7 seconds

Мы сидели на крыше, смотря на, наконец, открывшееся небо, усыпанное тысячами звезд, и я утыкалась носом в его ключицу с росыпью тех же звезд, только черных, как мой любимый цвет. И его... Он дышал через раз, иногда нагинаясь, чтобы еле заметно дотронуться губами моей макушки. И я таяла. В его объятьях. В его тепле. В его холоде. В нем самом. — Я... — у него, как всегда впрочем, хриплый голос и громкий стук сердца между ребрами, под моими ушами. Я прислушивалась к нему и внутренне ликовала, умирала и вновь возрождалась. — С детства мечтал стать учителем, глупо да? И от этого я слишком широко улыбалась, что могло показаться, будто мое лицо прошлось затрещинами, потому что ни за что не поверила бы. Юнги хотел быть учителем. И я смеялась, опрокидывая голову назад и подхватывая ноздрями обжигающий своей морозностью воздух, и давилась им, выблевывая все органы наружу. Через секунды он смеялся вместе со мной, и мы вместе сходили с ума. Разносили по ночному городу крик о его несбывшейся мечте. Скатывались в самое днище наших сущностей, пробуя надеть новые маски. — Я мечтала стать большим человеком, — мой голос скрипел, как металл о металл, или, может чуть тише, как ножка стула о паркетный пол. — Блять, я реально мечтала оставить след на этой гребанной Земле, как большой человек, имеющий за спиной чуть ли не крылья. Я ведь мечтала. Когда-то умела это делать. Но сейчас. Сейчас реальность своей костлявой рукой перекрыла весь кислород, сжимая тонкую шею между большим и указательным пальцами. Сейчас я явственно видела провал, который сопровождал бы меня начни я когда-либо следовать этой мечте. Потому что не могла я стать таковой никогда. Потому что всегда внутри меня гнила падаль и душа сгорала в синем пламени самой геенны. Юнги наклонился совсем близко и посмотрел мне в глаза. Мое лицо обожгло его дыхание и я перестала делать вдохи. — Ты. Для меня. Большой человек. Он не целовал меня, не обещал звезд с неба. Он встал и ушел, оставляя меня одну под открытым небом и сотнями тысяч звезд. Он ушел оставляя за собой еле заметный шлейф дыма ментоловых сигарет. Ближе к полуночи, замерзнув до самого сердца, я тихо пробралась с крыши в квартиру. Мин Юнги не было в ней. И мне захотелось уйти. Впервые за долгое время я шагала по улицам так ненавистного города одна и курила найденную в кармане джинсовой куртки Юнги сигарету. Я выдыхала дым и задыхалась им, чтобы вновь начать дышать. Улыбалась сквозь пелену тумана в глазах и пыталась расслабиться и жить своей жизнью. Жить той жизнью, которую самовольно потеряла, променяла, истратила. Но я знала (а как иначе?), что ее не вернуть, даже если бы я стала собственноручно рвать глотку и когтями впиваться в остатки разума. Я просто забыла, как это делать: жить по-старому. Гаджет в карманах джинс звякнул, оповещая о новом сообщений, и мне пришлось встряхнуть голову, чтобы перестать думать о прошлом. Но оно не отпускало, или, может, я не желала его отпускать. "Я люблю тебя" — лишь одно предложений от абонента "Мин Шуга" и мое сердце разбивалось вдребезги, начиная циркулировать кровь, будто до этого получило снаряд по самый центр нервов. В пальцах жгло, и я хотела напечатать ему ответ: "И я, до безумства". Но я лишь в спешке запихнула смартфон в карман и поспешила в нашу с ним квартиру. Сейчас я уверена в нем и в моем желании быть с ним. Казалось, я никогда не была столь решительна: я буду с ним всегда, до гребанного конца. Плевать какого и чьего именно, потому что мы вместе — одно целое. Он — Мин Юнги, и я его жизнь. И наоборот.