Клуб Демиургов

      Сначала умолкли ходики на стене. Надсадно крякнув в последний раз, они наполнили комнату пружинистым эхом и провалились в небытие. Звуки вечернего города меркли постепенно, словно крики удаляющейся птичьей стаи. Зловещая тишина каменела, становясь хрупкой, и вскоре брызнула незнакомым отрывистым баритоном.       — Женечка, гоните его в шею! Вы же видите — молокосос не дозрел!       Голос принадлежал долговязому мужчине в чёрном смокинге, на левой груди которого золотом было вышито изображение шута, точь-в-точь такое же, как и на карте, сулящей невероятные шансы. Точно перепутав эпохи, этот джентльмен, казалось, заявился сюда прямо с приёма у королевы Виктории. Опираясь на тяжелую трость с костяным набалдашником, в другой руке он сжимал чёрный цилиндр и пару лайковых белых перчаток.       Мгновение назад в проёме двери его ещё не было. Теперь же он нервно поигрывал головным убором, всем видом демонстрируя крайнее недовольство.       — Антон, вы же знаете наш устав! — женщина устало повернулась к незнакомцу. — Тот, кто сумел войти в эту дверь, уйти отсюда может только по собственной воле.       Её действительно звали Евгенией! От вновь нахлынувших чувств защипало в глазах. Костя вжался в диван, боясь вот-вот расплакаться.       — Устав! — мужчина скривился. — Как будто не мы его писали! Талантливый щенок! — он кивнул на Костю. — Эту бы энергию, да на пользу обществу! Вы его художества видели?!       — Мне больше делать нечего?!       Бросив перчатки и цилиндр на диван, этот хамоватый денди бесцеремонно выдернул из Костиного кармана потрёпанную Библию. Открыв её где-то в самом начале, он, юродствуя и кривляясь, принялся зачитывать.       — «Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения…» — умолкнув, Антон глумливо улыбнулся. — Хорошенькое дельце получается! Угнал у фараона стадо скота, налепил им своё клеймо на… — он осёкся и слегка покраснел. — Шестьсот тысяч голов, между прочим. В особо крупных…       — Не преувеличивайте, Антон!       — Я преувеличиваю?! — мужчина небрежно швырнул Библию на стол перед Женей. — Да он сам об этом на каждом углу трубит. Да ещё выдаёт это за великий гуманизм!       — Он ещё очень молод, — внешне женщина оставалась спокойной, но по её недоброму прищуру становилось понятно, что терпение она теряет, — юности свойственно…       — Ага, молод! Вот когда прыщи сойдут, вот тогда и поговорим! — с этими словами Антон опустился в кресло посреди комнаты. Как и когда оно там появилось, этого Костя не заметил. — Кроме того, он отрёкся.       — Когда это я отрёкся?!       Мужчина не удостоил Костю ответом и даже не посмотрел в его сторону. Увлечённая перепалкой, Женя тоже перестала его замечать.       — Тош, отрекаясь от имени, мы не всегда…       — Жень, вот только не начинай! Формулу отречения, в отличие от устава, придумали не мы!       — Но тебя при этом не было!       Перейдя на «ты», эти двое стали напоминать парочку сварливых супругов. Тучи сгущались, назревал семейный скандал. Костя вжался в диван ещё сильнее, опасаясь, что скоро в ход пойдёт посуда и прочая кухонная утварь.       — Был, не был… Твоё ли это дело, Светлоокая?! Я буду возражать!       — Себя лучше вспомни! Кто родного брата тиграм скормил? Не ты ли, о мудрейший?!       — Ой, да ладно! Были, знаешь ли, сомнения, что он родной. Сама-то! Опостылевшего муженька со свету сжила! Потом ещё слезами крокодильими заливалась!       — Ты же знаешь, меня насильно за него выдали.       — Тебя?! Насильно?! Посмотрел бы я на того, кто тебя… Жень, оставь эти сказочки своим экзальтированным почитателям! Нашла кому мозг пудрить, право слово!       Выдержав паузу, Женя тяжело вздохнула.       — Тош, я тебе про то и говорю. У всех грехи молодости.       — Грехи молодости?! Мы, по крайней мере, гомиков тысячами не истребляли и горящей серой их не поливали! Это не политкорректно! А эти его дешёвые театральные трюки?! Этот горящий куст и прочая дребедень?! Выбешивает ведь, Жень! Вы-бе-ши-ва-ет! Ты как хочешь, а я буду возражать!       — Вы сумасшедшие или у вас секта? — Костя и сам не понял, что заставило его подать голос, видимо, праведный гнев, накопившийся за время диалога этих двух неуравновешенных придурков.       — Жень, ты слышала?! У нас секта! — Антон захохотал. — Чья бы корова…       Мужчина смотрел на Костю с нескрываемым презрением, но без угрозы. Это обнадёживало, и молодого человека понесло.       — Вот вы богохульствуете, поносите Господа, а ведь Иегова всё видит и слышит…       — Мы от тебя и не прячемся, сопляк!       — …и гореть вам… в этой, как её? — слово, как назло, вылетело из головы. — В гигиене огненной!       На краткий миг в комнате стало совсем тихо. Тугою струной дребезжало безмолвие, пока наконец не лопнуло. Вспомнив о чём-то неотложном, встрепенулись настенные ходики, и протяжным лязгом громыхнули троллейбусы за окном.       — Простите, молодой человек, меня, кажется, подвёл мой слух… — говорила Женя медленно, речь давалась ей с большим трудом. — Где мы будем гореть?       Правильно говорит Ленка — Писание нужно знать наизусть. Костя и сам уже понял, что сморозил глупость, но язык повиноваться отказывался.       — В гигиене… огненной…       — Да!.. Да!.. — Антон подпёр подбородок ладонью и глядел на юношу, пожалуй, даже сочувственно. — Эка тебя, малец, этой девкой шандарахнуло! И была бы девка стоящая! Так… Финтифлюшка…       Костя вскочил на ноги, яростно сжав кулаки.       — Вы! Вы!       — Жень, он меня бить собрался, — Антон продолжил глумиться. — У тебя есть, где спрятаться? Сундучок какой-нибудь? Или ты меня защитишь, ежели чего?!       — Вы не смеете так говорить! Вы её не знали!       — Как же! Не знал! Ещё как знал! Она мне такие позы показывала, что и описать стыдно…       — Антон! Прекрати!       Женя попыталась урезонить мерзавца, но было уже поздно. Слёзы потекли ручьём, заставив Костю броситься вон.       — Эй, птенчик! — Голос Антона звенел досадой. Казалось, он был расстроен, что всё закончилось так быстро. — Книжонку забыл!       — Будь ты проклят! — прошипел Костя, вырывая из его рук Библию. — Козёл вонючий!       Кое-как засунув книгу обратно в карман, он выскочил в прихожую и со всей силы дёрнул на себя ручку входной двери.       Однако громко хлопнуть дверью не получилось.