Живые мертвые

      Киппс долго спорил с Локвудом, но это было бессмысленно. Все согласились следовать плану, понимая, чем рискуют. Отменить ничего было нельзя. Киппсу затея претила, но он не мог остаться в стороне. Скрепя сердце, он согласился возглавить атакующую группу на Дом Фиттис как человек, который хорошо знал здание и людей, что в нем работали.       Также нам пришлось решать, кто идет выступать в театре. Я страдала от противоречия, что поселилось у меня в душе. Конечно, мне хотелось пойти вместе с Локвудом. И в то же время я совсем не желала стоять на сцене перед публикой. Мне никогда не приходилось этого делать и я была не уверена, что у меня получится. А ведь еще придется текст заучивать.       Сам Локвуд сначала склонялся к тому, чтобы взять с собой Холли. Что ж, логично, она умеет держаться в обществе и на публике наверняка не оплошает. Ее очень легко представить в свете софитов, в шикарном платье и уверенной улыбкой на хорошеньком лице. И рядом Локвуд. Этот образ неприятно уколол меня, но не так сильно, как я ожидала. Я даже удивилась, понимая, что почти готова отказаться, если выбор падет на меня. Я все-таки из тех, кто предпочитает использовать рапиру, а не молоть языком.       А потом мы поняли, что Холли слишком легко узнать. Внешность у нее яркая, да и цвет кожи сразу бросится в глаза. Мы собирались использовать полумаски при походе в театр, но они бы не спасли Холли от узнавания. А еще у нее куда больше знакомых среди тех, кто там соберется. И если она покажется на сцене, то разоблачение будет мгновенным.       И вот я стою перед невеликим своим запасом платьев, разложенным на кровати, и думаю. Думаю, что надеть мне в театр нечего, а значит, предстоит налет на магазины одежды. От одной этой мысли я застонала про себя. Мне очень трудно подобрать себе платье, это я хорошо помнила еще по тому разу, когда мне пришлось искать себе наряд на прием у Фиттис. Окинув безнадежным взглядом то, что лежало на покрывале, я испустила тяжелый вздох.       — Снова изображаешь ослика в печали? — поинтересовались от двери.       Я мрачно поглядела на Финна, который прислонился к косяку. За ухом у него был вездесущий карандаш, в руке — яблоко, от которого он с хрустом откусил.       — Чего тебе? — спрашиваю.       — Дай угадаю, — пропел он, — тебе надеть нечего.       Я дернула плечом.       — Ну да, и что с того?       — Дам тебе бесплатный совет. Ни в коем случае не надевай то самое синее платье, которое едва сходится у тебя на за…       Остальную часть фразы я заглушила метко пущеной подушкой.       — Что за варварство! Я, между прочим, помочь пытаюсь, — оскорбился Финн, швыряя подушку в вазу с цветами на подоконнике. Я, метнувшись в сторону, как профи-футболист, поймала ее и вернула на место. И встала между кроватью и дверью, потому что Флеймс принялся корчить отвратные рожи, разглядывая одежду, что я побросала на покрывало.       — Ты совет свой дал? Дал. Гуляй, — сказала я ему, но он не слушал.       — Фуфло, фуфло, фуфло, — прокомментировал он увиденное, тыкая пальцем. — Бестолочь ты, Люси.       Я открыла было рот, чтобы поставить его на место, но передумала, заметив его взгляд: он только того и ждал. Нет, дорогой, не собираюсь я тратить время на бестолковые споры. К тому же, увы, хоть я и не назвала бы свои платья фуфлом, но определенно у меня могло бы быть что-нибудь получше. Ни в одном из них я не выглядела так, как хотела, везде вылезал хоть один недостаток.       Финн вытащил из-за уха карандаш и спросил:       — Хоть клочок бумаги у тебя найдется?       Даже не дожидаясь ответа, он сказал: «нет, конечно, что можно найти в таком свинарнике?» и, пинком захлопнув дверь, принялся, что бы вы думали, рисовать на ней. Я б могла ему помешать, если б действительно хотела, но мне было слишком любопытно, что он там придумал. Так что я попыталась его остановить, но без особого рвения, а потом, заинтригованная, стала наблюдать.       Он нанес на гладкую, покрытую белой краской поверхность двери несколько уверенных, точных и размашистых штрихов. Раз линия, два линия, чирк, чирк — и вот он набросал удивительно похожий на меня силуэт. Не в натуральную величину, конечно, но высотой сантиметров пятьдесят. Поворот головы, поза и даже прическа были один в один. Фигуру перекрывал небрежно заштрихованный контур платья.       — Вот такое тебе пойдет, — заявил Флеймс, убирая карандаш. — Черное.       — Черное? — переспросила я, разглядывая набросок.       Ухмылка.       — Он стройнит, хрюня.       Мне захотелось шлепнуть его подушкой, но за ней надо было идти. Поэтому я просто пихнула его в ребра, хотя от этого удара он ловко увернулся. Я всмотрелась в нарисованное платье. Очень простое, с высокой талией, от которой расходилась летящая юбка в пол, такими же легкими свободными рукавами и треугольным вырезом. Удивительно, какую живую картинку могут создать несколько штрихов.       — И каблук высокий не надевай, — резонно заметил Финн, догрызая яблоко, — на них не убежишь. Хотя некоторые умеют, но это явно не про тебя.       Он повернулся и метко бросил огрызок, который угодил прямиком в вазу. Ваза чуть вздрогнула. Я устало вздохнула.       — Какова вероятность того, что я найду такое платье в магазине?       — Ааа, так оно тебе нравится?       Я пожала плечами.       — У меня все равно нет сил подбирать себе что-то. А это вроде неплохое.       Финн хмыкнул.       — Если ты хочешь прямо такое же, не проще ли обратиться в ателье?       — О, а я уж думала, ты и сшить его можешь, — сказала я, снимая вазу с подоконника и следуя за Финном на лестничную площадку.       — Чегооо? Я тебе не портной, — отозвался он. Я сунула ему в руки вазу. — Это еще что такое? Цветочки дари своей бабушке.       Проходя мимо него, я похлопала его по плечу.       — Воду поменяй.       Вот так проблема с моим нарядом решилась, хотя обошлось это мне недешево, и в назначенный день мы все, совершенно по-разному одетые, собрались в холле особняка на Портленд-Роу. Не хватало только Киппса, с которым ребята должны были встретиться уже в городе.       Первыми отчаливали мы с Локвудом. Следом за нами ехал Флеймс в качестве прикрытия. В театр мы прибывали с интервалом минут в пятнадцать. Билеты нам всем достались с таким расчетом, чтобы хорошо видеть друг друга. Ложу Фиттис же хорошо будет видно лишь Финну. Мы, пленники партера, в любом случае будем иметь ее у себя за спиной.       Нарядный Локвуд и я, в рабочей одежде Джордж и Холли, моднявая, как всегда. Мы стояли и нервничали. Переминались с ноги на ногу, поглядывали на часы. Наши товарищи, что шли на открытый бой, проверяли амуницию; я то и дело оправляла платье и мяла в руках сумочку, чувствуя себя совершенно беззащитной без рапиры. Клинки мы взять, очевидно, не могли. Даже Локвуд, обычно уверенный, нервно одергивал рукава фрака. И невозмутимый Джордж, пытаясь справиться со стрессом, жевал шоколадный батончик. Холли кусала губы и барабанила пальцами по эфесу рапиры. Флеймс стоял снаружи и дымил своими мерзкими сигаретами.       Но вот раздался гудок такси. Мы с Локвудом подобрались, переглянулись, улыбнулись друг другу.       — Ну, ни пуха, — сказал Локвуд, глядя на ребят. Они кивнули. А Холли вдруг шагнула ко мне и крепко меня обняла. Я опешила, а парни понимающе заухмылялись. Неуверенно подняв руку, я приобняла нашу ассистентку и похлопала ее по спине.       — Удачи вам, Люси, — сказала она.       — Вам тоже, Холли.       Она отступила, Локвуд отворил передо мной дверь и мы вышли. Тут произошло то, что обычно бывает с агентом, который колеблется заходить в зараженный призраками дом. Я, стоя на пороге, устремила взгляд на такси и оно показалось мне змеем, который готов поглотить меня и унести навстречу роковой ночи. Я замерла на месте, в то время как Локвуд размашистой походкой вышел за ограду и остановился возле машины. Обернулся, я увидела на его лице удивление.       — Боишься? — спросил Финн. Он стоял у крыльца в костюме в мелкую клетку. Рядом на жерди с колоколом устроилась такая же клетчатая шляпа. В воздухе еще витал слабый запах табачного дыма.       Я открыла рот, чтобы сказать «конечно, нет», но не смогла.       — Люси! — окликнул меня Локвуд. Я быстро посмотрела на него и ответила «да, иду!». Но мне не хотелось идти. Мне хотелось остаться здесь. Проклятый миг сомнения!       — А ты не бойся, — сказал Финн. — Я буду тебя охранять.       — Нас.       — Ну, хорошо, вас. Локвуда — по отдельному тарифу.       Я хмыкнула. Он жестом поманил меня. Я сделала шаг, ожидая какой-нибудь выходки, и не обманулась. Он взял и вытащил одну прядь из моей прически — собранных на затылке завитков, заколотых несколькими шпильками. Волосы упали мне на глаза.       — Ах ты!       — Поверь мне, так лучше.       Ни желания, ни времени спорить у меня не было. Сердито вздохнув, я спросила:       — Это все?       Финн улыбнулся и, зачем-то быстро стрельнув глазами на Локвуда, взял меня за руку. Я настолько не ожидала того, что он сделал потом, что до последнего не могла догадаться, пока он медленно подносил мою ладонь к губам. Я вздрогнула и заморгала, потрясенная, когда он поцеловал мои пальцы. За приоткрытой дверью дома тихо присвистнул Джордж.       — Удачи, Золушка. Не облажайся.       Не будь я так удивлена, я б ему за «Золушку» высказала. Ухмылка его, как всегда, так и лучилась ехидством, но я смотрела ему в глаза, искала там насмешку, и не находила. Локвуд снова окликнул меня, я моргнула.       — Иди, — Финн подмигнул мне. — До встречи.       Мне одновременно захотелось ударить и обнять его. Я выпустила его руку, в которую почему-то крепко вцепилась, и пошла навстречу тому, что почти уничтожило всех нас.       Я быстро выскочила за калитку. Локвуд галантно ждал, открыв дверцу авто. Я залезла в салон, ощущая, что меня слегка трясет. Энтони обошел машину и сел с другой стороны. Такси покатило вперед, по улицам Лондона, на которые уже ложилась ночная тьма. Я все время смотрела в окно, пытаясь собраться с мыслями, которые разбегались трусливыми тараканами из-за странного волнения, не имевшего ничего общего с предстоящей операцией. С одной стороны, уверенности во мне вроде немного прибавилось (или, скорей, пофигизма), но в то же время я не могла успокоиться. Всю дорогу я наматывала на пальцы и запястье ремень сумочки, наматывала и распускала, и так без конца. Я даже невпопад отвечала Локвуду, когда он говорил что-то.       В театр мы попали без проблем. Надев свои маски еще в машине, мы вышли, смешались с нарядной толпой и спокойно прошли билетный контроль.       — Нам сюда, — негромко подсказал Локвуд мне на ухо. Он взял меня под локоть и повел по лестницам и коридорам. Как же я была рада, что он рядом. Клянусь, в те минуты я могла бы запутаться в собственных ногах.       Вычурная театральная обстановка запечатлелась в моей памяти разрозненными картинками. Тяжелые бордовые портьеры с золотыми кистями, фотографии и портреты артистов, мягкая дорожка, скрадывающая стук каблуков. Сводчатые входы и выходы, резные перила лестниц, высокие потолки с лепниной и покрытые фальшивой позолотой светильники. И люди, все разодетые ради большого случая: дамы в длинных облегающих и не очень платьях, блеск украшений, сложные прически и облака перебивающих друг друга парфюмов; господа во фраках, костюмах и безукоризненно начищенных туфлях. Да, юбилей главы Фиттис мог бы потягаться с королевским приемом.       На сей раз мне не пришлось беспокоиться, что я выделяюсь в нарядной толпе белой вороной. Мое платье, достаточно простое, сидело прекрасно, и его дополняло мое излюбленное серебряное ожерелье, которое подарил Локвуд. Ну и еще шпильки со стекляшками в прическе. Ничего лишнего и все по случаю.       Мы сели в партере, в последнем ряду, с самого краю. Поначалу мне казалось, что это нелогично, мы слишком далеко от сцены, но потом я сообразила, что, будь мы на первом ряду, нас увидел бы весь зал. Что ж, теперь оставалось дождаться начала представления. Я ощутила, как холодеют руки и ноги. И этот холод не имел ничего общего с присутствием призраков. Неосознанно я продолжала издеваться над ремешком сумочки, пока Локвуд, вежливо кашлянув, не наклонился к моему уху и не сказал:       — Люси, может, перестанешь дергать эту несчастную штуку? А то она скоро порвется.       — Ой… да, конечно.       Я затолкала ремень в саму сумочку, а сумочку — между бедром и подлокотником своего кресла. Чтобы отвлечься, я стала рассматривать других гостей. Пока свет не потушили, но зал почти был полон, вот-вот начнется спектакль. Все, как мы, пришли в масках. Локвуд пояснил, что это вроде как вечер-маскарад, и маски, в том числе изображающие призраков, только приветствуются. Если описывать их многообразие, то — кто во что горазд. Были даже маски с рогами и вуалями. Смех да и только. Но не все из них пародировали фантомов, были и простые маскарадные или театральные маски. Такие же надели мы с Локвудом.       Я шарила глазами по толпе. Взгляд путался в обилии цветов, фасонов, игре света. Высоко над нами болтался самый огромный и самый вульгарный светильник, который мне доводилось видеть. Целое золотое облако завитушек, стекла и электрических лампочек. Хотя, если быть точной, то над нашими задними рядами выдавались ложи для самых почетных гостей. По бокам зала лепились балконы попроще.       — Там его нет, он справа, — сказал Локвуд.       — Чего? — не поняла я. — Кто?       — Флеймс.       — Флеймс?.. С чего ты взял, что я его ищу? — я даже рассердилась. Глупость какая! Да хоть бы отдохнуть от этого пройдохи денек.       — А… извини. Мне показалось. Знаешь, Люси, в последнее время…       Свет потух. Последние гости расселись по своим местам. Перед нами до самой сцены, закрытой волнами кулис, расстилалось море голов.       — Начинается, — сказала я, нервно сжимая руки.       Честно говоря, не люблю я театры. Также я и не фанат кино. Когда-то в детстве меня сводили в театр на представление для малышей, но от него у меня даже не осталось толком воспоминаний. Так что я особо даже не вникала, что происходит на сцене. Сначала я повторила про себя все, что мне придется говорить с этой самой сцены, потом принялась внимательно изучать зал, стараясь не вертеть головой. Локвуд, по-моему, тоже следил за обстановкой. Сидит расслабленно, не дергает ногой, не почесывается и не покашливает, словом, ничем не выдает своего волнения. В отличие, похоже, от меня. Потому как он вдруг выпрямился, медленно пропустил руку под моим локтем и взял мою ладонь в свою, крепко пожав ее. Мы тесно соприкоснулись плечами.       — Люси, — мягко произнес он, наклонившись ко мне. — Не нервничай.       — А что, так заметно?..       — Ну как бы сказать… да.       Его рука исчезла, я перевела дух и постаралась вести себя спокойнее. Откинулась на спинку кресла, сложила руки на груди, чтобы не было соблазна потрепать ими что-нибудь. И все равно каждые пять минут ловила себя на том, что нервно покачиваю лодыжкой.       Наша партия вступала во втором акте. Предстояло сначала пересечься с нашими сообщниками, обменяться информацией и только тогда делать свой ход. И вот мы с Локвудом в перерыве, стараясь не торопиться, выплыли в людском потоке в фойе. По пути мы вполголоса разговаривали, изображая обсуждение спектакля. Я поймала себя на мысли, что боюсь увидеть здесь Пенелопу, хотя она вряд ли бы снизошла со своей ложи до простых смертных. Приблизившись ко входу, мы немного постояли. Локвуд ждал условного сигнала. Один из охранников вытянул из нагрудного кармана пиджака уголок красного платка.       Я держала Локвуда под руку. Он сделал вид, что поправляет бабочку. Сигнал был принят. Мы еще чуть-чуть подождали, и Энтони мягко потянул меня на одну из боковых лестниц, что, поворачивая, уводили наверх. Наш план, огромный и сложный взаимосвязанный механизм, начал движение, и мы, его шестеренки, крутились, приводя его в действие. Стук моих шагов по ступеням казался мне звуком одной из его рабочих деталей. В коридоре, что по кругу огибал большой зал, на обшитых панелями стенах горели плафоны, а возле каждого входа на балкон, занавешенный портьерами, стояла высокая ваза. Непонятно, для чего. Может, мусор бросать.       Нам навстречу двигался высокий молодой человек в темно-синем костюме. Его светлые волосы торчали так, словно никогда не знались с расческой, а лицо скрывала броская полумаска.       — Он слишком заметный, — шепнула я Локвуду.       Он дернул плечом, давая понять, что ничего уже не поделать. Мы разминулись. Финн прошел со стороны Локвуда — значит, все в силе и идет как надо, никаких непредвиденных обстоятельств не возникло. Марисса на месте, представители ДЕПИК и министры тоже.       Ох, сознаюсь, где-то глубоко внутри я надеялась, что ничего не выйдет. Что-нибудь расстроится, и нам не придется выходить на сцену, говорить перед сотнями людей и — самое главное — оказываться в прямом смысле под прицелом и без оружия. Единственное, что нам удалось пронести — это вспышка в моей сумочке и нож в рукаве.       Мы продолжили свой путь, постепенно приближаясь к сцене. Там, с той стороны коридора, есть еще одна лестница. Мы спустимся по ней, потом проникнем в помещения для персонала и…       Здесь людей было немного. Мы встали неподалеку от нужной двери, ожидая, когда один из людей Винкман проведет нас внутрь. Дверь отворилась, оттуда вышел человек — очень рослый человек — в форме персонала и стал что-то говорить гостям, после чего они потихоньку уходили. К нам он подошел в последнюю очередь, когда убедился, что за поворотом коридора скрылись все.       — За мной, — коротко бросил громила. Мы с Локвудом переглянулись, и я крепче стиснула его локоть.       Я не доверяла человеку, что вел нас по темному узкому коридору, в который выходило много дверей. В моей голове пронеслись десятки сценариев. Нас безоружных поймают, посадят в бочки и утопят в Темзе. Нас прирежут, как козлят. Нас застрелят или задушат, а может, сначала изобьют до полусмерти… Мы сделали несколько поворотов, потом перед нами распахнулись двери побольше и мы оказались в неопределимой формы зале. Здесь все было заставлено декорациями, реквизитом или занавешано непонятно как и зачем. Под большим куском портьеры тихо шевелилось и мычало что-то живое. Судя по очертаниям, много связанных друг с другом людей.       А слева, за высокими кулисами, была лестница на сцену.       Я перевела дух и ослабила хватку на локоть Локвуда, понимая, что никто нападать не собирается.       — Ты как, Люси? — мягко спросил он.       — Ничего. Полный порядок.       Он кивнул, похлопал меня по руке и, высвободив локоть, направился к тому, кто, похоже, был тут главным. Среднего роста, невзрачно одетый человек в маске. Он давал указания одному из людей, заменивших персонал. Локвуд уверенной походкой приблизился и заговорил:       — Как скоро начало?       — С минуты на минуту. — Человек поднял голову и посмотрел куда-то вверх. — Надеюсь, эти олухи не напортачат с оборудованием.       — Не хотелось бы, — сказал Локвуд. — Все обезврежены? Кто-нибудь ушел?       — Никто.       Этот короткий ответ показался мне настолько зловещим, что по моей спине промаршировали мурашки. Мы с Локвудом снова встретились взглядами.       — Для отступления все готово? — задал Энтони еще один, между прочим, очень важный вопрос.       — Да. Окно в подсобке открыто, на улице будет ждать машина. Вот схема…       Локвуд махнул мне рукой, чтобы я тоже посмотрела. Я подошла и взглянула на план этажа.       — Так намного короче, чем идти через черный ход справа или слева, — говорил человек, — вы уходите прямо за сцену, и все время прямо. Оружие будет в машине. За вами закреплен небольшой отряд в качестве… охраны.       Мы не могли не заметить его заминки; но все промолчали. Он посмотрел на каждого из нас по очереди.       — Пароль на выходе — «аукцион», — закончил он.       Локвуд, судя по всему, едва подавил желание криво усмехнуться. Я с содроганием вспомнила наше путешествие через зараженную Спектрами подземку после того, как мы сорвали аукцион старьевщиков и Винкманов.       Зазвенел звонок. Перерыв закончился. У нас оставалось несколько минут, чтобы подготовиться. Человек кивнул своим, и те разошлись по позициям. Мы с Локвудом встали у ступеней короткой лестницы, что вела на сцену. Снова нервничая, я теребила пальцами одной руки ткань платья. Локвуд взял меня за руку и пожал мою ладонь.       — Все будет хорошо, Люси. Ты справишься.       — Мы справимся.       — Да. И кстати, ты выглядишь великолепно. Все в зале будут смотреть только на тебя.       Я лишь неуверенно хмыкнула в ответ на этот комплимент. Мне не очень-то хотелось, чтобы все взгляды оказались прикованы ко мне. Прозвучал второй звонок. Локвуд обменялся короткими кивками с нашим сообщником и ступил на лестницу.       Мне почудилось, что я поднимаюсь на эшафот. Меня даже качнуло, когда мы оказались на верхней ступеньке. Теперь от зрительского зала нас отделяли лишь кулисы. В небольшую щель я увидела, как зажглись софиты. Наш выход.       — Локвуд, мне страшно, — вдруг неожиданно для самой себя призналась я.       — Ничего, я же с тобой. Это просто боязнь толпы. Все нормально. Не отпускай мою руку. Идем!       О господи. О боже. Нет, нет, нет, билось в моей голове, пока я шагала рядом с Энтони, метрономно отстукивая каблуками время. Яркий свет ослепил меня; мы вышли на самую середину и повернулись лицом к залу. Все мои силы уходили на то, чтобы мои ноги не подкашивались.       Мой взгляд инстинктивно метнулся сначала влево — там, где на одном из балконов был Финн, конечно, я не могла его отсюда рассмотреть, а потом — прямо, к ложе Фиттис. Вот уж ее я видела четко. Маленький темный силуэт, и рядом другие фигуры. Зал молчал. Пока они все думают, что ничего необычного не происходит. Надо действовать, быстро.       Локвуд сунул мне в руки один из микрофонов, что мы взяли перед тем, как выйти, постучал по своему пальцем и осветил зал своей стомегаваттной улыбкой.       — Добрый вечер, дамы и господа, — бодро приветствовал он гостей театра. Его голос прозвучал как-то странно, он одновременно был похож на голос Локвуда и не был. Потом уже до меня дошло, что на него в режиме реального времени там, в операторской, бросают какой-то эффект. Нарочно. До чего же все-таки Локвуд удивительный, предусмотрел буквально все. — Сегодня мы собрались здесь взглянуть, как начиналась борьба с напастью, охватившей всю Британию — с Проблемой. Мы уже ознакомились с первой версией событий, и позвольте представить вам другую.       В зале наметился шепоток и гудение. Пока люди не сильно волновались, все еще думали, что это часть шоу. Но я заметила, как ложу Фиттис покинули два (надеюсь, что два) человека. Я знала, куда они направляются. Сама Пенелопа оставалась на месте. Я не могла видеть ее глаз, но они точно были устремлены на нас.       — Я и моя коллега с удовольствием представим вам истинное изложение истории, что началась полвека назад, — продолжал Локвуд, — и продолжается по сей день. На чем мы остановились прошлый раз? Не подскажешь?.. Ах да, на том, что Фиттис и Ротвелл основали свои агентства.       Он посмотрел на меня. Кажется, я ответила ему затравленным взглядом, а он ободряюще кивнул. Я поднесла микрофон к губам. Теперь была моя очередь говорить. Так мы решили: передавать друг другу слово, словно мячик. Я зацепила взглядом складки портьер на одной стороне зала и уставилась на них, стараясь абстрагироваться от множества людей. Или от нарастающего чувства тревоги. Если бы я слушала свою интуицию, может, все обернулось бы иначе.       — Основали… да, основали свои агентства, чтобы, как… э… все думают, защищать страну от призраков, — сказала я, стараясь не морщиться от собственного голоса, искаженного усилителем. — На самом деле… все было с точностью до наоборот.       — Во всяком случае, что касается Фиттис, — подхватил Локвуд, делая многозначительный жест рукой. — Сегодня их день, и этот рассказ мы тоже посвящаем им.       В зале стояла потрясенная тишина. Люди, изумленные, внимали каждому слову. В одном углу я засекла телевизионщиков, они снимали, разинув рты. Отлично. Этого-то нам и надо. Сейчас трансляция идет во всей стране.       — Агентство «Фиттис» было создано, чтобы использовать призраков и мир, из которого они приходят. Призраки вторглись в мир живых, потому что живые потревожили мир мертвых.       — Эпидемия началась, когда «Фиттис» начало свою деятельность, — вставила я.       — Они нашли способ проникнуть на Ту Сторону, — говорил Локвуд, — и привели за собой нежеланных Гостей. Кому принадлежат самые громкие и удивительные случаи?       — Фиттис, — ответила я на этот риторический вопрос, — они знали, где и когда будет прорыв, а потому реагировали быстрее и эффективнее. Кластер в психбольнице в 1973, Лимлис в министерстве, 1981, Призрачный Король в Вестминстерском аббатстве в 1995 и дело о Крысолове 1998 года, список можно продолжать.       Увы, в сложившихся обстоятельствах мы не могли оперировать фактами, потому что все они сводились к косвенным доказательствам. В зале поднялся гул. Люди переговаривались, показывали на сцену; некоторые вставали и уходили. Не зная, правда, что двери-то заперты.       — Марисса пошла с Ротвеллом разными дорогами, — повысил голос Локвуд, — потому что открыла тайну Той Стороны, которой не желала делиться ни с кем. — Его взгляд устремился на ложу Фиттис. — Ей и своему эгоизму она принесла в жертву множество жизней и судеб.       — Почему Ванесса Фиттис умерла всего в двадцать лет? — мне пришлось тоже говорить громче. — Марисса ставила на ней опыты! Изучала, как влияет мир мертвых на живого человека.       — Туда можно попасть, если собрать много Источников вместе, — пояснил Локвуд.       — Ее исследования до сих пор продолжаются, под землей у Фиттис нет печей, там площадки для проведения опытов!       — Опытов по путешествиям во времени, — пояснил Локвуд. — Мир мертвых позволяет пересекать пространство и время в разных направлениях.       Новый всплеск возмущенно-изумленного гула. Люди, уже стоя, ахали, удивленно вскрикивали, говорили в полный голос. Некоторые даже грозили нам кулаками, а парочка особо воспитанных бросила чем-то.       — Ванесса Фиттис не выдержала таких экспериментов, — продолжала я, — однако есть кое-кто, кто выдержал. Тот, кто не мог родиться в 1970 году у женщины, у которой даже не было супруга.       — Вернее, та, — поправил Локвуд. — Особа, которую мы все знаем как Пенелопу Фиттис, не существует.       — Потому что она не рождалась, — сказала я.       — Как не умирала и Марисса, — зловеще прямо заявил Локвуд, — никто не видел мертвого тела: ни врач, ни похоронные агенты.       — Документы подписали задним числом, а в мавзолее похоронили пустой гроб, — напомнила я.       — Так что, — тон Локвуда сменился на издевательски-торжественный, — позвольте вам представить, дамы и господа, создательницу машины времени и виновницу распространения Проблемы — Мариссу Фиттис!       И он очень эффектным жестом повел в сторону ложи Фиттис.       Правда, впечатление смазалось каким-то старым сморчком-выскочкой с первого ряда. Маленький сухопарый человечек с лохматой белой бородой ткнул в нас своей тростью и, привстав, неожиданно громко и пискляво крикнул:       — Вы кто вообще такие? Пошли вон со сцены!       Зал одобрительно зашумел. Слышались восклицания «что за бред!», «прекратите это безобразие!», «что происходит?» и тому подобное. Люди массово вставали и шли к дверям. Я переволновалась. Мои ноги приросли к полу, я бросала все силы на то, чтобы заставлять работать голосовые связки. Мы стояли перед более чем сотней людей, рискуя своей шкурой. Конечно, не стоило ждать, что они поймут нашу самоотверженность, но неужели нельзя хотя бы попытаться послушать, о чем им говорят?.. И хамства я не терплю, вы меня знаете. К тому же я перенервничала. Вскипев, я стиснула до боли в пальцах микрофон и рявкнула:       — Вы, стадо безмозглых овец, которое пасет волк в овечьей шкуре, только и знаете, что блеять о помощи и посылать на передовую борьбы с мертвыми детей! Разуйте наконец глаза, пошевелите хоть одной извилиной, и вы поймете, кому выгодно присутствие призраков! Поймете, кто держит в руках все нити власти, пока страна охвачена страшной эпидемией!       Через темноту зала к нам устремились здоровые ребята — личная охрана некоторых высокопоставленных особ, а также некоторые полицейские из ДЕПИК. Пора было сваливать. Люди изумленно смолкли, а старичок затрясся — видимо, от ярости. Пользуясь моментом тишины, Локвуд, сверкая глазами, широко улыбнулся мне:       — Отличная речь, Люси.       По сути, это было все, что мы имели сказать. К тому же время вышло. Мы посмотрели друг на друга. Локвуд вдруг протянул мне руку и я машинально шагнула ему навстречу. Он коротко, но крепко приобнял меня за плечи; мне не оставалось ничего другого, как обнять его в ответ. Это было мгновение, в которое мы словно сказали друг другу, что справились.       Почти без перехода в зале раздалось два хлопка, один поглуше, другой очень громкий, он отдался сильным эхом и заставил зазвенеть стекляшки на светильнике. Рядом с Локвудом со свистом прочертило воздух что-то, ударившись о пол и оставив на нем паленый след. Следующая пуля чиркнула по моей юбке. Секунда, осознание.       — Свет! — заорал Локвуд.       С короткой задержкой софиты погасли, и начался хаос.