13 иллюстраций к биографии магистра Кайло Рена

Здесь находятся люди разных возрастов, сословий и верований. Насколько сильны различия между персонажами, изображенными на картине, настолько отличаются и эмоции на их лицах. Именно новая идея, по мнению мастера, должна была объединить людей разных сословий. «Явление Христа народу». А. Иванов ***

Нет, вы только подумайте! Какой сегодня день странный! А вчера все шло, как обычно! (Л. Кэрролл «Алиса в стране чудес»)

Время — день       Над пропитанной сыростью и хронической простудой землей Эйч-То носились осенние ветра. Они свистели и курлыкали на разные лады, иногда создавая стройную мелодию, но чаще рассыпаясь дробью металлических звуков. И нельзя сказать, что завораживало больше: воровской этот пересвист, усталое гудение старика океана, ворочавшегося в предчувствии грядущих холодов, или мелкий дробный стук дождя по крыше. Впрочем, обитатели крохотного лоскутика суши давно привыкли к однообразному хору, поющему acapella в честь смены сезонов.       День, когда ветры утихомирились, океан по-стариковски морщился от назойливой капели, старый дом поскрипывал под вынужденным холодным душем, в очаге горел веселый огонь, а нож для чистки овощей был слишком остр, чтобы отвлекаться на пустяки — в тот день Рэй не услышала шума опустившегося корабля. Но стоило гостю шагнуть по трапу вниз, сердце постучало изнутри в гортань, и зерна кунжута желтым речным песком потек из дрогнувшей руки на пол.       Девушка широко распахнула дверь в осеннюю морось, и заскучавший вечер плеснул ей в лицо сыростью и крупными холодными каплями. Но хозяйка дома, построенного у самого края Вселенной, не отвела глаз. Смутно видневшийся угловатый силуэт десантного катера служил прекрасным фоном, подчеркивая черноту фигуры, очерченной тонким пером каллиграфа по сырой бумаге. «Гость» широкими шагами шёл к дому, и вода серыми брызгами разлеталась из-под сапог. Потом в руке загорелось перекрестье красного меча, и небо отозвалось косой царапиной молнии.       «Так уже было».       Тяжелый плащ набух от воды, прижимался к мокрому телу, но от меча дождь отскакивал с легким шипением. Рей поднесла руку ко рту.       «Так уже было».       Она вздрогнула, когда почувствовала горячую ладонь на левом плече, а в свободную руку заботливо вложили бластер. Хакс не страдал сентиментальностью и любую ситуацию оценивал прежде всего с позиций здравого смысла, и уж потом — с эстетических.       –Спорим, что два выстрела сразу он не успеет отбить?       Словно услышав его слова, красный меч погас, прижался к земле и с глухим стуком заскользил по вымощенной камнем подъездной дорожке. Он упал в глинистую мокрую жижу облетевшего цветника, да так и остался там, вздрагивая под тяжелыми ударами капель. Кайло Рен медленно поднял вверх обе руки.       — Это он так молится, что ли? Прикрой меня! — Хакс шагнул под дождь, на ходу подбирая меч. Не оборачиваясь, кинул опасный предмет Рэй. Медленно, рисуясь, оттянул предохранитель и, покачивая блестящим мокрым дулом, подошел к магистру. Тот что-то сказал, Хакс ответил. Кайло махнул рукой в сторону дома, рыжий генерал покачал головой и загородил дорогу. Тогда Рен достал из кармана наручники, две руки в черных перчатках, ладонями кверху, в жалобном беспомощном жесте протянулись к бывшему генералу.       «А вот этого не было. Не могло быть».       Хакс задумчиво поигрывал наручниками, струйки бежали по лицу и исчезали за мягким воротом домашней рубашки. Бывший хозяин и бывший подчиненный еще что-то говорили друг другу, но ноги сами вынесли Рэй за порог. Бестолково размахивая оружием и выбирая в каждой луже самое глубокое место, она добежала до мужчин и, глотая пресную дождевую воду, выпалила:       — Не надо! Я ему верю! Не нужно этого… этих…       Мужчины переглянулись и почти одновременно выкрикнули: — Иди в дом! ***       –Всегда знал, что правая нога чешется к гостям. Но не думал, что буду ею придерживать дверь для его Темности Верховного магистра. Вот и верь после этого приметам, — Хакс с невозмутимым видом вытирал лицо и голову полотенцем. Второе, розовое с зелеными цветочками, досталось Рену, и он задумчиво комкал его в руках. Рэй чувствовала, как от подобного зрелища с треском лопаются клетки нервной системы.       Магистр был совершенно мокрый и теперь медленно затоплял окружающее пространство. Во всяком случае, по ножкам табуретки лениво струилось не меньше полудюжины ручейков. Даже в сапогах отчетливо хлюпало. Девушка мучительно искала слова, суть которых сводилась бы к простому дружескому совету: избавься от мокрой одежды и оставь её сушиться. Но друзьями они не были, и данное действо грозило открыть еще больше анатомических подробностей врага, так что слова благоразумно застревали в горле.       Хакс, более толстокожий и менее щепетильный, бросил Кайло собственное полотенце.       — Сними обувь и подложи под ноги вот эту тряпку. Паркет испортишь. Из редких пород местного бурелома. Всего-то пятнадцать лет как последний ремонт делали. Сносить не успели.       Казалось, гость все слышит, но интерпретирует по-своему. Вместо того, чтобы разуться, магистр снял капюшон и машинально вытер лицо и шею, стиснутую в плену двойного жесткого ворота. Сощурился на пламя и произнес, ни к кому не обращаясь:       — Мне не к кому было пойти.       — Да неужели? Не могу поверить в сей удивительный факт!       Хакс нервничал, это было видно по тому, как дергалась правая щека от скрипа полотенца в кожаных, черных руках. Магистр поднял бледное длинное лицо. Он мало изменился, разве что осунулся, и россыпь родинок на щеке теперь пересекал шрам. Рэй призналась самой себе, что при встрече легко узнала бы сына принцессы Лейи. Но в то же время в темных глазах появилось что-то новое: усталость?       Рыцарь снял перчатки и протянул руки к огню, приманивая в чашечку ладони непокорное пламя. В нем самом огня не чувствовалось. Нервный, резкий, как натянутая струна, неуверенный в себе мальчишка уступил место отстраненному и равнодушному незнакомцу.       По пальцам тонкими иголочками побежало тепло, и гость решился.       — Мне нужна ваша помощь, — тихо произнес Кайло Рен. ***       Мир крутился, приплясывал и никак не желал останавливаться: на кухне их маленького дома, где в дальней комнате мирно досматривал десятый сон дядюшка Люк, обретался магистр рыцарей Рен, убийца и одержимый идеей маньяк, на чьём счету числились десятки и сотни жизней. Он сидел, тщетно пытаясь сдержать хриплый кашель, и перед ним остывал чай с ложечкой драгоценного верескового меда на дне чашки. Это было неправильно. Это был сон, который начинался кошмаром, а продолжился как трагикомедия. И самое страшное, что Рэй никак не могла проснуться.       Хакс в силу специфики жизненного опыта классифицировал происходящее как досадную случайность, которая пока еще не стала локальной катастрофой: вот Кайло, вот его меч, вот стол. А вот здесь, под вешалкой хорошая позиция для обороны: вся комната просматривается как на ладони. Что можно ожидать от этого безумца — вопрос открытый, но варианты были любопытные. Нанести урон недвижимости путем ее измельчения, начать агитацию за Сноука или признаться в любви к некой упрямой девчонке. Или вот нагрянуть к бывшим врагам и просить о помощи как ни в чем не бывало. Все варианты бывшему генералу не нравились. Особенно тот, который воплотился в реальность.       Пока Кайло собирался с мыслями, Рэй украдкой втиснулась в заветный «бункер», ограниченный дверью и пропитанными солью брезентовыми куртками.       –Ущипни меня, — шепнула девушка. — Да не сюда, идиот.       — Ты не уточнила. Тоже мучает острое чувство умопомешательства?       — Скорее, неправильности происходящего. Он… он просто сидит. И не пытается нас убить.       — Хуже. Он пытается с нами разговаривать. И при этом не выказывает признаков мании величия или паранойи. Что, я нарисовал отрадную картину?       –Что ему нужно? Один, без охраны.       Хакс ощупью нашел ее руку и слегка сжал пальцы.       — При всем моем желании всегда быть в курсе событий я бы предпочел, чтобы он и дальше хранил молчание, и убрался отсюда.       –Ха-а-а-кс…       –Когда солнышко на небе проснется. Я же не изверг. Только вот что мы скажет мастеру Люку утром?       В паузу уместился еще один глухой кашель, и оба почувствовали, что гость отвернулся от огня и смотрит на них в легкой задумчивости. Более незаинтересованного человека нужно было еще поискать, поэтому низкий хрипловатый голос с признаками зреющей простуды застал врасплох:       — Так сложилось, что вы единственные, к кому я могу обратиться.       — Не лучший выбор. Официально я в отставке, поправляю здоровье в сём дивном климате. А за голову Рэй все еще можно купить небольшую планетку.       Но магистр не отреагировал на «уточнение обстоятельств». В этом он оставался верен себе: когда желание одолевало, Кайло произносил монологи вне независимости от готовности собеседника внимать им.       — Я не могу поделиться ни с кем другим. Слишком велик риск, слишком ничтожна награда. И слишком мала вероятность, что мой будущий подельник соблюдет конфиденциальность. А какое качество ценится больше, чем пресловутая честность агентов Сопротивления?       Двое на скамейке под вешалкой переглянулись, розовея от возникающих картинок изнаночной стороны повстанческого движения. Кайло улыбнулся уголком рта. Раньше он так не умел.       — Не могу отвечать за всех, однако свою щепетильность мы блюдем, как можем, — Хакс с неудовольствием осознал, что местечко-то хорошее, но вот отступать будет некуда, позади только пропахшая рыбой куртка Люка. — Но где гарантии с вашей стороны, магистр?       — Клятва на Силе.       Повисла неловкая пауза. Рэй услышала горячий шёпот: «Это очень серьезно?». «Очень. А что такое щепи… щепательность?». «Потом объясню». «А кон-фетен-циально?». «Тоже».       — Клятва Силы означает, что преступивший ее лишается способности чувствовать Силу. Соответственно, и использовать ее. В моем случае это синоним скорой и, возможно, болезненной смерти. Слишком много желающих отправить Кайло Рена в прогулку по Темной стороне жизни.       Он встал с некоторым усилием, заслонив свет камина. Мишень магистр в этот момент являл изумительную.       — Я клянусь Силой и всеми ее проявлениями, что не причиню вам вреда умышленно или по злой воле. Клянусь, что в случае отказа немедленно покину этот дом и более никогда не буду искать с вами встречи. Да покинет меня Сила, если я нарушу данное слово.       Хакс почувствовал, как на мгновение в ушах глухо зашумела кровь, и сердце пропустило удар. Каждый предмет в комнате обрел двойной радужный контур, и свет от камина искривился, завиваясь в тугие петли. Мгновение, не более. После него комнатка показалась еще более прозаической и простоватой, чем обычно.       Рэй моргнула, встала и принялась убирать со стола, медленно перемещаясь в слепую зону противника, за спину. Хакс мысленно похвалил девушку, клятвы клятвами, но магистр все еще оставался скоропостижной смертью на двух ногах. И слишком медленно учился самоконтролю.       — Я весь внимание, — церемонно поклонился бывший генерал.       На выщербленной кухонной столешнице появился информационный диск. ***       Старая, дореспубликанская конструкция тоже была мокрой, так что не понятно, свет ли отражался в каплях, или бегали «змейки» магнитных импульсов. Тем не менее, едва коснувшись стола, устройство дрогнуло, насытило воздух блеклой голубизной голографической записи, и в маленькой кухне зазвучал давно знакомый насмешливый голос.       — Сынок, если ты смотришь это, значит, я окончательно отдал швартовы и уже знаю ответ на вопрос, если ли жизнь после смерти. И, скорее всего, именно ты, паршивец, меня укокошил. Если же нет, приношу запоздалые извинения: ты, несомненно, сделал все, что мог, чтобы я не умер.       Прошлое продолжало дерзко стучаться в двери памяти, сочилось изо всех щелей: над чашками с остывшим чаем улыбалось лицо Хана Соло.       –Как бы там ни сложилось, даже у старого контрабандиста есть право на последнее волеизъявление, чтобы это ни значило. И воля моя такова: я призываю своего наследника и первенца завершить то, что не успел его вечно занятый на работе отец. Три небольших квеста, которые хорошо развлекут и не успеют утомить. Условия следующего задания получишь только после выполнения предыдущего. Что поделаешь, ныне каждый норовит обмануть честного «джентльмена удачи», даже собственный отпрыск.       Хан улыбнулся как-то печально, и Рэй ощутила, как поднимается в груди пламя пополам с соленой водой. Ей не стоило слышать все это. Или это новая изощренная пытка, изобретенная врагом?       –Пройдя путь до конца, ты будешь знать больше, чем сейчас, найдешь свое место в жизни и прочий сентиментальный бред в стиле твоего дорогого дядюшки. Конечно, всегда есть возможность отказаться.       Изображение подернулось рябью, кажется, герой видеосообщения препирался с кем-то за пределами кадра. Опустив глаза, Рэй уловила тяжелый взгляд, полный бессильного гнева и боли. Полученный шрам слегка оттягивал веко вниз, поэтому чаще всего Кайло казался усталым и отрешенным. Но не сейчас. Несомненно, сообщение прослушали не один раз, разобрали на слова, интонации, звуки, может быть, даже прокрутили от конца к началу. Но понимание не пришло, а с ним запоздало и прощение. Мальчика снова оставили в одиночку распутывать запутанный клубок взрослых секретов, слишком больших и страшных и слишком пленительных, чтобы остановиться.       Помехи опали вниз светлыми лентами, далекий собеседник прокашлялся прозрачными кубиками пикселей и продолжил.       — Поэтому твой дядя посоветовал взять с тебя клятву Силы. Не знаю, что за штука такая, но если откажешься, наказание настигнет неминуемо. Удобно, правда? Предупрежу, что «загребать жар чужими руками» бесполезно: чужаку нипочем не разгадать намеков, понятных только членам семьи Соло. Но я все же уповаю, что папино любопытство и мамино упорство в достижении цели одержат верх над неправильным воспитанием. Дорогу осилит идущий.       Поверх знаменитой кривой улыбочки бегущей строкой пробежали цифры координат, и мелькнула подсвеченная звездная карта с линиями построенного маршрута.       — Впрочем, если ты колеблешься, то знай, число возможностей прослушать данную запись ограничено цифрой десять. Дабы стимулировать принятие окончательного решения, — на этом полезном замечании изображение исчезло, диск вспыхнул, запылал и благополучно прожег в столе дырку.       Рэй охнула и принялась сбивать пламя мокрой тряпкой. Хакс затушил «костер» песком из ведра, стоявшего у порога. Под тяжестью совместных усилий источенная червями и временем столешница дрогнула, крякнула и развалилась на две половинки. Рыжий хозяин «коттеджа» шумно втянул воздух, в котором теперь появился терпкая нотка горелого пластика.       — Чрезвычайно интригующе. Как я понимаю, этот раз и был последним. Узнаю старину Рена. Прийти в чужой дом и принести с собой самодельную бомбу. Это у вас семейное: сначала бросать гранату, а потом заходить в помещение?       Кайло молча смотрел на него, машинально отряхивая подол длинного одеяния от стружек и опилок. Хакс брезгливо поддел носком сапога бывший предмет кухонной обстановки.       — Не возражаете, я выброшу остатки подрывной деятельности? Интерьер всё равно испорчен. Не можем же мы вести беседу в столь запущенном помещении! Да и огонь в камине гаснет.       Казалось, все обрадовались возможности оттянуть принятие решения. Перчатки, старая брезентовая куртка, тележка, пропахшая рыбой — и стол вместе с рыжим эстетом отправился за дверь.       Мужчина в черном и девушка в сером остались вдвоем. После сокращения количества мебели их разделяло не более полутора метров пространства, слишком много и одновременно слишком мало.       Рэй не знала, что нужно делать и как говорить с этим знакомым незнакомцем. Хакс в ее случае демонстративно принялся бы полировать дуло пистолета, источая аромат SS: самоуверенность и сарказм. Но она ощущала внутренним чутьем, которое у женщин всего вернее, что это выглядит феноменально глупо. Формально Кайло до недавних пор был единственным мужчиной, с которым они сошлись максимально близко. Он касался ее лица, ее тела, они померялись силами в поединке, где Рэй вынуждена была отстаивать свою честь и жизни друзей. Одного из которых этот человек серьезно ранил, а другого убил. Он убил бы и ее, обернись все иначе, а она, в свою очередь, изукрасила его шрамами. Но оставила в живых почему-то. Чтобы они вот так сидели на кухне и на полном серьезе обдумывали вероятность сотрудничества? Сотрудничества … ради чего? Или ради кого?       — Ради Хана, — кажется, последние слова Рэй подумала вслух. — Тайны моей семейки тебя не интересуют, а к материальным благам уроженцы Джакку равнодушны. Я еще помню, в каком аскетизме привык обитать дядя. Но выполнить последнюю волю усопшего ты не откажешься, верно, мусорщица?       Знакомое презрительное прозвище прозвучало так устало и тускло, словно Рен произнес его по инерции. Рэй попыталась обидеться, но не смогла. Слишком многое отделяло ее от той смешной девчонки, что, царапая стену, отмечала дни собственной маленькой серенькой жизни. В ответ назвать его чудовищем и монстром тоже не получалось, она и похуже видела. Пожалуй, Кайло с присущей ему неуклюжестью преподнес самый большой подарок, какой смог придумать: аннулировал чувство страха перед собственной персоной. Ночной кошмар выцвел до прозрачности нищенского рубища. Что делать с этим фактом, девушка с Джакку не знала, но по-своему исполнилась благодарности.       На ум пришла озорная мысль: проверить, так ли апатичен этот новый вариант Кайло? Хорошо, мы, Рен Великий и Ужасный, разочаровались в идее власти и могуществе Темной стороны, да и дядю отыскали без особых усилий. Но как он отреагирует на близость вожделенной и утраченной игрушки?       Рэй отцепила от пояса меч и, старательно изображая рассеянность, принялась крутить в руках опасную вещицу. Эге! Темные глаза, убаюканные негой теплой комнаты и чашки чая с пустырником, широко раскрылись и настороженно следили за каждым движением ее пальцев, магистр даже подался вперед всем телом.       — А Хакса ты тоже на альтруизм будешь ловить? — как мягко нажимается кнопка, легонький какой, одно удовольствие пользоваться таким оружием!       — Армитаджа? Его слабое место — честолюбие и карьеризм. Думаю, снятие с него обвинений в дезертирстве и возможность карьерного роста будет хорошей приманкой. А еще он настолько меня ненавидит, что не устоит перед искушением лично засвидетельствовать очередное поражение.       Рэй рассеянно кивнула, машинально поглаживая рукоять. В точку. Карьера и уязвленное самолюбие. На острове голос гордыни притупился, как нож, ржавеющий без дела, но стоит Хаксу покинуть Эйч-То, и он вряд ли удержится в рамках воздержания и трудолюбия, декларируемых мастером Люком.       В отличие от своего племянника. Кайло, наблюдая за вожделенным клинком, проявлял все больше признаков нетерпения. Терпи, голубчик, твой-то собственный у меня надежно припрятан!       — Леди, не стоит играть с мечом, это очень опасная вещь. Вы можете пораниться.       — Да неужели? Я «профи», — в ту же самую минуту рукоять, как живая, вывернулась из пальцев и резиновым мячиком поскакала в угол. Хорошо еще, что не активировалась, иначе Хакс оплакивал бы потерю не только стола.       Рэй всегда гордилась своей реакцией, но магистр оказался быстрее. Он буквально стек на пол, и плавно, словно коленных суставов у него не было вовсе, поспешил за мечом. «Профи» успела в тот момент, когда, сложив пополам длинные ноги, Кайло задумчиво рассматривал «беглеца», не рискуя коснуться рукой. В глазах отражением далекого пламени пробудился потухший огонь.       — Говорят, лазерный меч хранит память обо всех своих владельцах. Может быть, он помнит моего деда? Как вы думаете?       «Что здесь вообще происходит?». Иррациональный страх захлестнул Рэй с головой, словно прикосновение Рена могло осквернить, испортить меч. Тогда, в лесу, он не дался ему в руки, но теперь… Не сам ли спрыгнул с ее колен, глупая железяка? Как в замедленном сне она видела тень от длинных бледных пальцев, лапок паука, ползущую по полу. Вкрадчивый голос завораживал, успокаивал, а вот рука… опускалась все ниже и ниже. На рукояти гасли отблески огня, подчиняясь надвигающейся тьме. Рэй вскрикнула, выбросила вперед ладонь, но лишь ускорила события: руки столкнулись, магистр пошатнулся от неожиданности и в попытке удержать равновесие качнулся вперед. Пальцы обхватили рукоять, мужчина прикрыл глаза, выравнивая дыхание, но умиротворение, спутник медитации, боролось с внутренним напряжением, от которого на лбу вздувались и опадали жилы. Владелица меча в детской досаде била маленьким кулачком по большой широкой руке с белесыми пятнышками ожогов — отметок настоящего мастера меча, потом принялась по одному разгибать пальцы. Со стороны казалось, что девушка нежно гладит «похитителя» по руке.       А потом события закрутились в хороводе. Стукнула входная дверь, Кайло открыл глаза, Рей отпрянула, по полу застучали сухие поленья дров.       — Я согласен. — Хакс стоял у двери и нехорошо улыбался. ***       Пробуждение Силы в самом себе рыжий генерал считал не более чем досадной помехой. Ну как, скажите, радоваться способностям, которые не можешь контролировать и присутствие которых в каждый конкретный момент одна сплошная лотерея?       В жизни ДО острова Хакс недолюбливал алкоголь, травку, гонки болидов в атмосфере — все способы потери самоконтроля, присущие его кругу, по одной только причине — ему не нравилась потеря самоконтроля. С Силой получилось … также, только в отличие от всех видов спиртного он не мог вылить ее в ближайший горшок с фикусом. Приходилось терпеть.       Сила была волной, накатывающей и откатывающей, оставляющей обессиленного пловца на берегу. Вроде и спасся, но только пока следующий прилив не напоит тебя досыта соленой водичкой, так что она хлынет из легких. А еще Сила, эта мидихлориановая стерва, любила разнообразие. И ни разу не предоставила возможности воспользоваться уже отработанным приемом, меняя правила, порядок действий и их последствия. В общем, проявления ее были столь же непредсказуемы, как выстрел штурмовика по врагу.       И в этот раз «пришествие Силы» застало врасплох, так что сознание едва успело зацепиться за боль от заразы-занозы в подушечке большого пальца.       Плевать, что их руки соединились! Если кому-то нравится трогать чужой кожный покров — на здоровье. Не самое увлекательное развлечение. К тому же поза на четвереньках, лоб в лоб, с перетягиванием этой джедайской цацки не относится к числу эротичных.       Хуже было другое. Хакс на мгновение увидел Кайло Рена прозрачным. Кожа больше не скрывала хитроумной работы мышц, по ниткам нервов струились электрические импульсы, глазные яблоки ворочались во впадинах черепа, кровь пульсировала по венам. Но даже этого не испугало бы Хакса больше, чем осознание факта: отныне он владелец самой страшной тайны Кайло Рена. И ему, Армитаджу Лиларду Хаксу, придется принять решение. А с ним и последствия, к которым оно приведет. И прятать всё это нежеланное имущество от мыслей магистра — огненных змеек чистой Силы внутри прозрачной черепной коробки. Кажется, Хан Соло всех оделил проблемой нравственного выбора, никого не забыл, затейник!       Всезнание с хирургической точностью вскрыло все зарубцевавшиеся секреты: почему мятежный магистр заявился посреди ночи, почему выбрал именно их, скромных отшельников, проживающих в мире и покое на краю далекой-далекой Галактики. А еще рыжий генерал с мучительной четкостью, до последней секунды увидел собственную роль в этой пьесе. И то, что отступиться от нее он не может. Не имеет права.       Рэй замерла на полу испуганной птичкой. Бедная девочка, это мне, тщеславному засранцу, привычно совершать любые гадости ради карьерного роста. И моя совесть промолчит, если одним лицемерным поступком будет больше. Но тебе… Тебе придется поверить мне. А потом простить за содеянное. Ты сильная, у тебя получится. Иначе нельзя. Иначе тебе не уцелеть в этой мясорубке, которая уже начала набирать обороты. Нет, не остановить. Поздно.       Рен поднял голову, сощурился, и по его лицу на диво проницательный сегодня Хакс прочитал, что они друг друга поняли. Обговорили цену, посчитали проценты и распределили будущую прибыль без единого произнесенного слова. И плыть им в этой утлой лодочке до самого конца. До края Вселенной, в бесконечную бездну, где умирают звезды. ***       Кайло, не моргая, смотрел в исчерченное розовыми полосками от ветра и дождя лицо вошедшего. Рука сама по себе разжалась и спряталась в складках плаща, всей кожей чувствуя очертания и потертую поверхность старого меча. Но больше он к нему не притронется. Никогда!       — Я помогу тебе. Но цена будет… адекватной оказанной услуге. Возвращение офицерского звания, счет в корусантском банке и доля в добыче набуанской плазмы. Процент от фамильного бизнеса, — Хакс перечислял буднично, как будто диктовал заказ официанту. Никакого воодушевления или азарта в голосе.       — Но недавно ты… — Рэй опомнилась, выхватила меч, пока не передумали, и поднялась с колен.       — Я поменял решение. Когда на кону такие сокровища, как сборник профессиональных секретов старого контрабандиста, редкий дурак откажется владеть ими. Тем более что речь не о многодневной авантюре, а всего лишь о небольшой прогулке, верно? — рыжий многозначительно потер большой и указательный пальцы и произнес, слегка понизив голос. — Условия приемлемы? Заверять кровью и иными органическими жидкостями не будем?       — Более чем приемлемы, — Кайло кивнул, бросил оценивающий взгляд на корыстолюбивого подчиненного и выпрямился. Рэй осознала, что последние пять минут бессознательно выкручивает указательный палец левой руки. Что-то такое происходило между этими двумя, что-то, что заставляло мелкие холодные мурашки выписывать балетные «па» на спине. Как будто Хакс задумал недоброе, а Кайло полностью его в этом поддерживает. Будто бы они вдруг стали близкими-близкими, а Рэй отгородили высокой стеной, так что ни перелезть, ни позвать на помощь. И не желая увязнуть в этом одиночестве, она поспешила сказать твердое «Да, согласна».       Принятое решение придавило тяжестью всякое желание продолжать беседу. Рен молча удалился в самый дальний угол и сел там, сгорбившись, разложив безвольные руки на коленях. Хакс отряхнул щепки с куртки, собрал разлетевшуюся по полу растопку и, присев на пол перед камином, методично принялся укладывать бревна в строго определенном порядке. Дверь осталась незапертой, из нее тянуло холодом, но никто не рискнул повернуться спиной к другому.       Наконец Хакс пошевелил кочергой розовые угли, удовлетворенно кивнул и обернулся.       — Снег пошел, — произнес он будничным тоном.       Все трое посмотрели в дверной проем, и увидели, что дождь давно прекратился, и низкое серое небо стряхивает вниз крупный белый пух.       На остров пришла зима. *** Время — ночь       Ему постелили на кухне, прямо на тщательно замытом пепелище сожженного стола. На сей раз полотенце было толстое, с веселыми желтыми цыплятами, оно странно смотрелось на выскобленном до белизны деревянном полу. Впрочем, дрова в камине еще не все прогорели, и в комнате царило тепло и умиротворение сельского домика.       Кайло скорее чувствовал, чем слышал, как в соседнем помещении долго ворочались и шептались, пару раз разговор возвысился до ультразвука, но в итоге спальня стала свидетелем заключенного перемирия, и рядом с комнатными тапочками колечком свернулась напряженная тишина.       Магистр усмехнулся. Только люди с кристально чистой совестью смогли бы уснуть, когда за стеной разместился записной убийца и злодей. Но вряд ли их расстроил и тот факт, что убийца не сомнет глаз и скоротает ночь, смотря в огонь воспаленными глазами. Добряки, что с них взять!       Не поинтересовались, откуда запись. Не подделка ли это. Не спросили, в состоянии ли он обеспечить выигрыш. Хакс, старый пройдоха, согласился с мыслью стать безобразно богатым, а Рэй промолчала, но по глазам видно, что ради памяти его дорогого папаши она босиком пойдет на край света. Молодые придурки! Сопливые борцы за идею!       Он завернулся поплотнее в плащ. Тот высох, но все равно отчетливо отдавал сыростью. Что было на руку беглому ученику Сноука. Кайло Рен не спал уже давно. Сон в его положении означал почти стопроцентную гибель, силы истаивали, остатки отведенных часов и минут стремились к нулю, во сне Рен беспомощно наблюдал, как яд подползает к самому сосредоточию жизни, и просыпался от писка медицинской аппаратуры. От сна пришлось отказаться в первую очередь. Так и они ползли мимо, бесконечные темные ночи, под стук крови в висках и назойливое шевеление боли в мышцах. А всё-таки умирать не хотелось. Не раньше, чем… Он чихнул и почувствовал всем телом, как вздернулась во сне бровь Хакса. Кайло попытался подавить следующий звук, ожесточенно дергая за себя переносицу, и подумал, что его-то точно можно назвать сопливым борцом за идею. Иначе зачем сопротивляется неизбежному?       Сердце пока справлялось, оно еще поработает, а вот руки слушались куда хуже. Бывали моменты, когда исчезала чувствительность пальцев, и он трогал холодное, горячее, острое — всё, что угодно, лишь бы вернуть осязание. Однажды на тренировке едва не отсек правую руку, активируя клинок. Возможно, этим объяснялось, что коснувшись меча девчонки, Кайло почувствовал всеобщее, огромное НИЧЕГО. Словно легендарная волшебная штуковина превратилась в пластиковую игрушку с блестящими кнопочками и имитацией звука. Даже мерцания кристалла он не ощутил, только немоту и слепоту обычного изделия рук человеческих. Неужели однажды и его «боевое товарищ» станет для хозяина просто комочком металла?       Кайло кинул взгляд на стальную дверь кладовой, за которым паранойя Хакса спрятала меч ночного гостя, и криво усмехнулся. Свое оружие он пока ощущал как продолжение руки, и тонкая деревянная стенка помехой бы не стала. Еще не время. Если хозяевам так спокойнее… Рен повернулся к огню, помешал угли в камине. В мозаике раскаленного графита рисовались забавные рожицы.       Вдруг в глазах потемнело, шея опасно прогнулась назад, словно за волосы ухватил невидимый великан, пол ударил по лопаткам, а потолок опасно навис над сдавленной грудной клеткой. Темноволосая голова глухо стукнулась о пестрый плетеный коврик. Но Кайло этого уже не почувствовал.       Ущербный месяц с трудом протиснулся в заплетенное снежной порошей окошко. Он осветил человека, лежащего на спине с запрокинутой головой и беззащитным белым пятном горла. Широко открытые слепые глаза смотрели в серо-голубую пустоту ночи. ***       Кайло Рен стоял в круге света, ограниченном большой голой лампой, висевшей неподвижно в высоте. Страха не было, он обещал подойти попозже, а вот удивление не замедлило явиться. Это был сон, несомненно, уже хотя бы по тому, что привычная спутница — боль отлучилась. Неужели он до того утратил контроль, что заснул?       Кайло прислушался к самому себе, но скрытой угрозы жизни или здоровью не почувствовал. А вот окружающее пространство пробуждало глухое беспокойство. За пределами светлого круга клубился голубоватый холодный туман, густой и плотный. Рука тонула в нем, как в масле, так что и пальцев не различить, размеры помещения терялись в безбрежности, потолка он тоже достать не смог, даже приподнявшись на цыпочки; казалось, лампа парила в воздухе.       Случись такое год назад, Кайло Рен показал бы неведомому шутнику, что с магистром шутки плохи, во всяком случае, дурацкая лампа не уцелела бы, оставив «борца за справедливость» пожинать плоды легкомыслия в кромешной темноте. Но сейчас рисковать было нельзя. Во всяком случае, пока он не разберется с отцовским наследством. А там можно устроить прощальные гастроли.       Но кое-что и сейчас выполнимо. Раз уж это сон. Кайло изловчился, ухватился за широкий плафон (он тоже был холодным и обжёг пальцы), потянул на себя. «Крепко прибита». Тогда он попытался, раскачивая лампу, исследовать невидимое пространство. Желтый кружок медленно пополз влево. Правую половину тела обдало холодом, по рукаву поползло вверх голубое кружево мороза. Лампу «экспериментатор» от неожиданности выпустил, и та вернулась на место, даже не качнувшись по инерции. Видимо, физика этого места тоже спала глубоким сном.       «Хорошо, будем играть по правилам». Возможно, это часть испытания, и послание отца было закодировано, передавая частички шифра каждый раз, как он просматривал его. 25 кадр, или буквы, спрятанные среди координат, или тайные символы, посылавшие сигналы в подсознание. Когда передача завершилась, код сложился у него в голове, и запустилась тайная программа, которая… которая забросила его в эти бюджетные декорации ада. Складывается? Не складывается!       «Слишком тонко для Хана Соло». Человек засмеялся горьким невеселым смехом. «Вся моя жизнь — кусок сарлачьего дерьма, в котором тщетно искать логику и систему. Только копошащиеся черви и навозные жуки».       — Кто здесь? Здесь кто-нибудь есть? — Кайло вздрогнул: голос застал врасплох. Звук шел из темноты, живой и настоящий, с ноткой тщательно скрываемого страха.       — Кто-нибудь слышит меня? Ответьте, прошу вас. Здесь так холодно.       Кайло молчал. А что он мог ответить?       — Пожалуйста, помилосердствуйте, — это старомодное словечко, и отчетливые слезы в голосе тронули. Вроде бы ребенок. В конце концов, он ничем не рискует. Не задумываясь, как это выглядит со стороны, Кайло церемонно поклонился в направлении звука:       — Я слышу вас. Говорите.       Голос замолчал, потом затараторил, глотая гласные и спотыкаясь на ударениях.       — Я так долго… долго… холодно, очень холодно оставили, не приходят давно, почему… они обещали вернуться… так много времени….       Ребенок. Или очень юная женщина. Рост небольшой — тонкий взволнованный голос слышался в полутора метрах от пола, рослому молодому человеку приходилось склонять голову, чтобы разобрать слова. Все остальное: раса, происхождение, возраст — оставалось загадкой.       — Не бойся, выйди на свет.       Голос замолчал, пробуя на вкус неожиданное предложение.       — А ты не злой?       Философский, в сущности, вопрос, злой ли я человек, подумал Кайло.       — Тебя я не обижу, — этого еще ему не хватало, во сне злодействовать, — иди сюда.       Ему пришлось призвать всё самообладание, и все же маленькая полупрозрачная рука, проткнувшая тьму, испугала больше, чем всё нафантазированное за эти краткие мгновения. Она тянулась и тянулась, шевеля пальцами, ровная, длинная, как резиновая трубка, и такая же гибкая. В прозрачной ткани чуть подрагивали красноватые вены, и пульсировала кровь банального оттенка раздавленной вишни. Только вот люди не выживут при такой температуре и не умеют бесконечно удлинять конечности. Или он ошибся, и существо огромное, просто движется над полом?       Только сейчас Кайло заметил, что во сне оказался без плаща, шлема и перчаток, в одном черном облачении члена ордена Рен. Потому и холод пробирал до костей, всё, как наяву. А вот рука действовала по законам другого жанра: она колыхалась на невидимом ветру, на волнах заунывного гнусавого голоса:       — Я давно здесь… сколько времени… все время темно… а у тебя есть свет. Хочется увидеть свет, хочу тепло. И яблоко. И пестрого зигерта. Пушистого.       Он не успел узнать, что такое зигерт, да еще и пушистый: рука не могла преодолеть границу света и тьмы, слепо стуча костяшками пальцев о невидимую стену. Тогда, зачеркивая пространство широкими штрихами, рука сложилась в слои упругой резиновой «стены» с растопыренной пятерней на верхушке. Высота пульсирующей студенистой массы росла и росла в поисках точки, где не будет противного обжигающего света. Кайло представил, как прозрачные пальцы карабкаются на колпак лампы, пикируют сверху на голову, вцепляются в волосы, или хуже того, погасят свет лампы, и его затянет в голубой холодный туман. Он пятился, пока пятки не коснулись запретной черты, спину обдавало морозным дыханием.       Живая «медуза» заколебалась, разгоняя по бесчисленным жилам огоньки кровяных телец. Голос продолжал звучать, теперь уже глуше, как сквозь стену.       — Где же ты? Ты обманул меня?       И тут Кайло Рен совершил самый храбрый поступок в истории своих сновидений, да, пожалуй, и всей жизни: он схватил эту гибкую скользкую конечность, еще не зная, что будет с ней делать. Холод стремительно побежал по венам, впиваясь в сердце, голову, до самых пяток, высасывая тепло, пол взлетел вверх, или это он падал навзничь. Рука же на глазах темнела, одевалась в плоть, укорачивалась, формируя предплечье, плечо, шею, кусок округлой щеки. Кайло мог бы разглядеть поры на гладкой молодой коже, треугольник родинок на сгибе локтя. Тот, кто прятался в темноте, обретал иное, людское обличье, приближая встречу с незнакомцем.       Но Рену уже не было до этого дела. Человек умирал от холода, и дыхание, замерзая в горле, с кровью прокладывало себе путь наверх. Колени подогнулись, и магистр рухнул на пол. Широко открытые слепые глаза смотрели в бездонное солнце раскачивающейся в высоте лампы.