз. Степан вновь обратился к тёмным снимкам. — Ультразвуковое исследование не выявило никаких инородных тел. Все анализы в норме. Результаты ДНК ещё неизвестны? Уля пожала плечами. Разумов вновь обратился к истории. Он почесал подбородок, пребывая в глубочайших раздумиях. — Когда конкретно это началось? Уля попыталась вспомнить точный день, но не смогла: — Больше месяца назад… — Что первое было сломано? — Какая-то кость в пояснице. — Уля хорошо помнила, когда Евлампия прикоснулась ладонью к её лицу. Она вспомнила сопровождающуюся с теми событиями резкую боль и её сердце невольно сжалось в комок. Разумов отыскал нужный снимок. Потом попросил Ульяну встать на весы. — Сорок четыре килограмма… Сколько ты весила раньше? — Примерно пятьдесят пять. Степан Разумов отправил Улю в палату, но вскоре снова заглянул. Он установил камеру прямо по среди помещения, направленную на койку Ульяны. Пояснив, что собирается заснять мифический горб. Ульяне было всё равно, что намеривается делать тот или иной доктор. Если они помогут ей, то это будет хорошо, а если нет… Лучше об этом не думать. В девятом часу приехала мама вместе и Никой. Они снова просидели допоздна, пока медсестра в очередной раз не напомнила, что посещение больных уже давно закончилось. Тяжелее всего было смотреть в глаза матери. Уля видела, как сильно она хотела ей помочь, но не знала каким образом. Ей не хотелось причинять боль близким. Поэтому она улыбалась и шутила. Хотя всё равно выглядела печальной. А когда все ушили, она заплакала. Ей хотелось вернуть тот день обратно, когда Игорь уговорил её вернуться домой, не повелеваясь завету отца. Виноват ли в этом Игорь? Конечно, нет. Он ничего не знал и ничего такого не желал. Она лежала на кровати, отвернувшись к стенке. По лицу ползи горячие слёзы. Когда свет в палате резко потух. Уля замерла, перестав плакать. Она ощутила присутствие кого-то или чего-то постороннего. И знала, что если повернёт голову, то наверняка никого не увидит. Но она не оборачивалась. Она устала. Устала от переизбытка мистики в своей жизни. Ей хотелось снова стать обычной семнадцатилетней девочкой, которая парится об предстоящих экзаменах и мечтает о первом свидании с мальчиком. Она ощутила дыхание. Такое же холодное, как если бы вы засунули голову в морозилку. Дыхание дикого зверя. И он сейчас находился прямо над Ульяниной головой. Она совершенно забыла о камере, которую установил Степан Разумов. Даже если бы и вспомнила, вряд ли стала вести себя как-то по-другому. Она прижалась к стене, целиком и полностью превратившись в слух. Если это снова волк, то лучше вообще не двигаться. Притвориться мёртвой. Сердце зашлось в бешенном ритме. Она явно ощущала присутствие кого-то. — Уже скоро… Уля резко развернулась. Она увидела Евлампию. Точнее подумала, что увидела. Образ соседки висел в пространстве, как как фантом, некоторое мгновение так близко от Улиного лица, что она могла разглядеть глубокие морщины на старческом лице, а потом, она исчезла. Несколько миллисекунд в воздухе ещё присутствовал голубоватый светящийся силуэт, но вскоре и он испарился. Уля удивлённо уставилась в темноту палаты. На неё нацеленно таращился объектив видеокамеры с красной точкой, установленной на длинных специальных ножках.***
В пятницу Степан Разумов отпустил Ульяну домой, но, естественно, не выписал. Он выразился, что не видит явных причин держать необычную пациентку все выходные в стенах больницы. Тем более, что по анализам ДНК у неё тоже всё нормально. «Никаких патологических изменений» — пояснил он матери, пока Уля переодевалась. Хирург назначил ей пройти томографию, как раз через два дня. И по возможности заснять мифический горб на камеру или хотя бы на телефон. Он не договорил для чего ему это нужно, но это и не требовалось. Все и так всё понимали. Если с Улей что-либо случится (если она умрёт), так будут хотя бы какие-нибудь доказательства. Но врач тактично промолчал, а мама и думать об этом не желала, не то чтобы говорить. Так же врач упомянул, что возможно Ульяна (если она не умрёт) вполне сможет прибывать на дневном стационаре. Это весьма радовало.