Снежный вечер

      Ледовый Дворец остался позади вместе со своими огнями и шумом, мир погрузился в тишину, наполненную лишь уютным поскрипыванием снега под их ногами. Говорить не хотелось, хотелось лишь впитывать в себя очарование этого снежного вечера и чувствовать рядом присутствие любимого существа. Торин нагнулся и, захватив двумя руками пригоршню снега, мягкого и пушистого, погрузил в него лицо, освежаясь от забот этих хлопотных дней, растирая кожу и фыркая.       Торэвин удивленно посмотрела на него и тут же, смеясь, проделала то же самое, ойкнув, когда оказалось, что снег все же холоднее полотенца, а нежную кожу защипало на ветру.       Они стали подниматься на холм по широкой дороге, которую иногда заливали водой и использовали как горку. По обе стороны от нее чернели огромные валуны и стволы молодых деревец, посаженных после отвоевания Горы на привезенную с плодородной равнины землю. Когда здесь устраивали катания, горку огораживали раскрашенными деревянными бортами.       Торин засмеялся и схватил новую пригоршню снега, делая вид, что собирается запустить в нее снежком. Девочка завизжала и принялась, смеясь, убегать от него, уворачиваясь и оглядываясь через плечо. Он запустил снежок, наверняка специально промахнулся, а пока лепил второй, попал под град наскоро выпущенных Торэвин. Он метнул снежок и, пока девочка стояла, смеясь счищая снег с лица, бросился к ней, подхватил и закружил.       — Сейчас кину! — он подбросил ее и сделал вид, что кидает в ближайший сугроб, но в последний момент остановился и опустил ее на землю. Девочка тотчас же, заливаясь смехом, бросилась к валуну, стоящему на вершине холма, собираясь укрыться за ним и оттуда обстрелять отца.       Торин не мог бы сказать, что именно заставило тогда его сердце сжаться, а смех застыть на все еще приоткрытых в улыбке губах.       — Стой!!!       Он бросился за дочерью изо всех сил, но малышка не поняла, восприняла это как продолжения игры, и, визжа, резво побежала вперед, увязая маленькими ножками в сугробах.       Королевская стража состояла из лучших воинов. Им не надо было видеть опасность, чтобы почуять ее. Тревожные и властные нотки в голосе их узбада послужили сигналом, что что-то идет не так. Но Торэвин не доводилось слышать, как кричит ее отец в пылу сражения, как его голос перекрывает шум битвы, крики дерущихся и умирающих воинов, и она лишь попыталась ускориться.       «Разведчиков нет, где они?», — внезапно осознал Торин, понимая, что троица, ушедшая вперед, не дожидается их наверху в пределах видимости.       Подметки ее сапожек мелькали впереди, и Торин видел только их, изо всех сил пытаясь успеть добежать до нее, перехватить до того, как до нее доберется что-то, скрывающееся за вершиной пригорка, за тем самым валуном, к которому она так стремилась. Он почти ухватил девочку за ножку, но проклятая мантия зацепилась за какую-то сухую ветку и дернула на себя. Гном рванулся и, наконец, у самой вершины, догнал дочку, сгреб ее в охапку и тут же спрятал за себя, крепко сжимая левой рукой, а правой выхватив светящийся синим меч. Торэвин сперва засмеялась, но увидев меч потрясенно умолкла и вцепилась в отцовскую руку. Они отступали, не так быстро как Торину хотелось бы, но он боялся, что девочка споткнется, или что он сам может наступить на полы мантии и кубарем полететь вниз. Стражники, стараясь не шуметь, окружили камень, и стали сходиться. Торин с дочерью прошли мимо того места, где он зацепился, и он поспешно повел ее дальше, не давая увидеть на чем именно остался клок его мантии.       Из сугроба торчала напрочь, до сухожилий, обглоданная рука, человечья, судя по всему. Обрывок трепыхался на согнутом крюком почерневшем пальце.       Торин подозвал двоих и знаками приказал охранять дочь. Еще одного, самого молодого и быстрого, послали за подмогой.       Гномы разом рванули за валун и тут же чуть отпрянули. Их командир знаками показал своим гномам осмотреться и повернулся к своему узбаду, показывая три пальца и проводя рукой по горлу, а потом двумя руками делая жест, словно разрывает что-то надвое.       Торин кивнул и просигналил ему на иглишмеке* «осматриваем ближайшее место, забираем мертвых и быстро отступаем».       Ему было досадно, что сам он не там, наверху, как и полагается предводителю, но оставить дочь, пусть даже и на лучших воинов, когда ей грозит опасность, он не мог. Торин ругал себя за легкомыслие: он взял слишком мало стражи, отпустив половину своих и половину дочкиных охранников, посчитав, что если возьмет такую армию для прогулки в окрестностях, это может выглядеть как излишняя опасливость.       «Это же мир-за-Горой, тут всегда может случиться что угодно. Как можно было подвергнуть ее опасности, морготов ты дурак», - злился он на себя, бегло осматривая чернеющие по бокам деревья.       Гном, посланный за подмогой, уже почти успел спуститься с холма, когда сразу случилось несколько вещей. Со страшной силой его смело в сторону, и молодой стражник, отлетев на двадцать ярдов, покатился вниз по склону, оставляя за собой красную дорожку, а на валун перед гномами вскочил огромный варг. Гномы, отступающие с оружием наголо, а в свободных руках несущие плащи, с которых протекали алые капли, побросали останки своих товарищей и схватились за щиты. Зверь громогласно зарычал, и тут же снег со всех сторон зашевелился, и из разверзнутых ям выпрыгнуло с дюжину его сородичей. Всадники ничком прижимались к спинам своих варгов, держась ногами и вращая ятаганами на протянутых в обе стороны руках.       «Слишком много, — с тоской подумал Торин, — и мы стоим ниже, нам не уйти». Мысль о том, что он может не уберечь дочь, что, возможно, Эовин не узнает, что именно с ними случилось, или наоборот, найдет их рваные останки, резанула по сердцу.       — Стать «ежом»! — скомандовал Торин, понимая, что даже если это отсрочит их гибель, то ненадолго. Не говоря уже о том, что основная часть его гномов далеко от них, и он не успеет спрятать дочь под защиту их щитов и мечей. Двое стражников, стоящих позади Торэвин, принялись стрелять из арбалетов, метя во всадников и в глаза варгов. Орков достать было практически невозможно — на виду оставались только их лапы, да и варги тоже на месте не стояли, мотали головой, наступали.       Командир его телохранителей обернулся к Торину и тут же закричал:       — Сзади!       В этот момент варги бросились, сминая гномов своим весом, ранясь сами, но, скуля, продолжали рвать барахтающихся воинов на части. Торин обернулся как раз вовремя, чтобы успеть краем глаза уловить движение и упасть наземь, прикрывая собой Торэвин. Налетевший сзади варг смел одного из арбалетчиков, оттолкнулся от него и прыгнул на второго, стоящего чуть поодаль. Это и спасло Короля-под-горой и его дочь. Арбалетчик приподнялся из красного снега и выстрелил. Варг вскинулся на дыбы, визжа от боли, болт угодил в какое-то болезненное место в его боку, а опустился уже на выставленный раненным воином меч и заметался в агонии, взметая снег и деря гнома когтистыми лапами.       Над ними происходила жестокая стычка, но ясно было, что долго она не продлиться. Торин скрипнул зубами. Лежащий рядом стражник показал вниз и помог перекатиться через себя, а сам так и остался лежать. Судя по всему, у него были повреждены обе ноги и таз. Ему было не сбежать. Торин коротко глянул на него и кивнул, глядя в глаза. Короткий, но полный глубокой благодарности за жертву взгляд своего короля — вот и все, что нужно было старому воину, чтобы умереть без сожалений, с осознанием исполненного долга.       Торин прижал к себе девочку, вытянул вверх руку с мечом, чтобы не пораниться при падении, и покатился вниз. Все замелькало у них перед глазами: деревья, снег, затянутое серыми тучами небо — все крутилось колесом. Он почувствовал, как Эвин сдавленно выдыхает, когда при ударе об поверхность из нее выбивает дух. Он прилагал все усилия, чтобы отталкиваться, перелетать через нее, а не прибивать своим весом, но все происходило слишком быстро.       Они были у самого подножия, только-только успели отбежать, шатаясь и падая, за большой сугроб, когда Торин понял, что сверху больше не доносится криков его гномов и звон оружия, а только гиканье орков, пытающихся оторвать варгов от пожирания свежего мяса, то, как они понукают их, плашмя ударяя ятаганами о жесткие бока, и то, как варги огрызаются, скулят при особо болезненных ударах, но еды не бросают. Раздавался мерзкий скрежет зубов о металл и чавкающие звуки.       Торин беззвучно рванул вперед, тяня за собой девочку, не давая времени задуматься, что впереди — огромная снежная равнина, безлюдная, безгномная, а ворота домой, в безопасность, на недосягаемом для них расстоянии. Боковым зрением он улавливал огни Дэйла, и у него мелькнула мысль о том, что, быть может, варги побоятся подходить так близко к селениям людей и гномов, но по поведению нападающих он понял — это не просто стая разведчиков, потерявшая страх от голода. У этого отряда была цель.       На бегу он коротко резанул мечом по застежкам, освобождаясь от путающейся в ногах мантии, и остался облаченным в легкую мифриловую кольчугу, которую носил постоянно, даже будучи внутри горы.       Торин позволил себе оглянуться. От того, что он увидел, его почти оставила всякая надежда. Варги, наконец, бросили свою добычу и теперь спускались вниз, тяжело прыгая по засыпанному рыхлым снегом склону, оскальзываясь и проваливаясь.