Клуб Демиургов

      Треснувшись головой о ступеньку, Костя понял, что по-прежнему катится по лестнице в обнимку с Геннадием. Видение зеленоглазой ворожеи, едва мелькнув, растворилось в едком перегаре. Возле мусоропровода юноше удалось первым оказаться на ногах, и он со всей прыти бросился наутёк. Пробежав этажа четыре, он не вписался в поворот, ударился лбом о стенку и на мгновение отключился. А когда очнулся, то увидел перед собой перекошенное рыло пьяного мордоворота.       — Подымайся, Ратха-ятра, я с тобой ещё не закончил!       Тяжело покачиваясь, верзила схватил молодого человека за шиворот, приподнял в воздух и занёс кулак для удара. Мир завалился на бок, а краски его померкли — Костя проламывал затылком чью-то входную дверь, уже в который раз теряя сознание.       Громко хлопнуть дверью не получилось, не получилось даже выскочить на лестничную клетку. Столкнувшись с кем-то у входа, Костя отскочил, как мячик, и растянулся на полу всё той же прихожей.       — Смотри, куда прёшь, босота!       Поправив розу в лацкане модного блейзера, Геннадий недовольно оскалился. Это был именно он, только выглядел совсем иначе и пахло от него не сивухой, а дорогим коньяком. От ужаса Костя свернулся в клубок, прикрыв голову руками. Однако никакой агрессии этот гоблин больше не проявлял. Застряв у зеркала в ажурной раме, он потерял к юноше всяческий интерес.       — Генаха! — раскрыв другу объятья, Антон небрежно переступил через съёжившегося Костю. — Сколько лет?!       — Тосан! — Геннадий тоже был искренне рад. — Давненько мы с тобой за рюмкой не сиживали! Прыткий, однако, салабон! — он кивнул в сторону Кости. — Чуть меня с ног не сшиб!       — Вы что, сегодня сговорились?! Женечку насильно замуж выдают, тебя — пушистые щенята с ног сбивают!       — Господа, вы с ума сошли?! — как в прихожей появилась Евгения, никто не заметил. — Что вы с ним сделали?! Он же ещё ребёнок!       — Женя, я тоже рад тебя видеть, — Геннадий был обижен и по-детски насупился. — Никто его не трогал! Сам под ногами путается!       Тем временем женщина наклонилась к Косте, пристально всмотрелась в его глаза и провела раскрытой ладонью у лба. Боль моментально прошла, лишь чуть больше стала кружиться голова.       — Мальчики, он в беспамятстве, — Женя разогнулась и бессильно уронила руки. — Совсем плох…       — Что значит «в беспамятстве»?       — А то и значит, Тоша. Не помнит он ничего. И считает себя этим… как они себя называют? Человеки?       Вся троица растерянно переглянулась.       — Не, как-то по-другому, — Геннадий задумчиво почесал затылок. — «Человеки» звучит слишком уныло.       — Зато человек — это звучит гордо! — В присутствии Евгении юноша заметно осмелел. — Всякий человек есть творец своей судьбы! Человек создан не для того, чтобы влачить цепи, человек создан для счастья, как птица для полёта!.. — Афоризмы слетали с языка один за другим. Костя и не подозревал, что в нём сокрыт такой кладезь мудрости. — Уважать человека, как самого себя, и поступать с ним…       — Надо же! Конфуция вспомнил! — Антон прыснул. — Ты бы про это помнил, когда…       — Тоша, помолчи! — Женя гневно сверкнула глазами. — Тащите его обратно на диван, ребята.       Костю трясло в ознобе, голова шла кругом. Без посторонней помощи он не смог бы сделать и шага. Однако, когда Геннадий взял его подмышки, юноша попытался вырваться.       — Не надо! Я сам!       Вновь рухнув на пол, он окончательно смирился со своей участью и, как оказался на диване, даже не заметил.       — Ген, ну ты ей скажи! Было ведь отречение?! — вальяжно развалившись в своём кресле, Антон мусолил во рту сигару. — Модальность субъективного, разумеется, ноуменальна, но при этом нельзя забывать о дискретности экзистенциального и нетождественности универсума самому себе.       Мучительно переваривая сказанное, Геннадий задумался, но вскоре отрицательно мотнул головой.       — Нет, Тош, не было, — Гена сидел в соседнем кресле и отстукивал по подлокотнику ритм какого-то марша. — Любая идеальная субстанция обладает виртуальной сущностью. Это ты у кого хош спроси!       — Но он ведь сказал: «Я — не Кришна».       — Во-первых, в несознанке. А во-вторых, при чём здесь это?       — Сами вы в несознанке! — Костя попытался встрять в учёный диспут. — Дурдом на выезде!       — Заткнитесь, юноша! — как и прежде, Антон даже не посмотрел в его сторону. — Гена, единосущность подразумевает множественность дефиниций, не мне тебе об этом рассказывать. Отречение от одной из них неизбежно приводит к коррозии всей семантической цепи…       Гена захохотал.       — Тош, из Кришны такой же единосущный, как и из нас с тобой. Ты прежде, чем философию разводить, матчасть бы выучил…       — Было! — Женя, отрешённо рассматривавшая карты на столе, вдруг вскинула голову и зловещим взглядом обвела присутствующих. — Было отречение, но… не сейчас. Вы посмотрите, как его трясёт! Возница не сдержал своих лошадей, колеса вращаются вспять, и континуум вот-вот начнёт трансмутировать… Башня разрушена, пришло время собирать осколки…       — Так выпить ему принеси, — в голосе Антона появилось что-то вроде сострадания. — Да и нам не помешает.       Евгения решительно встала.       — Гена, тебе как всегда?       — Да, на мухоморах, если можно.       — Тебе, Тош?       — Чистенького, ты ж знаешь, я бодяжить не люблю.       — Вам, молодой человек?       — А кола есть?       — Школота! — Антон скривился. — Ты б ещё молочка попросил.       — Кстати, Антон, а это идея! — Женю осенила какая-то мысль. — И как я сама не додумалась?!       Она быстро куда-то исчезла, но вскоре вернулась, неся на подносе четыре разноцветных бокала, наполненных какой-то жидкостью. Желтовато-белёсый напиток слегка дымился и нежно пах одуванчиками. Однако сомнения у Кости оставались.       — Это алкоголь? Или наркотик какой-то?       — Ещё какой! — Гена дружелюбно подмигнул. — Пей, босота, не боись!       Костя аккуратно пригубил, потом сделал глоток, потом ещё… Пить эту жидкость хотелось не переставая, и он не заметил, как его бокал опустел.       — Женечка, — Антон, залпом проглотивший свою порцию, картинно закатил глаза. — Где ты достаёшь такую тинктуру?! Это же просто феерия какая-то!       Собственно, больше Костя ничего не слышал. Огненным вихрем его сносило в запредельную даль. Туда, где не было ничего, что помешало бы его тоске и отчаянию.       Туда, где совсем ничего не было.