7 seconds

Я не знаю, не знала, не хотела бы знать, что пошло не так в наших отношениях. В один миг все становилось просто наискос, не так, как хотелось, не так, как нужно. Но я все же спрашивала себя и частично его, что пошло не так? Он перестал казаться таким же холодным, каким был раньше, и это должно бы меня радовать, только я не могла. Он стал заботливым и укрывал меня одеялом, когда я не могла заснуть из-за холодного воздуха в его комнате. Он спрашивал меня о том, поела ли я, хорошо ли спала. Наши походы в клуб сократились до двух раз в неделю и его холодильник давно не был наполнен баночками пива и бутылками виски. По четным дням мы ходили гулять в парк и, когда я спрашивала его, почему четные дни, он отвечал простым "потому что" и обнажал ровный ряд белых зубов — становилось слишком сладко и от этого сводило все нутро. Он покупал шоколадно-мятное мороженое и говорил, что оно подобно нам: сладкая шоколадная корочка, мятная начинка и холодное, как само наше нутро, молоко. И я в такие моменты пыталась радоваться, улыбаться, как можно шире, но отчего то у меня дрожала нижняя губа и в глазах предательски щипало. Мин Юнги больше не напоминал черно-белое полотно, сотканное из прошлого: черных нитей обиды, белых нитей страданий, серых нитей вчера. Он стал светлым и еще более родным и от этого мне не хотелось его отпускать никуда и никогда. Время все шло и проходили месяца рядом с ним. И они все, как один, бежали, летели слишком быстро, что я даже не могла их сосчитать. Пропущенных на телефоне с каждым днем становилось меньше: родители перестали названивать и просить вернуться, друзья разбежались кто-куда, так и забыв друг про друга. И я оставалась в его квартире, между дисководом и пластинкой, между мелодиями забытых лет и битами новых музыкальных треков, между ребрами напряженно бьющимся "навсегда". И, казалось, Юнги радовался вместе со мной тому, что я осталась рядом, не ушла, не бросила, подобну тысячам других, остальных. В конец, я привязалась к нему. Привязалась настолько, что даже день без него казался бесконечно долгим, подобно веку, тянущемуся столь же долго, сколько существовала сама Земля. Привязалась настолько, что жизнь переставала нести какой-то смысл, лишь он и его дыхание прямо в нутро. Спасибо тебе, Мин Юнги, за то, что подарил мне эту бесконечность. Она моя и твоя, поделенная пополам. Спасибо тебе, Мин Юнги, за то, что показал, что такое жизнь и что она из себя представляет. Дерьмо откровенно и тебя, слишком родного и слишком значимого. Спасибо Мин Юнги и, мне кажется, я влюбилась в тебя еще тогда, когда впервые увидела тебя.