Simple steps

      Когда началась война, Энакин гадал, кончится ли она когда-нибудь. Когда начался приказ Шестьдесят Шесть, он умолял, чтобы всё просто закончилось. Когда он сражался с Сидиусом, он был настолько в отчаянии, что готов был покончить с собой, лишь бы добиться конца. С того дня прошло уже три недели, и он всё ещё его не дождался.       Потребовалось несколько часов, чтобы клоны поняли, что их император мёртв, и разрешили прийти к ним на помощь — хоть какой-нибудь помощи. Но тогда Оби-Ван и Асока совершили невозможное (Энакин с удовольствием отметил, что не один он так развлекался) и спустились к нему, свернувшись рядом и поддерживая его жизненные силы.       Насколько Энакин понял, эти критические часы стоили им дороже всего. Асока — единственная, кто полностью оправилась от ран: её сломанные кости срослись и прекрасно заживали. Оби-Ван страдал от крайней степени кальцификации тканей, но самая тяжёлая из его ран — рана, нанесённая рукой Энакина. Даже при всех их знаниях, опыте и Силе, время, которое они упустили, было и всегда будет ключевым фактором в медицине, и Оби-Ван больше никогда не сможет пользоваться правой рукой без постоянной боли в ней.       Энакин тоже не остался без шрамов. Разумеется, он страдал и от кальцификации тканей, и от множества переломов — даже использовав Сидиуса, чтобы смягчить падение, он не защитил себя от них — а длительное воздействие молний вызвало ещё и серьёзные повреждения нервной системы, не поддающиеся восстановлению. Иронично, что металлическая рука, с которой он управлялся хуже всего, теперь стала самой контролируемой частью тела.       Асока наклонилась, расправляя невидимые складки на его мантии. Её руки теперь всегда были рядом, готовые помочь и поддержать при судорогах, которые останутся с ним на всю жизнь.       — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я вышла вместе с тобой?       — Нет, — Энакин провёл рукой по волосам и глубоко вздохнул. Рука слегка дрожала на весу. — Тебе лучше остаться в Сенате с Падме и близнецами. Я очень сомневаюсь, что сейчас может что-то случиться, но лучше быть осторожным, чем потом сожалеть. И поскольку ты согласилась быть посредником в Сенате, тебе пора привыкать быть здесь.       — Но… — медленно ответила Асока, с неуверенностью глядя, как дрожь пробежала по телу Энакина.       — Доверься мне. Никаких судорог во время речи.       — Не сомневаюсь, он опять перестраивает рамки невозможного, — произнёс Оби-Ван, вставая рядом с новоиспечённым Гранд–мастером, как всегда был, как всегда будет. — Я обещаю стукнуть его, если он переусердствует.       Асока тепло улыбнулась в ответ, но всё ещё с беспокойством глядя на них, затем поклонилась и развернулась, собираясь уйти.       — Рыцарь Тано, — мягко остановил её Йода. — Беспокоиться не о чем тебе.       Всё ещё чувствуя себя неуютно при обращении «Рыцарь», всё ещё неуверенная, как её помощь Энакину (или её отсутствие, как сама она считала), может считаться за Испытание, Асока из уважения поклонилась и исчезла в одном из сенаторских офисов.       Оби-Ван почувствовал волнение Энакина и кивнул.       — Со временем она привыкнет. Все мы с трудом адаптировались в эти дни, но руководство старших обычно помогает, — Оби-Ван чуть помедлил и продолжил. — Энакин, я должен спросить: ты уверен, что хочешь сейчас обратиться к Сенату?       Энакин поморщился; судорога снова прошла по всему его телу. Оби-Ван потянулся взять его за руку и следом поморщился сам, когда боль резко отдалась в плечо. Энакин принуждённо рассмеялся.       — Прекрасную же пару с тобой представляем, а?       — Да, — ответил Йода, тяжело опираясь на трость. — Какая жалость, что увидеть не все могут.       Энакин, нахмурившись, опустил глаза, гадая, что увидел в них Йода, но быстро замотал головой и отложил мысль на потом. Ей придётся подождать. После Сената их в Храме ждал Мейс, оставшийся там по распоряжению нового Гранд-мастера. Корун-джедай, узнав о назначении Энакина новым Гранд-мастером, долго и тяжело смотрел на него, прежде чем, наконец, решил: «Может, оно и к лучшему». При воспоминании Энакин вздохнул. Он не мог изменить всех.       — Ему тоже нужно время привыкнуть.       — Я знаю, Мастер.       — Мастер джедай, — позвал помощник. — Вам пора.       — Понял.       Энакин с лёгкой дрожью вступил на центральную платформу, которая доставит их на арену Сената. Йода и Оби-Ван встали рядом с ним, раздался тихий гул, и подиум начал подниматься. Это казалось почти сюрреалистичным: последний раз Энакин использовал его, чтобы спуститься в офис канцлера и сразиться с ним. Теперь это место пустовало — как и пост Верховного канцлера, вся структура правительства в смятении; но Энакин не мог до конца избавиться от негативных воспоминаний, которые официальный, красно-чёрный кабинет теперь хранил для него.       — Когда я теперь верну себе равновесие? — тихо спросил Энакин. — Сколько ещё нужно времени?       — Некоторые уроки, — так же вполголоса ответил Оби-Ван, — приходится проходить всю жизнь. Сила знает, сколько раз я пытался понять привязанности, и даже сейчас вижу в них новые оттенки и значения.       — Из-за того, что я сделал тогда?       — И из-за много, много другого, — улыбнулся Оби-Ван с любовью и гордостью за него.       Энакин довольно выдохнул, и это придало ему сил спокойно смотреть Сенату в лицо. Арену довольно быстро восстановили, учитывая то, что в ней недавно произошло: разбитые поды заменили, давно убрали следы дыма и подпалины, как и страшные следы крови у самого основания Зала.       — Сенат слушает Гранд-мастера джедая Энакина Скайуокера.       Глаза и чувства Энакина немедленно обратились к Падме и Асоке, каждой державшей одного из близнецов — близнецов! — на руках, и он увидел улыбку, которую Падме берегла только для него. Он ответил ей, улыбнувшись сам, и по связи отправил очень провокационную картину, наслаждаясь, как смущённо вспыхнула жена. Роды прошли тяжело, и Джа-Джа принял на себя обязанности Сенатора, пока Падме восстанавливалась, но сегодня она наотрез отказалась пропустить заседание. Даже сейчас Энакин чувствовал её решимость оказать поддержку мужу. Он ещё раз улыбнулся, поделившись с ней любовью, и почувствовал, как Падме закуталась в неё, удобнее устроившись в кресле, довольная и уверенная.       — Ты её так чувствительной к Силе сделаешь.       Энакин ухмыльнулся, осматривая огромный зал перед собой.       — Нас уже снимают?       — После того, как ты попросил Асоку проследить за этим? Они не рискнут дать маху.       Энакин кивнул, набирая воздух в лёгкие.       — Я обращаюсь к джедаям, кто успел бежать и спрятаться, — громко, чтобы наверняка слышно, начал он. — Я уверен, до вас дошли новости, что Лорд ситхов Сидиус убит. Храм в безопасности, вы можете возвращаться домой. Мастер Винду ждёт вас там, свяжитесь с ним, дайте ему знать, что вы придёте. Когда вы вернётесь домой, вместе мы с вами сможем решить, что делать дальше. Это непростое решение: нас предал Сенат, нас подвергли геноциду, мы видели — и чувствовали — как уничтожают нашу семью. Я понимаю ваши гнев, страх и ненависть, подобное преступление не могло оставить иного, но вместе мы сможем их преодолеть и обрести покой. Если вы не готовы простить и вернуться, я — мы — понимаем. Но я хочу напомнить, что вы ступаете на очень опасный путь. И если вы оступитесь, мы обязательно встретимся снова.       Запястье начало непроизвольно подрагивать. Энакин призвал Силу, заставляя его успокоиться. Он уделит ему внимание, но после, сейчас он должен выглядеть сильным. Оби-Ван в связи отправил ему поддержку, почти сразу за ним Падме и Асока.       — Я обращаюсь к Сенату, — продолжил Энакин, ещё раз обводя взглядом собравшихся. — Знайте, что вы прогнившие трусливые крысы.       Как он и ожидал, зал взорвался криками. Оби-Ван, бессильно вздохнув, мысленно закрыл лицо ладонью, и Энакин почувствовал, что и Падме тоже, невидимая в толпе. Асока же презрительно фыркнула и подбодрила. Давай, жги, Мастер!       Он подождал, подавляя очередные приступы дрожи, пока в зале появится подобие тишины.       — Судя по вашей реакции, вы чему-то удивляетесь? — тон в пару словам был жёстким и суровым. Достаточно много людей начало что-то гневно выговаривать, но Энакин поднял голос, игнорируя их. — В таком случае позвольте мне пояснить, — он сделал паузу, но даже после нескольких минут толпа всё ещё кричала и возмущалась. И хотя Энакин с удовольствием признавал, что немного научился терпению, естественным для него оно так и не стало, поэтому он решил заставить их замолчать.       С прикосновением Силы целый зал содрогнулся.       Повисла тишина.       — Как я уже говорил, — Энакин продолжил твёрдым и почти холодным тоном. Он мысленно попросил Силу о помощи, так как становилось всё сложнее выдерживать спокойствие и подавлять пробивающуюся дрожь. — Я немного удивлён, что вы удивлены. В конце концов, почти каждый из вас находится здесь благодаря тому, что открыто поддерживал кампанию Палпатина — ох, простите, Лорда ситхов Сидиуса — и радостно, нетерпеливо голосовал за наделение его абсолютными полномочиями. Вы упразднили все формы правительственного контроля над обществом — от банков до образования и медицины, в результате чего капиталисты гребли горы денег, а миллиарды людей остались без жилья, солдаты без снабжения, а дети без школ, где и так работали давно не видевшие зарплаты учителя. Вы отменяли свободу за свободой во имя «безопасности», но только чтобы продвинуть любой выгодный вам или Сидиусу проект. Вы запугивали людей, требующих изменений: пиратами, угрозами, шантажом, попытками убийства. Если вам этого недостаточно, если вы ещё считаете своими руки чистыми… Вы открыто санкционировали Приказ Шестьдесят Шесть: геноцид джедаев.       Энакин испепелял их взглядом. Оби-Ван и Мастер Йода тоже.       Он холодно улыбнулся, позволяя словам уложиться в их голове. Он ещё не закончил.       — Я полагаю, вам стоит знать, что вся эта информация, эта чудесным образом задокументированная информация прямо во время разговора передаётся в руки прессы.       Реакция на это заявление взорвала Сенат. Энакин воспользовался минутой, чтобы отправить благодарность Падме и Оби-Вану: жене за то, что нашла необходимую информацию, и мастеру за то, что придумал, как максимизировать её эффект. Сенат рассчитывал, что их ждёт пустая болтовня, что новый Гранд-мастер джедай выразит благодарность и скромно предложит свою поддержку социально-политической машине, а потом всё вернётся на свои места.       Что ж, они просчитались.       — Я так же должен объявить, — заговорил Энакин, перекрикивая шум. Звук его голоса немедленно угомонил сенаторов, замолчавших в ожидании, чем джедай их ещё приложит. — Что из-за того, что выжило чёрт как мало джедаев, мы закрываем наши двери перед обращениями Сената.       Он сделал паузу, давая сенаторам проораться, и обратился глазами к Падме и Асоке, слегка кивнув. Камера подлетела ближе, и Энакин посмотрел прямо в неё.       — Пока они там ноют, я хочу обратиться к народам галактики. Может быть, мы закрываем наши двери перед идиотами, которые нас предали, но мы всегда открыты для людей, которым нужна наша помощь. Если вам требуется совет или вмешательство джедаев, не трудитесь обращаться в Сенат — они устроят вам волокиту в любом случае — вместо того приходите сразу к нам. Мастер Йода всегда готов принять ваше обращение, — Оби-Ван мысленно подтолкнул его, и Энакин опустил глаза, нахмурившись, а потом взглянул на камеру, пытаясь выглядеть искренним и немного обеспокоенным. — Наверное, я должен так же предупредить, что это может занять время. Нас осталось не так много...       — Стоп, хватит, будь проще. Не пытайся переиграть.       — Понял, Мастер. Вернёмся к идиотам.       — Ты бы полегче, Мастер, Падме одна из этих «идиотов».       — Она знает, что я не про неё.       Камера улетела дальше, и Энакин незаметно перевалился с ноги на ногу, ожидая, пока шум утихнет.       — Смелый, смелый ход это. Изменения принесёт он.       — Изменения необходимы, Мастер, — мягко возразил Энакин. — Они не всегда приятны, они ужасны из-за того, что натворил Сидиус, но с толикой удачи они будут к лучшему.       Должны быть. Ради детей.       Когда воцарилось подобие тишины — по крайней мере, достаточной, чтобы Энакин мог говорить, он, встряхнувшись, продолжил.       — В некотором роде считайте, что вам повезло. Джедаи не ищут мести, и по правде мы сейчас слишком заняты горем по тысячам младенцев, детей, падаванов, Рыцарей, Мастеров и Советников, убитых по вашей вине. Мы отпустим наш гнев в Силу, но не думайте, что вы легко отделались: пути Силы неисповедимы, и всем она воздаёт по заслугам. Вы хорошо аукнули, слушайте теперь, как вам откликнется.       Я обращаюсь к Конфедерации Независимых Систем: в Республике творится бардак. У вас есть выбор: система за системой вы можете вернуться в Республику и помочь тем немногим сенаторам, которые пытаются навести порядок, или можете остаться в Конфедерации. Я не могу говорить за Сенат, но могу сказать за джедаев: мы больше не принимаем участие в войне, ни мы, ни наши клоны.       Очередная буря среди сенаторов.       — А, — протянул Энакин. — Вы забыли об этом? Что армия клонов была вверена под командование джедаев, потому что в те дни мы были единственными, кто имел опыт ведения боя? Без Сидиуса во главе и с анархией, которую вы создали, конкурируя за пост Верховного канцлера, несколько замечательных документов передают власть над армией клонов в руки джедаев, и поскольку вы доверили нам вести их, мы поведём их до конца. Мы спросили, что им нужно, и они ответили, что им нужны приказы. Поэтому мы приказали им начать нормальную жизнь. Они будут полевыми медиками и строителями, фермерами и учителями — кем угодно для тех, кому они могут понадобиться, Республике или КНС. Мастер-джедай Оби-Ван Кеноби примет и передаст им все ваши обращения и предложения.       Энакин на секунду замолчал, переводя дыхание.       — Я обращаюсь к народам галактики. Вы пострадали не меньше, чем мы, джедаи. В недовольстве и разочаровании, в беде и лишениях вы требовали перемен. Пришло время добиться их; верите вы или нет, но в этом сборище ещё остались сенаторы, которые в своём сердце преследуют интересы Республики. Посмотрите на Делегацию Двух Тысяч и спросите их, что вы сможете сделать. Я уверен, они будут более чем рады дать вам возможность изменить мир.       — Мастер, у Бейла и Мон почти сердечный приступ, и это при том, что Падме предупредила их.       — Я знаю, но единственный способ исправить дела с Сенатом — это устроить в нём переворот. Бейлу с Мон нужны будут Повстанцы.       — Не называй их Повстанцами, Энакин, это не совсем положительное определение.       — Говори за себя, Оби-Ван. Я сам-то кто?       Оби-Ван вздохнул.       — И наконец, я обращаюсь к Сенату, — громко заговорил Энакин, в то время как его руки прошила судорога. Он сдерживал их слишком долго — он ещё мог отложить их, но больше не мог сдерживать дрожь в руках, и скоро они настигнут его все разом. Как только встреча с Сенатом закончится, его ждёт агония. Но семья пока придавала ему сил и уверенности. — У меня к вам просто совет: начните с себя. Если вы не видите, что вы делали не так, то вы слишком тупы, чтобы даже быть в Сенате. Если вы надеетесь под шумиху продолжить играть на себя, то помните о документах у журналистов, и что вам отвечать перед Силой, сенаторами и всей галактикой. Если вы считаете, что публичные извинения спасут вашу карьеру — Силы ради, попытайтесь, но вы недолго продержитесь. Одно мы сегодня знаем точно: мир должен измениться.       Он поклонился.       — Спасибо, что предоставили мне слово и возможность обратиться к вам. Я уверен, что у вас более, чем достаточно работы, поэтому я оставляю вас ей — на все шесть месяцев. Любые вопросы и требования аудиенций останутся без ответа, потому что ни меня, ни моей семьи не будет на Корусанте. С любыми рабочими моментами обращайтесь напрямую к Рыцарю-джедаю Асоке Тано.       Подиум начал опускаться, и все трое джедаев — даже Йода — издали вздох облегчения. Судороги настигли Энакина в полную силу, и, едва скрывшись с чужих глаз, он во внезапной боли повалился на стул, хаотично дёргая конечностями и теряя контроль над телом.       — Энакин, только ты можешь использовать Силу настолько безрассудно, — укоризненно произнёс Оби-Ван, положив здоровую руку на лоб Энакину и принимая его боль на себя, свободно и легко отпуская за него в Силу.       — С другой стороны, — проговорил Энакин, стуча зубами, — я хотя бы не с респиратором хожу. Не знаю, что б я делал, если бы даже лёгкие не мог контролировать.       — Как я и сказал: безрассудно.

***

      Шесть месяцев спустя Энакин играл с маленькой Леей на коленях, радостно смеющейся и счастливой. Перед ними простирались живописные виды Озёрного края Набу.       Плечом открыв дверь, на веранду вошёл Оби-Ван с Люком на руках и подозрительно строго сдвинутыми бровями.       — Ты делаешь это нарочно, — начал он вместо приветствия.       Энакин невинно улыбнулся, но со слишком довольным видом, чтобы ему поверить.       — Понятия не имею, о чём ты говоришь. Ничего не могу поделать: я же не могу играть с ними обоими сразу, когда все и каждый требуют моего внимания. И если Падме ушла вздремнуть, Асока не вылезает с Корусанта, то разумеется, один из них достанется тебе. Ты же ведь не думаешь, что я доверю их Трипио?       — А почему это всегда Люк? — Оби-Ван вопросительно поднял бровь. Люк беспокойно заёрзал, и он пересадил его в другую руку, но тут же охнул, вспомнив про слабость в ней, и вернул мальчика обратно, удобнее прислонив к здоровому плечу.       — Я тут ни при чём, — пожал плечами Энакин. Лея задёргала его за воротник, требуя внимания, и он наклонился, поцеловав её в макушку. — Я же не виноват, что Люк обожает тебя.       — И тебе это нравится.       — Мне нравится почти всё, Оби-Ван, я думал, ты знаешь.       Оби-Ван тихо вздохнул, словно вспоминая что-то старое и неприятное, но уже через секунду встряхнул головой, прогоняя невесёлые мысли. Он прошёл в комнату и сел на заваленный подушками широкий диван, глядя на раскинувшееся перед ними озеро.       — Я понимаю, почему ты с таким теплом вспоминал Озёрный Край. Здесь очень красиво.       Энакин откинулся в собственном кресле, повернувшись лицом к захватывающему дух пейзажу. Лея всё ещё пыталась обратить на себя внимание, упрямая во всех отношениях девочка, и, возмутившись, дёрнула его за волосы. Энакин наклонился и суровым видом защекотал дочь под рёбрами под её счастливый визг — это займёт её на несколько минут.       — Совсем не хочется улетать отсюда, — медленно произнёс он. В связи от Оби-Вана пришли похожие чувства.       — С этим ничего не поделать.       — Я надеялся ещё хотя бы на пару месяцев. К тому времени Падме полностью восстановится и дела будут… не проще, это неподходящее слово, но…       — Я утром видел врачей. Как она?       — Почти полностью собралась с силами, как и Асока, — ответил Энакин, с облегчением вспомнив хорошие новости.       Роды близнецов прошли крайне тяжело, и, как будто Падме их было недостаточно, ей пришлось прочувствовать на себе их бой с Сидиусом и бурю в душе Энакина. Первые дни он провёл на грани паники, узнав о её слабом состоянии, почти критической ситуации и что врачи «надеются на лучшее, но…». Падме много и часто спала, у неё почти не было сил даже на то, чтобы взять детей на руки. Со временем ей стало намного лучше, и Энакин не мог сдержать облегчения. Нет смерти — есть Великая Сила; утверждение, может быть, и правда, но Энакин пока не хотел проверять его справедливость на Падме. Он не думал, что справится с новым ударом, когда и старые-то не успел пережить.       Долгое время они оба смотрели на озеро и гулявшую по нему мелкую рябь, от одного берега до другого.       Не настолько долго — скоро зазвонил комлинк.       Энакин выругался.       — Энакин, не перед детьми же!       — Ты всегда найдёшь к чему придраться, да?       — Конечно, — с усмешкой ответил Оби-Ван. — Это моя обязанность: воспитание Люка ведь легло на меня.       — Повторяю: я в этом не виноват.       — Мастер, я не знаю в чём, но ставлю, что виноват.       — Асока! — радостно воскликнул Энакин, спешно включая простенький экран, который лично подключил для приёма редких, частных сообщений в их уединении на Набу. — Как дела на Корусанте?       — Всем не терпится узнать, когда их Обожаемый Герой вернётся ко вниманию общественности, — тогрута закатила глаза. Она наклонилась ближе к экрану и подпёрла рукой подбородок. — И мартышки-политики из группы поддержки Палпатина до сих пор на местах. Комитет Мон Мотмы по отлову коррупционеров столкнулся с па-а-а-арочкой сложностей, и на некоторых его членов были даже совершены нападения. Так что почти вся моя работа, как представителя джедаев, сейчас именно там.       — Я смотрю, на Корусанте никогда не бывает скучно, — кивнул Оби-Ван. Энакин краем глаза заметил, как он ласково потрепал Люка по блондинистой голове: все его жалобы ничего не стоили — оба они наслаждались компанией друг друга.       — О, и Мастер Оби-Ван с тобой? — спросила Асока, пытаясь заглянуть за экран. Энакин улыбнулся и подвинул камеру на мониторе. — Они и про тебя спрашивали. Бейл точно, и ему я доверяю.       — Как он? — Оби-Ван пересадил Люка на диван и пододвинулся почти на самый край для лучшего вида.       — Они наконец-то решили избрать его на пост… э-э-э, ну, они ещё не определились с титулом, но фактически он будет новым Верховным канцлером, императором, лидером, голосом совести — сам выбирай.       — Сенат бросает из крайности в крайность, — вздохнул Оби-Ван. — По крайней мере, сейчас они сделали мудрый выбор.       Асока состроила мину.       — У них не было особого выбора, когда Энакин заявил: «Решайте проблему или я решу её сам», а потом встряхнул весь Сенат. Я думаю, что большинство споров было о том, почему Энакин просто не устроил тогда переворот, чтобы не заморачиваться. Джедайский вопрос доставил комитету много проблем, он и всякая нечисть, которая пытается пробиться к власти и осаждает офис Мон, но оттуда их прогоняют… эм, я не уверена, кто это, но они называют себя Повстанцами.       — Я же говорил, что это шикарное название, — Энакин самодовольно улыбнулся Оби-Вану и вернулся к Асоке.       — Твоё маленькое публичное выступление серьёзно расшевелило людей. Первые дни был просто наплыв горожан, которые хотели изменений и добровольно подписывались на любую, любую работу. Галактика превратилась в одну большую Набу.       — Смотри, чтобы тебя Падме не услышала.       — Уже слишком поздно, — раздался сонный голос за спиной.       Энакин просиял, по яркости поспорив бы с солнцем, и вскочил на ноги — чуть покачнувшись, так как одну из них вдруг настигла дрожь — и шагнул вперёд, обнимая свою прекрасную жену, тепло и немного неловко. Позабытая Лея надулась, но быстро решила, что мама важнее, и запросилась на руки. Падме взяла её, и они трое вернулись к монитору за столом.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил Энакин, уже чувствуя раздражение Падме от опеки, но позаботился всё равно.       — Я в порядке, — ответила она, только наполовину с ним — сама целиком занятая дочерью. — Люка опять оставили с дядей?       — Да, — ответил Энакин, опережая Оби-Вана, — и они крайне недовольны этим. По крайней мере, они так заявляют.       — Энакин!       — Да, Мастер?       — Тебе по-прежнему обрывают линию с просьбами о помощи? — спросила Асока, с умилением глядя на семейную сцену перед собой.       Энакин дёрнул головой.       — Да. Я чувствую себя некрасиво, отклоняя их каждый раз, но если я чему-то и научился после всего, что случилось, так это что людям — особенно джедаям — нужно время отдохнуть, эмоционально и физически. Некоторые, — он бросил многозначительно взгляд в сторону брата и жены, — настолько увлекаются работой, что забывают про сон и еду.       — Как будто ты нет, — поддела Асока и рассмеялась, когда он скептически поднял бровь. — Честно говоря, я не могу поверить, что ты так долго продержался на одном месте.       Энакин вздохнул, откинувшись на спинку кресла.       — Если бы у меня была возможность, я бы устроил здесь постоянную резиденцию. Это прекрасное место, чтобы воспитывать будущих джедаев. Здесь особенно яркая Живая Сила, и место близко от Корусанта, чтобы прийти на помощь в случае чего, но при этом достаточно далеко, чтобы вести уединённую жизнь.       — То есть ты говорил серьёзно? — Падме отвлеклась от игры с Леей. — Когда объявил о независимости Ордена от Сената?       — О, да, — ответила вместо него Асока. — В Сенате до сих пор кто-нибудь закатывает истерику, что джедаи больше не прибегают к ним по первому требованию. Мейс мне все уши прожужжал: при каждой возможности он говорит о том, как глупо со стороны молодого Гранд-мастера было делать такое решение. Я улыбаюсь, я киваю, но думаю, что я согласна с Энакином. Нас осталось слишком мало, чтобы браться за крупные миссии или сражения, а именно этого от нас хочет Сенат, кроме Бейла и его людей, разумеется. Джедаям больше, чем кому-либо нужно время на восстановление. И это напомнило мне, — добавила она, обращаясь к Энакину. — На прошлой неделе ещё трое вернулись в Храм, все падаваны. В гневе и очень злые. Я не специалист, как ты или Оби-Ван, но один из них крайне тяжело переживает потери. Я почувствовала тьму вокруг него.       Энакин нахмурился и медленно кивнул.       — Я думаю, Йода проведёт с ним работу.       — Мастер Йода, — поправил Оби-Ван, не отрывая взгляда от Люка, возившегося с сестрой на полу. — Он дал тебе титул Гранд-мастера, думаю, ты должен ему хоть немного уважения.       — Уважение надо заслужить, Мастер, и это требует времени, — фыркнул Энакин, раздраженный, что Оби-Ван до сих пор поднимает эту тему.       — Ты ещё не решил, когда вернёшься? — снова перевела тему Асока.       — Через неделю-две. Я очень хотел бы задержаться подольше, но если «всякая нечисть», как ты метко выразилась, всё ещё доставляет проблемы и нападает на людей, то возвращение на Корусант поднимается в списке приоритетов.       — По крайней мере, на Корусанте будет легче управлять Орденом. Там тебе хотя бы перестанут названивать.       — О, да, — наигранно-мечтательно протянул Энакин. — Вместо того, чтобы играть с детьми, я буду пропадать на заседаниях Совета.       — Сказал человек, который вовсе не принимает по вечерам никакие звонки, — сказала Падме, лукаво улыбаясь. — И который нет, ни в коем случае не пытается работать, а спокойно проводит отпуск с женой и детьми.       Энакин надулся.       — На что ты намекаешь?       — На то, что у тебя шило в одном месте, — мстительно ответил Оби-Ван. — Кто мечтал посетить каждую звезду в галактике? Кто при первой же возможности летел спасать мир и тащил меня за собой? Кто продолжает принимать звонки, несмотря на свои же жалобы, и рвётся работать во время отпуска? Кто новый Гранд-мастер Ордена, хотя ему не исполнилось даже двадцать пять лет?       Энакин открыто фыркнул.       — А кто уже распланировал занятия с юнлингами по Форме III, хотя даже не владеет одной рукой? — он повернулся к Падме. — И кто устраивает телефонные совещания с Бейлом и Мон, думая, что я не вижу?       — То есть я сбиваюсь с ног, пытаясь достать тебе информацию из Сената, когда Падме тебе всё давно уже рассказала? МАСТЕР!       — Я этого не говорил, Шпилька, — Энакин, посмеиваясь, поднял ладони вверх. — Она просто думала, что я не знаю.       — Это всё твое джедайское убеждение, — пробормотала Падме. Энакин приобнял её за плечи.       — Ты бы и без него мне всё рассказала, ангел.       — Так, я сегодня же дам знать Мастеру Йоде и остальным, что твои каникулы подошли к концу, и ты готов работать. Уверена, у Мастера Винду найдётся, о чём с тобой поговорить. Созвонимся на неделе, — Асока с очаровательной улыбкой помахала рукой и отключилась.       Вспомнив Винду, до сих пор адаптирующегося к новым порядкам, Оби-Ван вздохнул.       — Порой мне кажется, что ты слишком круто вершишь изменения в Ордене.       — Их отсутствие привело к стагнации Ордена и приказу Шестьдесят Шесть, — возразил Энакин, уже прогоняя в голове встречи и разговоры, которые ждут его по возвращению. — Нужно измениться, чтобы выжить. Йода согласился с этим и именно поэтому назначил меня Гранд-мастером. Всем остальным придётся подчиниться.       Разговор вдруг затих: все трое перевели взгляд на Люка, который бросил играть на полу и с решительным видом покачивался на четвереньках. Энакин почувствовал, как он хочет дотянуться до Оби-Вана, и тот подбадривающе улыбнулся ребёнку, открываясь ему в Силе. Детская ручонка вытянулась вперёд и опустилась на пол, перенося на себя вес тела.       Люк тянулся к нему и в Силе, но в мире весь сосредоточился на новом движении. Он вытянул вперёд другую руку, но не удержался и потерял равновесие. Быстро поднявшись на четвереньки, он упрямо поставил ладошку перед собой и, покачнувшись, передвинул вперёд колено. Когда в этот раз удалось не упасть, он более уверенно переставил руку.       Медленно, сообразив, как нужно двигаться, Люк заполз вперёд, первый раз в своей жизни, поначалу покачиваясь, но уверенно направляясь к Оби-Вану. Каждый раз, когда мальчик поднимал глаза, он терялся, что делать дальше, но Оби-Ван улыбался ему, протянув руку вперёд, и Люк не терял решительный настрой.       Все они, Энакин, Падме, Оби-Ван и даже маленькая Лея с радостным ожиданием смотрели, как Люк передвигал ногу за ногой и скоро дошёл до цели, коснувшись ладошкой колен Оби-Вана.       Засмеявшись, он подхватил мальчика на руки и широко улыбнулся ему, разливая в Силе тепло и отеческую гордость, как и Энакин вместе с ним. Не потерпев конкуренции, Лея недовольно заворчала и сползла с рук Падме, начав свой решительный путь к Энакину.       Падме издала умилённое ааауу, когда Лея резво заползла вперёд, быстрее Люка (несомненно, при подсказках брата — Энакин почувствовал, как ожила их связь) и довольная получила похвалу от обожаемого отца. Энакин лучился любовью, и в комнате словно стало светлее в ответ.       Они повернулись к озеру, по которому ветер лениво гонял мелкие волны, размывая отражение далёких гор. Лея уютно свернулась у него на руках, и Энакин снова задумался о том, чтобы устроить здесь второй Храм, для юнлингов, может быть. Или для ветеранов-джедаев.       Место учиться быть семьёй.